Страница 5 из 12
Что касается Саши и Беллы, то после окончания занятий в их отношениях с Ритой и Юрой стала проявляться какая-то странная мистика. На последнем занятии они тепло попрощались, понимая, что расстаются навсегда, так как Певзнеры собирались поселиться в центре страны, а Юра и Рита направлялись на север в район Хайфы. Но дальше все пошло очень странно. Все началось с того, что Юра и Рита поехали в Одессу легализовать свои свидетельства о рождении. Что означало легализовать, они не знали, но вроде их нужно было сдать и потом получить в каком-то другом виде. В Одессу они поехали на автобусе, который проезжал через Николаев. Выйдя через полтора часа на платформу, чтобы размять ноги, они тут же увидели прогуливающихся там Беллу и Сашу, которые пришли встречать каких-то родственников. Через неделю Рита и Юра снова поехали в Одессу забирать свои свидетельства о рождении. Получив их почти в том же самом виде, они расписались в какой-то книге и поехали домой. Только дома им пришло в голову раскрыть свидетельства и посмотреть, что там написано. А написано там было в одном Белла Певзнер, в другом Александр. Удивившись такому совпадению и собственной глупости, из-за которой они не проверили свидетельства на месте, они стали искать телефон Саши и Беллы, но не успели еще его найти, как те уже им позвонили сами и сообщили, что они сегодня утром получили свои свидетельства и только сейчас догадались их проверить. У них были свидетельства Риты и Юры, но отдать их им они не могут, так как боятся, что если они их не вернут, им не выдадут их собственных.
— Выдадут, — успокоил их Юра, — тем более что ваши свидетельства у нас.
В общем, свидетельствами они обменялись в тот же день, не переставая охать и ахать и удивляться, как тесен мир.
Но мир оказался еще даже теснее, чем они думали, в чем они убедились, поехав почти через месяц за визами в Москву. Переночевав у Ритиной подруги, которой посчастливилось выйти замуж за москвича, они рано утром поехали в голландское посольство, где приютилось консульство Израиля. Уже издали они увидели растянувшуюся на километр огромную очередь изменников и предателей Родины, которые пришли получить израильскую визу. Пройдя в ее конец, Рита и Юра спросили, кто крайний, и уже почти не удивились, когда крайними оказались Белла и Саша. Сдав документы и выслушав приглашения прийти в четыре часа, они распрощались, и Рита и Юра поехали на Пушкинскую площадь осуществить свою самую заветную мечту — поесть в Мак-Дональдсе, недавно открывшемся единственном на всю страну, о котором уже слагались легенды.
Выйдя на Пушскую площадь, они в ужасе и растерянности остановились. Вся площадь была окружена тройным кольцом очереди, в которой люди уже много часов ожидали возможности пообедать в американском заведении быстрой еды.
— Да, — подтвердила их мысль девушка в очках, за которой они заняли очередь. — Мак Дональдс назвал свои заведения “fast food”, то есть быстрая еда. Если бы он увидел, сколько часов здесь люди ждут эту быструю еду, он бы, наверное, повесился.
Но уйти, не побывав в легендарном Мак Дональдсе было невозможно и отстояв часов пять в очереди, они все-таки были допущены в этот рай. И надо сказать впечатление он произвел на них огромное. Множество подростков, одетых в фирменные футболки и диковинные тогда каскетки, носились по залу и работали за прилавком с огромным энтузиазмом и азартом. Как трудолюбивые муравьи сновали они туда и сюда от прилавка к кухне, накладывали чипсы, упаковывали бутерброды, ставили стаканы с колой, выбивали чеки, убирали. Наверное, они все-таки уставали за смену, но со стороны казалось, что они все это проделывают играючи. И было видно, что они очень гордятся тем, что работают в американском кафе, и обслуживать посетителей они старались по-американски, быстро, вежливо и с приветливой улыбкой. А на лице приезжих подростков — посетителей была написана откровенная зависть и сожаление, что у них нет возможности работать в таком престижном и интересном месте.
