Страница 48 из 56
— Ты хранишь одеяло в багажнике? — говорю я. — Парень, да ты подготовлен. Как много раз ты занимался сексом в машине?
Он усаживает меня обратно себе на колени и оборачивает нас одеялом.
— Это первый раз, милая девочка.
— Ты никогда не делал этого в машине? — спрашиваю я с цинизмом.
Его лицо лишено веселья, когда он заправляет мне прядь волос за ухо.
— Я знаю, ты видела меня с множеством девушек, но думаю, ты сильно ошибаешься, насчет того, как много усилий я вкладывал в это. Заниматься этим в машине будет чертовски сложно. Кроме того, я берег это место для тебя.
Закатывая глаза, я обвиваю руками его шею.
— И чтобы случилось, если бы мы никогда не сошлись? Тогда ты никогда не осуществил бы свою мечту. И что если бы я не согласилась?
Он сжимает мою задницу.
— О, я знал, что ты согласишься. Ты заводишься от машин так же сильно, как смущаешься от некоторых вещей. Я помню первый раз, когда я взял тебя прокатиться на Звере[24]. Он был куском дерьма, но все равно что-то мог. Ты сидела на пассажирском сидении, высунув руку из окна и у тебя было это выражение на лице, ты так возбуждалась. Это завело меня так сильно, что мне пришлось позаботиться о себе, когда я вернулся домой.
— Я не возбуждалась, — вру я. — Я наслаждалась моментом.
Хитрая усмешка появляется на его губах.
— Если бы я остановился и попросил тебя заняться со мной сексом, ты бы согласилась.
Я качаю головой в знак протеста.
— Нет, не согласилась бы. Ты бы напугал меня, если бы попросил.
Напряженность на его лице сменилась торжеством.
— Я на самом деле понимаю, о чем ты. Ты знаешь, когда дело доходит до сумасшедших вещей, типа прыжков из крыш или драк, ты с удовольствием шла на это. Но потребуй от тебя встречи с твоими чувствами, и ты убежишь так, будто горишь.
— Это потому что я не понимаю их, — говорю я тихо, смотря на темноту снаружи. — Анна… мой терапевт, думает это из-за того, что никто никогда не обнимал меня или ещё что. Я не знаю… Она почти всегда говорит мне странные вещи, например, она думает, что я такая из-за моего детства.
Тишина окутывает нас, и я, наконец, осмеливаюсь посмотреть на него, боясь, что я, возможно, испугала его своим признанием.
— Прости меня. Вероятно, мне следует держать это при себе.
— Я хочу, чтобы ты говорила со мной о таких вещах, Элла, — говорит он. — Я просто удивлен, что ты это сделала. Ты никогда не говоришь многого о том, что происходит на терапии.
— Потому что это личное. — Моя грудь поднимается и опадает, пока я громко дышу.
Он кладет руку мне на щеку и проводит большим пальцем под моим глазом.
— Ты же понимаешь, что мы давно переступили линию личных вещей.
Он прав, так что, призывая уверенность, я продолжаю:
— Она говорит, что меня обнимали недостаточно, и я сказала ей, что ты обнимал меня постоянно, но, кажется, её это не впечатлило.
Он мягко смеется.
— Я помню первый раз, когда я попытался обнять тебя… думаю, нам было около восьми. Ты разбила колено, пытаясь залезть на дерево, и я хотел, чтобы ты почувствовала себя лучше, так что подошел, чтобы обнять тебя.
Я морщусь из-за воспоминания.
— И потом я ударила тебя по руке. Я помню… ты напугал меня. У меня никогда не было кого-то, кто ко мне так приближался.
— Я знаю. — Он приближает свои губы к моим, когда проводит пальцем по скуле. — В следующий раз я был немного более осторожен, я украдкой приобнял тебя и погладил по спине.
— Это было странно для меня, когда ты сделал это, — признаюсь я. — Но там было слишком много людей вокруг, и я не хотела выглядеть чокнутой, сбегая с твоего празднования. Господи, не могу поверить, что я была так стара, когда я помню, что меня впервые обняли.
— Нам было примерно тринадцать? — вспоминает Миша, пока накручивает прядь мои волос на палец. — Я был так рад, что выиграл то чертово пари.
— Это было тупое пари. — Мои веки трепещут, когда его рука пробегается по моим волосам и тянет за корни.
