Страница 8 из 9
– Лизочка очень много работает, устает, нервничает, – не умолкая, говорила Тамара Кирилловна, – поэтому любит, чтобы дома все было устроено, как она любит. Чтоб все отлажено, все под рукой.
Митрофанова искренне позавидовала неведомой девице. Полюбопытствовала, больше из вежливости:
– А где она работает?
– У Лизочки свое дело, – поджала губы женщина.
Подробней распространяться не стала. По лицу ее – или показалось? – пробежала тень.
– А почему вы квартиру продаете? – спросила она.
– Хотим ближе к центру перебираться. Ужасные пробки. Лизочке на работу ездить тяжело.
Вот удивительные люди! Живут практически в парке. От метро два шага, до Кремля – полчаса, по прямой ветке. Но разве спустится внучка академика Лизочка, избалованная личной гувернанткой и комнатой с климат-контролем, в подземку, к простому народу?
Ну и пусть, пусть переезжают – хоть в центр, хоть к черту на рога! Вместе со своими тренажерами, аквариумом и увлажнителем. А она обставит спальню по собственному вкусу. Вот сюда прекрасно встанет двуспальная кровать, а в нише будет ее будуар…
Нет, все. Рано пока мечтать!
– Когда вы готовы выйти на сделку? – тоном заправского риелтора произнесла Митрофанова.
– Альтернатива у нас подобрана, так что в любой день, как вы сами будете готовы, – отозвалась экономка. – Понравилась вам квартира?
– Да, – не стала лукавить Надя.
Она никак не могла придумать, к чему бы придраться, чтобы появился предлог скидку поклянчить.
Но экономка – вообще фантастика! – сама предложила:
– Если будете покупать, можем немного сбросить. Тысяч сто. Мы с Лизочкой обсудили.
«Беру, беру!» – чуть не завопила Надя, но удержалась и сухо проговорила:
– Пока ничего сказать не могу. Нужно, чтобы сначала муж посмотрел.
Только бы какой-нибудь ушлый риелтор не увел квартиру до вечера – раньше-то Димка подъехать никак не сможет!
Целый день Митрофанова только и думала о вожделенной квартире номер сто восемь. Предвкушала, как станет Димке свою исключительную находку демонстрировать. Засела в Интернете, академический дом изучила со всем тщанием и по дороге просвещала Полуянова: что капитальный ремонт здесь был четыре года назад, лифты стоят фирмы «OTIS», а консьержке нужно платить по четыреста рублей с квартиры.
Димка слушал вполуха, думал о чем-то своем. Только когда вошли в подъезд, поинтересовался:
– Этаж, надеюсь, не первый?
– Седьмой, твой любимый, – улыбнулась Надя.
Поднялись в зеркальном лифте, вышли на чистенькую площадку. Надя уверенно вдавила кнопку звонка. И – в недоумении отступила.
Потому что дверь им отворила ослепительной красоты мулатка. Господи, откуда только взялась такая в заурядном районе Медведково? Будто со страницы глянцевого журнала спрыгнула: копна кудрявых, медового цвета волос перехвачена желтой лентой, цвет лица изумительный – будто какао в аутентичной венской кофейне, ярко-голубые глаза оторочены в бархат безупречно длинных ресниц. Грациозная, гибкая, изящная шея, безупречной формы руки. Ноги, успела грустно подумать Митрофанова, раза в два длиннее, чем у нее.
Полуянов, разумеется, так и застыл столбом. А экзотическая красавица несколько нервно произнесла:
– Вы пришли квартиру смотреть? Можно мне на ваши документы взглянуть?
– Зачем вам? Мы вроде не на сделку пока, – хмыкнула Надя, но паспорт протянула.
Мулаточка стрельнула взглядом на фамилию с именем и сразу воспрянула:
– Я просто на всякий случай! Здравствуйте, Надежда! Мне тетя Тамарочка про вас говорила. Проходите, пожалуйста! А меня зовут Изабель. Я – хозяйка.
– Э… Очень приятно, Дмитрий, – поспешил вмешаться в разговор журналист, с удовольствием подхватывая изящную ладошку. Кажется, собирался поцеловать, но метнул на Надю виноватый взгляд и удержался, лишь пожал хрупкие пальчики.
И – видно, желание обольщать в крови у всех мужиков! – животик сразу подтянул, плечи расправил. Взор (только что был усталым, почти равнодушным) сделался заинтересованным, обволакивающим.
