Дождь будет

– Как же насчет паспорта, Николай Иванович? Иль моя девка пропадать на ферме должна?

– Пока у нас на фермах никто еще не пропал. И черти вроде не таскают людей. Вы вот до старости дожили. И ничего! Крепкая.

– Обо мне-то уж Арина мало говорила, – сказала баба Настя. – А ей двадцать один год. Пожить хочется.

– Ну, кто ей не дает? Пусть живет себе на здоровье.

– Ей замуж пора. А за кого она здесь выйдет? Небось других отпустил… Вон Маньку Ватрушеву.

– Так у Маньки аттестат, голова! Она среднюю школу окончила. В институт поступила. А твоя дочь прошла четыре класса да пятый коридор.

– А чем она хуже других? Дай паспорт! Хоть на фабрику устроится.

– Да не могу же я всех отпустить из колхоза! Кто же тогда землю останется обрабатывать? Небось вы-то недолго продержитесь. Вон, посмотри на своих подружек-то.

– Настя! Ну что ты человеку дорогу загородила? Отойди прочь! – крикнул кто-то из толпы.

– А мне что, подружки? Мне дите устроить надо, – упорно стояла на своем баба Настя. – Дай паспорт!

– Да не могу я, голова! Прав у меня таких нет. Севка, заводи машину! – Николай Иванович обошел бабу Настю и крикнул бабам на прощанье: – Вы хоть из болота вытащите тракториста.

И уехал.

– А зачем его тащить? – сказала Дуня-бригадирша. – Он в воде-то скорее проспится. Чай, не зима.

– И то правда. Пошли, бабоньки!

Басманов был всего на три года моложе Николая Ивановича, но На вид в сыновья ему годился. Этот был и сед, и лыс, оттого брил голову, а Басманов еще черноволос, подтянут, с жарким взглядом желтых монгольских глаз на широком скуластом лице. Обоим им перевалило за сорок; но Николай Иванович и телом раздался, и осел на месте, а Басманов круто шел в гору.

Десять лет назад и тот, и другой начинали свой руководящий путь председателями колхозов. Николай Иванович был до этого директором школы, а Басманов инструктором райкома. Упряжка-то была у них одинаковая, да тягло разное. Если Николай Иванович тянул битюгом, упорно глядя под ноги, в землю, то Басманов сразу рысью пошел и ноздри держал по ветру. Он первым в области кормокухни построил. Первым коров обобществил… Первым построил кирпичные силосные башни. И хотя потом коров снова роздали по колхозникам, а кирпичные башни за ненадобностью растащили по кирпичику на печи, Басманов был уже далеко. За новые прогрессивные методы был выдвинут в председатели райисполкома. Он шел рысью, не сбиваясь, как хороший бегунец. И та пыль, которая поднималась за ним, не достигала и хвоста его. Пыль опадала на дорогу да на обочины, а Басманов шел вперед. Он отличился и на должности председателя РИКа – три с половиной плана по мясу сдали. Орден повесили на грудь Басманову, повысили в секретари райкома. В новый район послали – поднимать, подтягивать. А в тот район, где он хозяйничал, спустя полгода тоже новых руководителей прислали «поднимать и подтягивать». И Басманов «поднимал»… Первым в области травополье уничтожил, все луга распахал. А когда начался падеж скота, трех председателей колхозов поснимали с работы, Басманова же послали на учебу.

Теперь он возвратился дипломированным, получил самый большой район… И все говорили, что Басманов здесь не засидится… К прыжку готовится.

Николай Иванович и раньше сталкивался с Басмановым. Года три назад, когда тот был секретарем соседнего райкома, они сцепились на областном активе. Басманов выбросил лозунг: «Поднять всю зябь в августе!» И на соцсоревнование всех вызвал.

– Ну, какую же зябь поднимет Басманов в августе? – спрашивал с трибуны Николай Иванович. – Кукуруза еще растет. Свекла тоже… И картошку копать рано. Овса теперь нет, а проса – кот наплакал. Из-под чего же зябь собирается поднимать Басманов?

Но Николая Ивановича осудили за «демобилизующее» настроение. Предложение Басманова было принято и объявлена кампания «по раннему подъему зяби».

