Серж Панин

Госпожа Деварен сурово нахмурила брови.

— Я не хочу видеть его в эту минуту, — сказала она, глядя на Кейроля с решительным видом. — Где вы оставили его?

— В саду, где теперь, наверно, и барышни.

Как будто для подтверждения слов банкира веселый взрыв хохота проник в комнату через открытое окно. Смеялась Мишелина. Она как бы вознаграждала себя за трехнедельную скуку вследствие отсутствия Папина.

Госпожа Деварен подошла к окну и посмотрела в сад.

Близ зеленой лужайки в больших бамбуковых креслах сидели обе молодые девушки и слушали рассказ князя. Утро было тихое, теплое, луч солнца, проникающий через шелковый зонтик Мишелины, освещал ее белокурую головку. Около нее Серж, согнув высокий стан, говорил с воодушевлением. Глаза Мишелины глядели на него нежно. Откинувшись в широком кресле, молодая девушка была совсем увлечена пленительным разговором. Ею овладело полное оцепенение. Все ее нервы как бы ослабли. Она отдалась тому нежному чувству, которое три недели тому назад было ей незнакомо. Около нее Жанна украдкой смотрела на князя, покусывая машинально потихоньку своими белыми зубами букет красной гвоздики, бывший у нее в руке. Тяжелые мысли сдвигали брови мадемуазель Серней, а ее красные губы, дотрагивающиеся до алых цветов, казалось, пили кровь.

Госпожа Деварен медленно отвернулась от этой картины. Лицо ее, за минуту прояснившееся при известии о прибытии Пьера, теперь сильно омрачилось. Через минуту она, как будто обдумывая, но затем решив что-то, спросила:

— Где Пьер остановился?

— В отеле «Лувр», — ответил банкир.

— Хорошо, я туда еду.

Госпожа Деварен живо позвонила.

— Шляпу, накидку и карету, — приказала она.

И, кивнув дружески обоим мужчинам, она шумно вышла. В саду же Мишелина продолжала весело смеяться.

Марешаль и Кейроль переглянулись. Кейроль первый заговорил:

— Хозяйка, значит, рассказала вам об этом деле? Почему же вы никогда ничего не говорили мне о нем?

— Разве я был бы достоин доверия госпожи Деварен, если бы рассказывал то, что она хотела скрыть?

— Мне?

— Особенно вам. Положение, в котором вы находитесь, запрещало мне это. Вы действуете в пользу князя Панина.

— А вы стоите за Пьера Делярю.

— Я ни за кого не стою. Я подчиненный, вы это знаете и не примете в расчет.

— Не думайте меня обмануть. Вы имеете очень большое влияние на хозяйку. Доверие, каким вы пользуетесь, несомненно, является достаточным доказательством. Здесь предстоят важные события. Пьер возвратился, конечно, для того, чтобы настаивать на своих правах жениха, а мадемуазель Мишелина любит князя Панина. От этого произойдет столкновение, которое сильно перемутит семью. Будет сражение. Так как присутствующие стороны почти равной силы, то я стараюсь завербовать сторонников своему кандидату. Признаюсь вам с полной откровенностью, что я стою на стороне влюбленных. Князь любит мадемуазель Деварен, и я ему служу. Мишелина будет мне за это благодарна и в свою очередь похлопочет за меня перед мадемуазель Серней. Что касается вас, позвольте мне дать вам совет. Если госпожа Деварен спросит ваше мнение, говорите ей в пользу Панина, Когда князь будет хозяином здесь, это отзовется на вашем положении.

Марешаль слушал Кейроля, ничем не выдавая впечатления, какое производили на него эти слова. Между тем он смотрел на банкира таким уверенным взглядом, что Кейроль почувствовал большую неловкость и замолчал, опустив глаза.