Надя решительно выступила вперед, оттерев Полуянова плечом, и строго произнесла:
– А почему Изабель? Тамара Кирилловна говорила, хозяйку Елизаветой зовут.
– Как? – искренне удивилась мулаточка.
– Елизаветой. Ну, или Лизочкой, – пожала плечами Митрофанова.
– Так это я и есть! – развеселилась девушка. – В детстве так придумали, чтобы дети не дразнились. А то мало что негритянка, так еще и Изабель. Изабель Николаевна. Смешно звучит, правда?
По-русски она говорила совершенно свободно, да и по виду – пусть рафинированная и холеная, но явно наша.
Но только каким образом, – лихорадочно соображала Надя, – у русских (она сама документы на квартиру смотрела!) родителей дочка вдруг оказывается мулаткой? Неужели внебрачный ребенок – в академической, правильной семье! А что, запросто может быть. Тамара Кирилловна, помнится, упоминала: родители Лизочки жили плохо, постоянно ссорились. Из-за внебрачного ребенка, похоже. Кто, интересно, загулял? Жена или муж?
В обычной жизни тактичная Митрофанова никогда не стала бы задавать неудобных вопросов, но когда речь идет о миллионной сделке, не до воспитанности.
– Вы хотите сказать, что являетесь родной дочкой Николая Евгеньевича? – нахмурив брови, уточнила она.
– Как я могу быть родной? – вздохнула красавица. – Я приемная, естественно. Родителей не помню, в детдоме жила. На Кубе. А папа там работал, ну и удочерил меня. В смысле, они с мамой удочерили. Когда мне шесть лет было.
Риелтор, Аскольд Иванович, помнится, рассказывал пару историй: как родные дети судятся с усыновленными. И Надя уже приготовилась выяснить у Изабели, имеются ли у нее сводные братья или сестры. Но Полуянов о серьезном поговорить не дал. Благостно молвил:
– Ну, Изабель, первое впечатление у меня самое благоприятное, – доброжелательным тоном перебил он. – С чего начнем более детальный осмотр?
– Давайте с кухни, – улыбнулась в ответ псевдо-Лизочка. – И заодно чаю выпьем, тетя Тамара шанетки испекла, велела, чтобы я обязательно вас угостила.
– Что испекла? Шанежки? – переспросила Надя.
– Какая разница: шанетки, шанежки! Короче, какие-то булочки, – отмахнулась девица и повела их по коридору.
Наде абсолютно не улыбалось распивать чаи в столь неприятной компании, однако отказаться неудобно: на кухне уже и стол оказался сервирован – на три персоны, конфеты в изящных вазочках выставлены, несколько видов чая, на блюде – пресловутые шанежки, заботливо укутанные в пищевую пленку.
– Видите, все готово, только чайник осталось включить, – старательно изображала гостеприимство Изабель.
– Какая вы хозяйственная! – не удержалась от шпильки Надя.
– Что вы, Надя, это все тетя Тамарочка. У меня по дому… как-то не получается ничего. Может, вам что-нибудь посерьезней? Суп, бутерброды? – неуверенно проговорила хозяйка.
– Нет-нет, спасибо, – поспешно отозвалась Надя. И предложила Полуянову: – Не хочешь, пока чайник закипает, квартиру посмотреть?
Но беззаботный Димка только усмехнулся:
– А зачем? Я уже понял. Мне все здесь нравится.
«Только у хозяина – как его там, Николай Евгеньевич, кажется? – запросто могут быть кровные дети, которые с удовольствием оспорят сделку», – пронеслось в голове у Нади, и она решительно обратилась к ослепительной хозяйке:
– Я бы хотела все-таки уточнить, Изабель. Эта квартира принадлежит вам? Единолично?
– Ну да, – пожала плечами девица.
– Других детей – приемных или родных – у вашего отца не имеется?
– Нет. Разве тетя Тамара не показывала вам документы?
Голос вроде уверенный, но в лице хозяйки Наде почудилась какая-то тревога. И она, не сводя с Изабель испытующего взгляда, задала новый вопрос:
– А ваш отец не будет против, если вы его квартиру продадите?
– А чего ему возражать? – дернула точеным плечиком Изабель. – И вообще он сейчас в Африке. Но по поводу квартиры сказал четко: она моя. Могу делать все, что захочу. Тем более я не в казино деньги проигрывать собираюсь, а другое жилье покупать, даже лучше! В самом центре.