Румбик и Рука

Узнав кто занимается задержанным на главном рынке он быстрым шагом прошёл в кабинет следователя и рявкнул: "Ну, что-как продвигается расследование?"

Следователь встал и поклонился командиру, чем сильно удивил последнего-потом прошёл к двери и в молчании затворил её плотно. С печальным видом вернулся к удивлённому начальнику, что пытался понять что за новые церемонии теперь введены во вверенной ему службе и тихо произнёс: "Разрешите начать отчёт?"

--Да, ясный пень! Ты чего тут за ритуалы проводишь? Чего расходился то и двери прикрыл.

Следователь с горестным видом, что бы начальник оценил, начал рассказывать о беспорядках на рынке, потом перешёл к рассказам дам о домогательствам к ним-чем вызвал хмыканье и смешки начстражи и наконец, после наигранной заминки-описал всё что изъяли у задержанного и протянул медальон командиру.

Последовала тяжёлая минутная пауза, в течении которой начстражи лишь ошалело пялился на вещицу, а его подчинённый не переставал вздыхать, словно родственник на похоронах крупного наследстводарителя. Потом главный стражник Тавроса цапнул быстрым движением медальон и раскрыв его громко охнул. Вскочил и немного пробежался по кабинету, присел и заорал на следователя: "Откуда?!"

--Отобрали у задержанного с главного рынка: монеты и цепочки носил за поясом, а это-у самого сердца, под рубахой.

Стены, пол и потолок -заходили ходуном у начальника стражи: всё что он слышал о "женолюбной доблести" преступника, то, с чего так часто за сегодняшний день хмыкал-теперь ему припомнилось и било медным тазом по его голове. Все эти "откуртуазил" и сразу "по три бабы за мах" и прочая и прочая...

О собственном медальоне, что похитила Рука у него несколько часов назад- главный стражник в своём горе просто позабыл. Ему так отчётливо представились все его ночные отлучки к городским куртизанкам и его супружница, как оказалось -не терявшая времени даром, что он взвыл и подпрыгнул до потолка: "Танька-стерва! Задушу! Я же ей заразе-каких только платочков не дарил, да и прочего-всего...а она-ууух!"

После заламывания рук и прочего, начстражи немного успокоился и произнёс: "Я домой метнусь-надо. Очень! Потом, когда разделаюсь с домашними...делами, хм, вернусь сюда. Ты этого поганца допроси, со всем пристрастием, понял?" -увидев трясущего головой следователя продолжил,-" потом уж и я добавлю ему...таких, что устраивают беспорядки в городе-гегемон позволяет и четвертовать и колесовать, поглядим что выбрать..."

После того как начстражи покинул в гневе кабинет и бросился к себе домой, что был довольно далеко от штаба его службы- следователь довольно потёр руки и хихикнул, потом налил себе в кубок вина и проговорил негромко: "Всё. Моя взяла-повышение и вхождение в команду. Уж теперь я развернусь!".

Вскоре прибыли люди и сообщили что к допросу всё готово и следователь, ухмыляясь как кот объевшийся сметаны, стал спускаться в подвалы штаба стражи.

В это самое время начстражи прибежал в своё поместье и заскочив в бешенстве в дом, стал орать: "Таааанька-выходи зараза! Смерть вам-стервам!". Никто на столь радостное приглашение не явился и хозяину дома пришлось искать спящую в людской служанку и от неё узнавать, что хозяйка на веранде, в небольшом садике на крыше дома- что ей всегда нравился в качестве места созерцания на Таврос и его жителей копошившихся внизу.

Забежав, в трижды три секунды на верхние террасы что делили с мансардой поровну верхний этаж особняка, начстражи громогласно объявил: " Молилась ли ты Богу, Танька?!"

--О, карапузик, привет,-ответила ему супруга, лёжа в мягком кресле под небольшим лимонным деревом и такими же кипарисами в кадках,-что такое: мой пузанчик хлопнул лишнего вина или гонялся за фальшивыми монахами, что собирали пожертвования для липовых святых, что бы те немедля воскресли и исцелили всех от чего нибудь?