— Вы не знаете, может быть, господин Кейроль, — сказал секретарь после минутного молчания, — как я попал сюда. В таком случае позвольте познакомить вас с этим. Четыре года тому назад я крайне бедствовал. Много раз пробовал я составить себе счастье, но безуспешно, и тогда почувствовал, что теряю нравственную и физическую силу. Есть люди, одаренные энергией, которые умеют преодолевать все препятствия в жизни. Вы сами принадлежите к числу таких людей, а у меня борьба израсходовала все силы, и я не достиг ничего. Было бы слишком долго перечислять вам все, чем я занимался, но мне не хватало даже на пропитание. Я был близок к мысли покончить свое печальное существование, когда я встретился с Пьером. Мы вместе были в гимназии. Я подошел к нему… это было на набережной… и осмелился его остановить. Сначала он не узнал меня. Я был так истощен, так жалок! Но когда я заговорил, он вскричал: «Марешаль!» и, не стыдясь моих лохмотьев, бросился мне на шею. Мы находились как раз против магазина с готовым платьем. Он хотел непременно меня одеть. А я… все это так хорошо помнится, как будто случилось вчера… сказал ему: «Нет, ничего не надо, кроме работы». — «Работы, несчастный? — ответил он, — Но взгляни на себя! Кто же может доверить тебе ее? У тебя теперь вид бродяги. В ту минуту, как ты подошел ко мне, я подумал, что ты имеешь намерение украсть мои часы!» — И он весело засмеялся, чувствуя себя счастливым, что снова нашел меня и что может принести мне пользу. Видя, что я не хочу войти в магазин, он, сняв с себя верхнее платье и накинув на меня, чтобы не видно было моих лохмотьев, тотчас же привел меня к госпоже Деварен. Спустя два дня я поступил в контору, Вы видите теперь, что я всем обязан Пьеру. Он для меня более чем друг — брат. После этого скажите откровенно, что вы подумали бы обо мне, если бы я поступил, как вы советуете?

Кейроль в сильном смущении потирал себе шею около жесткой бороды.

— Боже мой, я ничего не имею против вашей признательности, но, между нами, все, что ни будет предпринято против князя, не приведет ни к чему. Он непременно женится на мадемуазель Деварен.

— Это весьма возможно, но мое место все-таки будет возле Пьера, чтобы утешить его, насколько возможно.

— А пока вы попытаетесь сделать все, чем можете заслужить его благосклонность?

— Я уже имел честь вам сказать, что я не могу ничего…

— Хорошо, хорошо! Понимаю, что вы хотите сказать; а не можете ли вы изменить мнение, какое я высказал относительно вашего значения?.. Вы берете сторону слабейшего… это бесподобно!

— Это просто честно, — сказал Марешаль. — Правда, это случается весьма редко.

Кейроль повернулся на каблуках. Он сделал два шага к двери, затем, обратившись к Марешалю, протянул ему руку.

— Во всяком случае, забудем прошлое!

Секретарь потряс ему молча руку, и банкир вышел, говоря про себя относительно Марешаля: «Ни гроша в кармане, а тоже с предубеждениями! Вот молодец, который не имеет никакой будущности!».

IV

Приехав в Париж, Пьер Делярю испытывал странное чувство. С того дня, как получено было письмо от госпожи Деварен, он только и думал о своем возвращении. В страшном волнении, овладевшем им, он желал наэлектризовать свое проворство, чтобы как можно скорее быть около Мишелины. Но приехав, он тотчас начал сожалеть, что он уже здесь. Опасения овладели им. Чем скорее приближалась минута, когда он мог узнать решение своей судьбы, тем менее он торопился встретиться со своей невестой. У него было какое-то предчувствие, что предстоявшая встреча приведет его в отчаяние. Чем более он мог воспользоваться своими правами, тем больше он чувствовал себя стесненным. От одной мысли, что Мишелина забыла свое обещание, кровь бросилась ему в голову. Между тем письмо госпожи Деварен, такое короткое и такое ясное, не позволяло ему заблуждаться. Он понимал, что его невеста была потеряна для него, но не хотел в этом сознаться. Возможно ли это, чтоб Мишелина забыла его? Он вспоминал нежные и наивные доказательства привязанности, которые молодая девушка оказывала ему. Между тем теперь она его не любит, о чем ее мать сама сообщила ему. Мог ли он после того еще на что-то надеяться? С глубокой сердечной тревогой Пьер въехал в Париж. При встрече лицом к лицу с Кейролем первым движением молодого человека, как и угадал верно банкир, было желание крикнуть: «Что случилось? Все ли потеряно для меня?» Чувство самолюбия остановило эти слова на его губах. Он не хотел признаться в своих сомнениях. К тому же Кейроль только и мог ответить ему, что все кончено и что ему приходится носить траур по своей любви. Он повернулся и ушел.