Один процент риска

Кларк протяжно свистнул.

- Сережа, - тихо сказал Чумак. - Только честно: они и для человека опасны?

Динамик молчал. Наташа уронила голову в ладони, всхлипнула. Панин хотел положить ей на плечо руку, но остановился на полдороге, застыл в нелепой позе. На лице Чумака четко обозначились скулы.

- Еще четверть часа назад, - сказал наконец Костров, - я ответил бы, что да, опасны. Сейчас говорю - не знаю. Я обнаружил их у себя в крови. Но только что делал повторный анализ, и вижу: их стало гораздо меньше. А вне тела они размножаются с бешеной скоростью. Видимо в организме вырабатывается какое-то противоядие. И самочувствие у меня улучшилось. Сначала была тошнота, слабость, кружилась голова. Теперь легче. Короче: оснований для беспокойства нет. Пока нет.

- Введи себе ультрамицид, - подняла Наташа мокрое лицо. Он должен помочь. И, пожалуйста, будь осторожен. Не касайся руками зараженных предметов. Слышишь, Сергей?

- Я осторожен, как хирург. Не надо бояться за меня. И договоримся так. Сейчас я попытаюсь выяснить, чего они больше всего не любят. Перепробую всю аптечку. Может быть, найду на них управу. Подождите минут десять. Как только будет что-нибудь новое - вызову сам.

Динамик щелкнул, и наступила тишина.

- Мальчики, что-то теперь будет? - спросила Наташа.

Ей никто не ответил.

Все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. И хуже. Ни один из лекарственных препаратов не оказывал на чужих микробов ни малейшего действия. Даже ультрамицид, мгновенно убивающий почти всех земных бактерий, оказался для них не страшен. В его капле лиловые зерна делились как ни в чем ни бывало. Мощный поток ультрафиолетовых лучей только ускорял их размножение. Лишь в кипятке зернышки превращались в мельчайшие бесцветные крупицы - споры. Окончательно разрушались они при температуре около тысячи градусов. Но не мог же он прожечь каждый квадратный сантиметр своей рубки?

Костров работал с четкостью и быстротой автомата. Но все острее, назойливее становились тревожные мысли. Он представлял, как томятся сейчас товарищи, как переживает Наташа, и снова хватала за сердце ледяная лапа. Самое страшное ощущение - сознавать собственное бессилие перед врагом!

А крошечные враги наступали. Ржавые чернильные разводы появились на стенах, на потолке, на приборах. Вместе с воздухом микробы рассеялись по всей рубке, и всюду они жадно набрасывались на пластмассы.

Это как цепная реакция, думал Костров. Если скорость их размножения не замедлится, через несколько часов все вокруг превратится в фиолетовую пыль. И никак не задержать слепой поток разрушения. Корабль на девяносто процентов состоит из пластиков. То, чем гордились конструкторы, оказалось самым уязвимым местом!

Послышалось тихое басовитое гудение. Сергей стремительно - метнулась русая прядь - обернулся. Еще до того, как начать свои исследования, он дал задание «Ладе»: рассчитать, когда окажутся под угрозой важнейшие агрегаты. И вот электронный мозг сообщал о том, что проделал анализы и вычисления.

- Говори, - потребовал Костров.

- Система вентиляции выйдет из строя через один час семнадцать минут, - раздался бесстрастный голос. - Вероятная ошибка плюс-минус две минуты. Система терморегуляции выйдет из строя через один час двадцать две минуты. Вероятная ошибка плюс-минус две минуты. Нарушения в моей работе могут появиться через один час ноль пять минут. Вероятная ошибка…

Робот продолжал бубнить, но Костров больше не слушал. Значит, двигатель должен быть остановлен не позже, чем через час. Неисправность в киберпилоте может привести и к ядерному взрыву, с этим шутить нельзя. А полет по инерции означает недели ожидания. За это время от мощного космического лайнера останется один металлический остов. Что ж, выход может быть только один. Надо открыть люк и впустить в рубку Пространство. Все кончится быстро, он даже не успеет почувствовать боли. Но зато микробы опять станут спорами, прекратится их страшная деятельность. И ребята, и Наташа будут в безопасности. Они дождутся помощи. А для него останется лишь Аллея Вечной Славы…

Он тряхнул головой, отбрасывая наваждение. Еще не хватало - лезет всякая нудь! Но положение и в самом деле критическое. Надевать скафандр бессмысленно - микробы, которые по-прежнему есть в его теле, разрушат защиту быстро. Так стоит ли продлевать агонию?