Глава стражи Тавроса с ненавистью поглядел на разомлевшую от солнечных ванн супругу и заорал: "Молчи презренная! Ты-самка! И все твои деянья оттого...",-далее он не смог подобрать приличных эпитетов, а орать с веранды третьего мансардного этажа, как привык в кабинетах стражи, ему совершенно не хотелось. Пока его не слышали-могли принять за приличного человека, а вот после...кто их знает?

--Пузанчик, ты чего? Опять хочешь поиграть в "Клеопатру и Цезаря завоевателя"? Тебе вредно на солнцепёке, быстро утомишься и заснёшь или сердце заколет, как в прошлом месяце.

Хозяин дома вновь уставился на свою супругу, бывшую почти вдвое выше его ростом и примерно имевшую такие же преимущества в остальной комплекции и скрывавшей свои полтораста килограммов, под весьма дорогими накидками и просторными платьями на ромейский вариант, без корсетов.

--Уууу, зараза похотливая-пред кем метаешь ты свои портреты, аки бисер?-опять завыл мужчина и указал толстым волосатым пальчиком в бюст жены,-и что хранишь ты на своей груди?!

--Гриммо...-спокойно произнесла женщина

--Ааааа!!!-завопил её супруг и в беспамятстве от злобы залез пятернёй меж " спелых дынь" жены, но тут же отдёрнул руку и быстро залопотал,-а чего там так холодно и скользко?

Из бюста Татьяны Белорукой показалась голова небольшой ящерки, она показала язык мужчине и полезла назад. Женщина уставилась на мужа: "Ты чего-взбесился? Чего малыша пугаешь? Ему здесь у нас -сушь, вот и прячется где сможет. Ты же раньше сам смеялся, когда его там наблюдал. Чего ты такой резкий и грубый стал, что случилось?"

Решив что не стоит больше узнавать, что за ящерицу греет или наоборот прячет от солнца на груди супруга, начстражи заорал вновь: "Признавайся или задушу!!!" и в беспамятстве кинулся к весьма обширной шее женщины. Но полноценная семейная драма быстро превратилась в фарс: дородная дама парой оплеух своих мощных дланей остановила подпрыгивающего как волосатая блоха супруга и схватив его за шиворот- слегка приподняла над землёй, после чего начала трясти и орать: "Ты если "набулькался" на службе или голову напекло-сходи проспись, понял?! Мне надоело разгадывать твои шарады! А по поводу рукоприкладства я тебе ещё в нашу первую ночь всё объяснила, когда загнала в ларь и заперла, заставив из него просить прощения...или ты хотел просто старое вспомнить и оживить наши отношения?"-неожиданно смягчившись спросила Татьяна Белорукая и заглянула с любопытством в вытаращенные глаза мужа.

Начальнику стражи Тавроса приходилось нелегко: его инициативу перехватили и сейчас он сам был скорее жертвой насилия, а тут ещё и Гриммо, ящерка что подарили его благоверной купцы из Персии- выпрыгнул из обширных закромов хранящих бюст женщины и вмиг стала карабкаться по короткой шее мужчины, желая взобраться на голову и всё же погреться на солнышке, именно там, на удобной и почти лысой полянке.

--Ай, зараза!-пискнул начстражи, когда Гриммо стал царапать его лапами по голове и тут же вспомнив о ещё одной такой же, что держала его на весу-прокричал в лицо жене: "Я всё знаю о твоих шашнях-не отпирайся! Всем подряд свои пальтретики раздаёшь, в золотых медальончиках, а? Чего молчишь-стыдоба глаза закрыла? Ты- гулящая...вот!"

Татьяна побагровела и уставилась на супруга помутневшим взглядом, потом процедила чётко и медленно произнося слова: "Не смей так говорить! Я не давала повода, что бы..."

--Буду, буду,-верещал мужчина, словно в детстве перед матерью, всё ещё болтая короткими ножками над полом террасы,-вот тебе. Тьху!

Он успел плюнуть в лицо женщине и тут же схлопотал пощёчину, от которой у него перехватило дыхание и потемнело в глазах. Когда через пару секунд он пришёл в себя, то обнаружил что супруга переносит его тело из границ домовладения- на улицы Тавроса: "Подумай о своём поведении. Проспись или просто пройдись пешком. Развейся. Вечером не забудь извиниться." Сказав всё это, женщина стала опускать начстражи куда то, где небыло уже привычных стен дома.