Страница 14 из 102
К вечеру второго дня, приблизительно за час до солнечного захода, он, оставив позади себя гору Сен-Мишель, пристал к берегу в одном почти всегда пустынном месте; пустынно оно было потому, что было очень опасно: здесь нетрудно было завязнуть в песке. К счастью, в то время был прилив. Гальмало, разогнав шлюпку, причалил как можно ближе к берегу, ощупал песок, нашел его достаточно твердым, посадил на него лодку и выпрыгнул на берег. Старик вслед за ним вышел из лодки и стал смотреть на горизонт.
— Ваше сиятельство, — сказал Гальмало, — это — устье речки Куенон. Вон там, с правой стороны, Вовуар, а с левой — Гюин; а эта колокольня, что прямо перед нами, — Ардевон.
Старик нагнулся к лодке, вынул из нее сухарь, сунул его себе в карман и сказал Гальмало:
— Остальное возьми себе!
Гальмало положил в свою котомку остатки говядины и сухарей и взвалил ее себе на плечи. Затем он спросил:
— Ваше сиятельство, как вы прикажете: идти впереди вас или за вами?
— Ни то, ни другое, — ответил старик.
Гальмало взглянул на него с удивлением. Старик продолжал:
— Нам следует расстаться, Гальмало. Оставаться вдвоем — ни к чему. Если не можешь возглавить хотя бы одну тысячу, то лучше всего быть одному.
Тут он вынул из кармана бант из зеленой шелковой материи, похожий на кокарду, посредине которой была вышита золотая лилия, и спросил:
— Ты умеешь читать?
— Нет, не умею, ваше сиятельство.
— Тем лучше. Человек, умеющий читать, часто бывает неудобен. А хорошая у тебя память?
— Да, кажется.
— Отлично! Ну, так слушай же, Гальмало. Ты пойдешь сейчас направо, а я — налево. Я направлюсь к Фужеру, ты — к Базужу. Котомку свою оставь при себе — это придаст тебе вид крестьянина; а оружие свое спрячь. Выдерни себе из изгороди палку и постарайся проползти незамеченным вон через то ржаное поле; затем ты проберешься мимо забора, перелезешь через изгородь и пойдешь полем. Старайся избегать прохожих и не ходи большими дорогами и через мосты. Не входи также в Понторсон. Ах, да! — тебе придется перебраться через реку Куенон! Как ты это сделаешь?
— Я ее переплыву.
— Хорошо! Да, впрочем, на ней есть и брод. Тебе он незнаком?
— Как же! Между Ансеем и Вьевиеллем.
— Отлично! Сейчас видно, что ты местный уроженец.
— Но уже приближается ночь. Где вы ее проведете, ваше сиятельство?
— Это уже мое дело. А ты где переночуешь?
— По дороге встретятся ямы от выбранного мха. Прежде чем стать матросом, я был крестьянином.
— Брось свою матросскую шапку: она может выдать тебя. Авось, где-нибудь найдешь какой-нибудь картуз.
— О, крестьянскую шапку нетрудно найти! Первый же встречный рыбак продаст мне свою.
— Хорошо! Теперь слушай. Тебе хорошо знакомы леса этой местности?
— Я знаю каждый лесок от Нуармутье и до Лаваля.
— Ты и названия их знаешь?
— Мне известны и леса и их названия, — мне все известно.
— Хорошо! Теперь слушай внимательно, что я скажу тебе, и постарайся хорошенько удержать это в своей памяти. Сколько миль ты можешь пройти в день?
— Десять, пятнадцать, восемнадцать. Если понадобится, — и все двадцать.
— Да, пожалуй, понадобится. Слушай же внимательно. Не пророни ни единого слова из того, что я скажу тебе. Ты направишься к Сент-Обенскому лесу, возле Ламбалля. На краю оврага, который тянется между Сен-Риэлем и Пледелиаком, ты увидишь большое каштановое дерево. Там ты остановишься. Ты никого не увидишь…
— Но это не значит, что там никого не будет. Понимаю.
— Ты подашь сигнал. Знаешь ли, какой нужно подать сигнал?
Гальмало надул щеки, повернулся лицом к морю и закричал по-совиному. Крик этот раздался точно из ночной тьмы; сходство было поразительное.
