Страница 47 из 76
Такая концепция божественного почти неотличима от той, что существует в высших формах монотеизма — христианстве, исламе или иудаизме494. Она является религиозным откликом на понятие "божественного провидения", более фундаментальное, чем последующее представление о переходе от множества к единству. Это стихийный, преследующий определенную цель врожденный тип мысли и эмоций; скорее оценка mysterium tremendum (лат. "страшная тайна"), чем абстрактное теоретизирование о душах или Вселенной. Действительно, когда ум древних додумался до одушевления природы и пришел к идеям о святых и пантеонах, высшее существо нередко оставалось у них на заднем плане, незамеченным. Поэтому переход к монотеизму, совершившийся в результате абстрагирования и обобщения, упрощения и унификации, размышления о природе и происходящих в ней процессах, о человеке и его строении, по-видимому, привел к очеловечиванию природных явлений и созданию множества духов, божеств-покровителей, "отраслевых" богов и мифологизированных героев, причем в таком количестве, что отдаленный высший бог часто отходил на задний план.
Этим я не хочу сказать, что "первобытный монотеизм" существовал либо как результат особых божественных откровений, либо как итог специфических психологических процессов и воздействий, пропавших на более поздних стадиях развития той или иной религии. Веру в верховных богов среди племен, стоящих на нижней ступени развития, нельзя назвать настоящим монотеизмом, т. к. несколько особых, менее значительных божеств воздуха и земли, постоянно присутствующих в природных явлениях или возникающих из социальной, экономической и культурной среды и сопутствующих обстоятельств, существовали одновременно с Всевышним, а нормы поведения людей определялись сверхъестественными предписаниями, к которым он имел лишь отдаленное отношение. Пастор Вильгельм Шмидт (Wilhelm Schmidt) и его сотрудники приложили все усилия, чтобы защитить мнение, будто на заре истории человечества в гипотетической Urkultur (нем. "изначальная культура") существовала исключительно монотеистическая концепция Бога, а племена пигмеев, бушменов, айнов, островов Огненной Земли и племена курнаи, кулин и йин в Юго-Восточной Австралии являются современными представителями Urkultur. Но как метод этнологического анализа Kulturkreise несовершенен при определении происхождения и развития институтов и верований человека с антропологической точки зрения; да и существующие археологические данные не предоставляют или предоставляют недостаточно свидетельств в поддержку утверждения пастора Шмидта.
Единственными возможными указаниями на то, что в бога верили во времена палеолита, являются несколько маленьких овальных подвесок из кости и камня с отверстием на одном конце по форме идентичных трещотке, найденные в Ложери-Бас и Ложери-От недалеко от Лез Ейзи в Дордони495. Подобные костяные предметы были обнаружены на стоянке мадленской культуры в Сан-Марсель (Индр) с изображениями, похожими на австралийские чуринга496 (мифическое существо в религии австралийских аборигенов. — Прим. пер.), и в пещере Пин-Хоул в Крезвелл-Крэгс (Дербишир) вместе с орудиями мустьерского типа, которые, очевидно, уцелели в граветтскую фазу начала позднего палеолита. Поскольку священная трещотка и каменные чуринга широко использовались при исполнении культа высшего божества в Австралии и других местах497, присутствие данного мистического объекта в позднепалеолитических отложениях наводит на мысль о том, что вера в бога могла быть особенностью религии граветгского и мадленского населения Западной Европы. Именно в такие временные дали переносят нас археологические находки, и следует признать, что несколько подвесок (?), относящихся к более поздней фазе палеолита, являются чрезвычайно зыбким основанием для далеко идущих гипотез о верованиях, существовавших на заре человечества.
И все же идея существования небесного покровителя так прочно укоренилась в истории религии со времен неолита, что этот абстрактный аспект божественного вполне может относиться к очень раннему периоду — более раннему, чем возникновение высшей цивилизации на Ближнем Востоке. Если "трещотки" действительно были внешним и зримым признаком веры в условиях палеолита, поскольку их приходилось делать из дерева, чтобы они могли исполнить свое предназначение — произвести громоподобный "потусторонний" звук, который принимали за голос бога, то они вряд ли смогли пережить другие деревянные орудия. Поэтому не стоит ожидать, что эти находки прольют много света на рассматриваемую проблему. Как бы и когда бы ни возникло понятие "бог" в религиозном сознании первобытного человека, самое большее, что можно утверждать, — священный объект, по-видимому, существовал, поэтому существовали и его изображения, сделанные из более прочных материалов, которые вследствие их святости использовались в качестве амулетов.
Когда в сознании людей упрочилась идея внеземной силы, которая считалась источником всякого рода созидательной деятельности и сосредотачивалась в образе небесного бога, ему как главе пантеона стали прямо или косвенно приписывать различные аспекты и особенности существования природы. Единый лингвистический корень соединяет небеса, облака и дождь с их воплощениями в небесном боге и в его проявлениях — в возрождении природы, в громе и буре. Так, и Зевс, и у индоевропейских народов — Дьяус Питар, будучи вначале богами неба и погоды, имели несколько имен. Затем Питару придали функции нескольких божеств, образы которых он вобрал в себя. Так, в Египте сокологоловый бог Гор представлен в "Текстах пирамид" источником жизни и смерти, дождя и небесного огня; а правящего фараона, воплотившего Гора, стали, таким образом, отождествлять с древним додинастическим богом498 и сыном Озириса. Это произошло после того, как бог Солнца в качестве создателя мира заменил собой бога неба.
Множество проявлений, которыми бог солнца был представлен в египетских текстах, несомненно являются отголоском более древнего культа вездесущего бога неба, дополненного повсеместным и разнообразным по форме поклонением Солнцу. Как отмечает Брэстед (Breasted), "всеобъемлющее великолепие и сила египетского солнца — вот что является самой неотъемлемой чертой долины Нила"499, и едва ли удивительно, что древние египтяне видели солнечное божество в различных, несомненно "привязанных к местности" формах. Летающий в небесах подобно соколу, бог Солнца был известен под именем Горакхти, "Гора горизонтов", который с еще тремя Горами составляли Четверку Горов восточного неба; их представляли "четырьмя юношами, сидящими на восточном краю неба, с вьющимися волосами"500. По утрам Гор в облике Хепри, крылатого жука, появлялся на востоке и летел через все небо, расправив крылья и неся на голове солнечный диск. Вечером он неверной походкой старика Атума спускался к западу и появлялся в Гелиополе, закончив свой ежедневный путь.
Будучи главой египетского пантеона, Ра заключал в своем сложном многообразии все силы природы. В Гелиополе до правления первой династии он считался самим Солнцем и поэтому появлялся в небе в виде солнечного диска, а Гор стал его сыном. Культ Солнца занял доминирующее положение после объединения Египта победоносными царями Верхнего Египта (которые олицетворяли бога неба Гора и попадали под влияние Гелиополя), и тогда Ра получил главенствующее место среди богов, абсолютную власть над долиной Нила и стал союзником и покровителем престола. Таким образом, вдобавок к своей роли источника жизни и размножения, он являлся богом-царем Ра-Атумом, т. е. творцом, создавшим себя самого, а также Ра-Горакхти — юным богом восточного горизонта и Фив и еще Амоном-Ра — "царем богов", почитаемым со всем великолепием в Карнаке и Луксоре. Эти лики божества в конце концов объединились с Птахом — великим из Мемфиса, но не в едином монотеистическом боге, а в трех независимых божествах, схожих по сути.