Теперь Басманов вроде бы и не напоминал о той стычке, но руки при встрече не подавал Николаю Ивановичу – здоровался кивком головы.

Николай Иванович застал Басманова в правлении. Несмотря на жару, на нем был серый дорогой костюм и белая рубашка с галстуком. Он сидел за председательским столом и сердито отчитывал стоявших перед ним Тюрина и Брякина.

– Наконец-то! – перевел Басманов взгляд на вошедшего Николая Ивановича. – Вас целый день собирать надо… Расползлись, как овцы по выгону. Тоже мне руководители! Никто не знает, где прячетесь.

– Нам не от кого прятаться, – сказал Николай Иванович, проходя к столу.

Он сел с торца и заметил, как недовольно дернулись широкие брови Басманова и сдвинули бугор на переносье. «Думал, что и я навытяжку встану перед ним, – догадался Николай Иванович. – Но уж это – отойди проць!»

Басманов был настолько сердит, что даже и кивком головы не поздоровался.

– Кто вам позволил разбазаривать государственный хлеб? – теперь Басманов глядел только на председателя.

– Мы таким делом не занимаемся.

– Как то есть не занимаемся? А кто вчера выдавал ячмень колхозникам?

– Мы выдавали.

– Вот это и есть прямое разбазаривание государственного хлеба.

– Пока он еще не государственный, а наш, колхозный.

– Когда рассчитаетесь с государством… Что останется, будет вашим.

– Рассчитаемся! Можете быть спокойны.

– А вы меня не успокаивайте! – повысил голос Басманов. – Пока не рассчитались с государством, не имеете права выдавать хлеб на сторону!

– Колхозники не посторонние.

– Да вы понимаете или нет, что в этом году неурожай? Погодные условия плохие!

– Это вон у погаревских. У нас урожай неплохой.

– Значит, на соседей вам наплевать?

– У них своя голова. Пусть она и болит от неурожая.

– Я знаю, психология у вас индивидуалистов. Но колхоз не единоличное хозяйство. И если вы не хотите считаться с интересами страны, то мы вас заставим.

– Считаемся с интересами страны… Потому и выдаем зерно.

– Выдавайте, когда положено. Вы подаете дурной пример другим. Понятно?

– Мы сами определяем, когда это положено.

– А не много ли вы на себя берете?

– Ровно столько, сколько законом позволено… И постановлениями партии.

– Вон вы как понимаете дух последних постановлений! Может быть, вы и руководящую роль партии теперь не признаете?

– Партию оставьте в покое.

– В таком случае, от имени райкома партии я запрещаю вам производить преждевременную выдачу зерна!

– У нас выдача своевременная. Примите это к сведению.

– Хорошо! Тогда решим на бюро, какая у вас выдача – своевременная или нет. Сегодня извольте явиться к пяти часам в райком. А теперь ответьте еще на один вопрос: почему вы не жнете пшеницу?

– Рано… Да и комбайны на ячмене.

– Все в округе половину в валки уже уложили, а у вас – рано. Район позорите! Из-за вас в хвосте плетемся. И потом – раздельный метод уборки еще никто не отменял.

– А у нас жаток лафетных нет.

– Но я же вам прислал одну жатку. Почему она не работает?

Николай Иванович посмотрел на Брякина и Тюрина; те в свою очередь переглянулись, и Тюрин чуть заметно подмигнул председателю. «Ох и жулики! Уже успели», – подумал Николай Иванович не без удовольствия и сказал:

– У нее колеса нет.

– Как нет? Я же ее только вчера прислал!

– Не знаю. Говорят, по дороге отвалилось.

– Но уж это слишком! – Басманов встал. – Покажите мне жатку!

Через минуту две палевых «Волги», по-утиному переваливаясь на дорожных ухабах, подымая пыль, катили в поле.

Николай Иванович еще издали определил по тому, как задрался один конец лафета, что жатка без колеса. Он вылез из машины и вместе с Басмановым подошел к жатке. Колесо было отвинчено второпях – даже две гайки валялись тут же. К дороге шел широкий в клетку след от колеса. «Вот идиоты! Приподнять колесо не смогли!» – выругался про себя Николай Иванович.

Басманов сразу определил, что колесо было не потеряно по дороге, а отвинчено здесь, на месте. Да и трудно было не определить этого.