А может быть… Боясь поверить вдруг возникшей надежде, он приказал «Ладе» повторить ее расчеты. И вот та фраза, которую он сначала прослушал:

- Разрушение герметической перегородки между рубкой и нижними отсеками может произойти через семь часов пятнадцать минут. Вероятная…

- Дальше! Система ручного управления!

- Система ручного управления выйдет из строя через восемь часов тридцать минут.

- Хватит, - сказал Костров. Нет, не утешили его такие предсказания. При нынешнем режиме работы двигателя до Земли лететь больше десяти часов. А увеличивать скорость полета сейчас нельзя. Плазменный двигатель - штука капризная, пока он окончательно войдет в новый режим, потребуется часа полтора. А «Лада» к тому времени уже откажет. Ручное управление ее не заменит, оно лишь помогает удерживать существующие параметры. Так что же, неужели тупик?

Костров прижал ладонь к горячему лбу, тяжело задумался.

Давно, в детстве, читала она страшный рассказ Эдгара По. Человек осужден инквизицией. Он лежит, крепко привязанный к скамье, а над ним грозно раскачивается огромный маятник с острым лезвием на конце. С каждым взмахом сверкающая сталь приближается к живому телу. И это медленное движение, это ожидание смерти причиняет человеку невыразимые мучения.

Сейчас она испытывала нечто похожее. Беда, слепая и огромная, раскачивалась над головой - вот-вот обрушится, сомнет, растопчет. Пусть стремительная опасность грозила в первую очередь не ей, а мужу. Это было еще тяжелее. Со своей болью справиться можно, а как быть с чужой? Чем могла она помочь самому близкому своему человеку? Отделенный от нее непроницаемой многослойной перегородкой, он один на один боролся с неведомым грозным противником. И она не знала, чем кончится эта схватка.

Сергей молчал. Они не могли больше переговариваться - аппарат видеофона в рубке разрушен, связь оборвалась. Но Костров успел передать, что справиться с микробами не сумел, что надо быть готовыми ко всему. Он велел всем надеть скафандры, подготовиться к состоянию невесомости, надежно укрыть материалы экспедиции. Каждый сразу понял, что скрывалось за таким распоряжением…

Но тяжесть не исчезала. «Циолковский» мчался по прежней орбите, с прежней скоростью. Как будто ничего и не произошло, будто до встречи с Землей оставались короткие часы.

- Не понимаю, почему медлит наш командир, - сказал Кларк. - Лететь так - безумие.

Они сидели вдвоем. Чумак и Панин ушли в складской отсек «укладывать пожитки», как выразился Виктор. Кларк хотел пойти с ними, но Чумак выразительно кивнул на поникшую Наташу. И англичанин остался, хотя в эти минуты он меньше всего думал о своих рыцарских обязанностях.

- Это может кончиться очень печально, - продолжал он, не дождавшись ответа. - Для всех нас. Я чувствую себя словно на пороховой бочке с горящим фитилем.

- Что же вы предлагаете? - спросила Наташа. Голос ее прозвучал сухо, отчужденно.

- Я ничего не предлагаю. Я лишь высказываю личную точку зрения.

- Так что бы вы сделали на месте командира?

- На его месте я не стал бы так безрассудно рисковать судьбой экспедиции. Извините меня за прямоту, но в данной ситуации есть только один вариант.

- Вы хотите сказать…

- Двигатель давно нужно было остановить. Мы все ясно слышали - аппаратура в рубке разрушается. Значит, может начаться неуправляемая реакция. Кроме того, имеется возможность справиться и с этой чумой. Надо только открыть наружные люки. И микробы вымерзнут.