— Мы все знали, что Денни боится высоты. Я вообще не понимаю, почему он попытался спрыгнуть с утеса в озеро.
— Я не дышала во время всего падения. — Я хватаюсь за его плечи. — Думаю, я боялась, что ты поранишься.
— Это потому что ты любила меня. Ты просто ещё этого не знала.
— Ты тоже этого не знал. Ты был так же слеп как я.
— Я знаю, но я помню, как выплыл из озера абсолютно счастливый, потому что выиграл две сотни долларов. Плюс, я был весь на адреналине. Когда я увидел тебя, стоящую на берегу в обрезанных джинсах, что показывали твои длинные тощие ноги, — он щипает меня за задницу, и я качаю головой, — Я даже не думал. Я просто подошел к тебе, поднял и обнял.
— Ты почти выжал жизнь из меня, — вспоминаю я. — И ты намочил всю мою одежду… но мне понравилось это.
Он поднимает бровь.
— Не выглядело так, будто тебе нравится.
— Мне нравилось. — Я вцепляюсь в него взглядом, нуждаясь в том, чтобы смотреть на него. — Это было страшно, но приятно. С тобой все страшно, но приятно.
Его выражение лица меняется из-за моей честности, и он наклоняется для горячего поцелуя, заканчивая разговор. Я с нетерпением расстегиваю куртку и бросаю её на заднее сидение. Он снимает мою футболку через голову и быстро расстегивает лифчик одним движением руки. Его взгляд немедленно опускается. Обхватив одну грудь рукой, он приближает к ней рот, и я отклоняюсь, натыкаясь на гудок. Он гудит в ночь, но я слишком потеряна, чтобы заботиться об этом, когда его рука скользит вниз по животу и пробирается внутрь джинсов. Когда его пальцы внутри, я зажмуриваю глаза, и тепло струится по моему телу. Гудок продолжает сигналить, и «Don't wait» в исполнении «Dashboard Confessions» плывет из динамиков.
— Миша, я хочу тебя, — стону я, когда он посасывает впадинку на шее. — Очень хочу.
Он немного отодвигается назад, его глаза пронизывают мои. Когда его губы возвращаются к моим - это не только страсть и желание, это делает нас цельными.
Поднимая бедра, чтобы снять штаны и трусики, я случайно ударяюсь головой в потолок. Мягко смеясь, он решительно направляет мой рот обратно к своему, пока я мучаюсь с пуговицей на его джинсах, и потом он спускает их вниз. Секунду спустя он внутри меня, и я наклоняюсь вперед, чтобы гудок перестал сигналить, когда я открываю рот, позволяя его языку поглотить меня. Окна запотевают, когда он толкается в меня, и я цепляюсь за него, будто он то, что сохраняет мне жизнь. Потому что именно это он и делает.
ГЛАВА 20
Миша
Я улыбаюсь на протяжении всей поездки домой. Не только, потому, что она позволила мне сделать это в машине, но также из-за того, что многое изменилось. Она открылась мне, и ее глаза потеряли немного печали.
Тем не менее, когда я остановил машину перед ее домом, мой желудок перевернулся от мысли, что весь прогресс исчезнет в считанные секунды, если Дин или ее отец решат поднять болезненную тему. Прежде чем выйти из машины, я решаю, что если они сделают это, то им придется не сладко.
Красный «Порше» Дина припаркован на подъездной дорожке, вместе с грузовиком Итана. Пока мы идем к передней двери, держась за руки, ни один из нас не говорит ни слова, тишину нарушает лишь снег, который хрустит под ногами. Когда же мы подходим к двери, я останавливаюсь, прежде чем открыть ее.
— Ты уверена, что хочешь сделать это? — спрашиваю я. — Потому что мы, только ты и я, можем прямо сейчас уехать туда, куда ты захочешь.
Она встает на носочки, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем кивает. — Думаю, да.
Неохотно, я открываю дверь, и мы входим прямо в логово льва. Я вижу сидящих за столом отца Эллы, Лилу и Итана. На столе стоит целая куча чашек и тарелок, наполненных кукурузой, фаршем, курицей, горохом, рогаликами и маслом. Признаюсь, мы не привыкли видеть такое «изобилие» на столе, раньше все проходило гораздо скромнее. Ведя Эллу за руку, я подхожу к столу, и мы занимаем места рядом друг с другом.