С трудом добравшись к четырем часам к консульству, Юра и Рита увидели, что все уже собрались во дворе посольства. Очереди не было. Им объявили, что сейчас визы вынесут прямо сюда, потом будут называть фамилии и нужно будет подходить получать. Действительно через несколько минут вынесли стол, на него положили бумаги и человек за столом, взял в руки верхний лист.
— Иванов, — громко объявил он и по очереди прокатился смех.
Не поняв, по-видимому, в чем проблема, сотрудник консульства недоуменно посмотрел вокруг и взял в руки следующую визу.
— Телегин, — сказал он, и смех стал громче. Твердо решив ни на что не обращать внимания, служащий взял третий лист.
— Сидоренко, — прочитал он, и смех стал просто гомерическим.
— Интересно, есть ли тут хоть один еврей, — саркастически пробормотал стоящий недалеко от стола старик.
— Рабинович, — торжествующе воскликнул чиновник, высоко подняв над головой четвертый лист.
И вся толпа завистливо вздохнула и уважительно расступилась перед Юрой и Ритой, которые вышли вперед, чувствуя себя именинниками и впервые в жизни гордясь своей фамилией.
После получения визы им предстояло получить еще и билеты на самолет. Они попытались разыскать Сашу и Беллу, чтобы лететь вместе, но тех нигде не было видно, и они, взяв билеты с пересадкой в Варшаве на 24 июня, уехали домой. Добавить к этому можно еще только то, что когда 24 июня они вошли в так называемый накопитель в аэропорту, там, в креслах, уже воседали Саша и Белла вместе со своим пятилетним сыном Пашкой. Увидев их Саша, конечно, уже ничуть не удивился, а только сказал.
— Ребята, это судьба. Мы с вами не должны расставаться. Я думаю, нам тоже нужно ехать в Хайфу, тем более, что, в общем-то, в Тель-Авиве нас никто не ждет.
Но это все происходило гораздо позже, а до этого было еще очень много всяких дел и событий, которые теперь определяли Ритину и Юрину жизнь. Во-первых, институты. Им, конечно, пришлось сказать, что они уезжают, так как нужно было забрать с собой документы и справки. К их удивлению там очень спокойно отреагировали на их отъезд, никаких препятствий в выдаче документов чинить не стали. Только у Юры в институте парторг никак не мог понять, как Юру можно отпустить без комсомольского собрания, на котором его нужно было бы заклеймить. В ответ на это декан ему спокойно объяснила, что те времена давно прошли, и что сейчас люди могут вполне легально уезжать из страны, и никакого преступления в этом нет.
— Да, это вам не 37-й год — уже привычно сказал обалдевшему парторгу Юра, и на этом все и закончилось. Кстати, за то время, что они собирались, вызовы получили еще десятки, если не сотни семей, и теперь уже очень многие паковали вещи и самым популярным анекдотом стал следующий. Два еврея стоят и разговаривают на улице, к ним подходит третий и, даже не поздоровавшись, заявляет.
— Я не знаю, о чем вы говорите, но ехать надо.
В ОВИРе теперь можно было предъявлять вызовы не только от родственников, но и от кого угодно. К Рите и Юре почти каждый день приходили знакомые и незнакомые люди, диктовали им свои данные и просили прислать вызов сразу же, как только они приедут. Знающие люди, умудренные опытом уезжавших в семидесятые годы, советовали им записывать эти данные на краях полотенец, а потом подшивать эти края, так чтоб ничего не было видно, а то у них могут быть неприятности на таможне, если обнаружат, что они везут с собой адреса. Все это оказалось полной ерундой. Советскому государству к тому времени уже было наплевать на своих пропащих сыновей и дочерей еврейского происхождения, и единственное, о чем оно заботилось, это то, чтобы те не вывозили слишком много ценностей. Но у Юры и Риты никаких ценностей не было, поэтому им вообще не о чем было беспокоиться.
Зато очень сильно забеспокоился Вовка, хотя беспокоиться и суетиться было его нормальным состоянием. Вообще, о Вовке нужно рассказывать отдельно, так как в своем роде он был личностью, если не выдающейся, то уж во всяком случае, не ординарной.