— Хорошо, — проговорил старик, — я вижу, что ты молодец. Вот, — продолжал он, подавая Гальмало свою зеленую шелковую кокарду, — условный знак. Возьми его. Необходимо, чтобы пока никто не знал моего имени. Но этой кокарды достаточно. Эта лилия вышита ее высочеством, сестрой короля, в Тампльской тюрьме.
Гальмало преклонил одно колено, принял со священным трепетом во всем теле кокарду с лилией из рук старика и уже поднес, было, ее к своим губам, потом, как бы сам испугавшись своей дерзости; он спросил робким голосом:
— Смею ли я приложиться к ней?
— Да, ибо ты целуешь то же распятие.
Гальмало поцеловал вышитую лилию, а старик произнес:
— Теперь встань.
Гальмало поднялся с земли и бережно спрятал кокарду за пазуху.
— Ну, так слушай же хорошо, — продолжал старик. — Вот пароль: «К оружию! Не давать пощады!» Итак, на опушке Сент-Обенского леса ты трижды прокричишь этот пароль. При третьем возгласе ты увидишь человека, выходящего как бы из-под земли.
— Из ямы под одним из деревьев, — знаю.
— Человек этот — Плашпено; у него есть еще прозвище — «Королевское Сердце». Ты покажешь ему эту кокарду: он поймет. Затем ты направишься, какими уж сам знаешь дорогами, к Астильескому лесу. Там ты встретишь кривоногого человека, не дающего никому пощады. Его прозвище Мускетон. Ты скажешь ему, что я ему кланяюсь и чтобы он поднял свои приходы. Затем ты направишься к Кубонскому лесу, в одной миле от Плоэрмеля. Ты крикнешь по-совиному; из углубления выйдет человек: то будет господин Тюо, плоэрмельский сенешал, бывший членом так называемого учредительного собрания, но стоявший в нем за законность. Ты скажешь ему, чтобы он вооружил Кубонский замок, принадлежащий эмигрировавшему маркизу де Геру. Ты найдешь там рвы, перелески, неровную почву, — вообще очень удобную местность. Господин Тюо — человек прямой и умный. Дальше ты отправишься в Сен-Гюэн-Летуа и разыщешь там Жана Шуана{55}, которого я считаю настоящим предводителем. После этого ты пойдешь в Вилль-Англозский лес, увидишь там Гиттера, по прозванию Сен-Мартен, и скажешь ему, чтобы он тщательно наблюдал за неким Курменилем, зятем старика Гупиля де Префельна{56}, предводительствующим аржантонскими якобинцами{57}. Хорошо запомни все, что я тебе говорю. Я ничего не излагаю письменно: так оно будет вернее. Ла Руари слишком много писал и этим погубил все дело. Затем ты отправишься в лес возле Ружфэ, где ты найдешь Мьелетта, перепрыгивающего через рвы с помощью длинного шеста. Умеешь ли ты пользоваться таким шестом?
— Еще бы! На то я и бретонец и крестьянин! Мы постоянно пользуемся такими шестами. Они увеличивают наши руки и удлиняют наши ноги.
— Другими словами, они приближают неприятеля и сокращают путь. Хороший снаряд.
— Один раз мне пришлось отбиваться при помощи такого шеста от трех соляных приставов, вооруженных саблями. Тому прошло уже десять лет.
— Значит, это было еще при короле?
— Да, конечно!
— Значит, ты оказывал сопротивление властям еще при короле? Кому же это ты сопротивлялся?
— А ей-богу, не знаю! Я провозил корчемную соль — вот и все. У нас это называлось — оставлять с носом соляных приставов. Но ведь одно дело — пристава, другое дело — король.
— Ну, это рассуждение не совсем верно. Впрочем, тебе все равно этого не понять.
— Прошу извинить меня, ваше сиятельство, если я сболтнул что-нибудь лишнее.
— Это ничего не значит. Теперь дальше! Знаком ли тебе замок Тург?
— Еще бы не знаком! Я тамошний уроженец. Ведь я родился в Паринье.
— Да, действительно, замок Тург недалеко от Паринье.
— Знаком ли мне Тургский замок! Да ведь это родовой замок моих господ! Старое здание отделяется от нового толстыми железными воротами, которых и пушками не пробьешь. В новом замке хранится знаменитая книга о святом Варфоломее, которую приезжали смотреть издалека. А сколько там лягушек! Ребенком я часто, бывало, играл с этими лягушками. Там есть еще подземный ход; я его знаю. Быть может, уже и не найдется другого человека, которому он был бы знаком.