Прилив

Слав не думал, что отец может быть таким. Он смотрел на внимавший правителю зал и вновь поражался тому, как ловко отец манипулировал людьми. Да, среди них остались недовольные, но большинство проголосовало за предложенный проект. Еще бы, даже враги Изагера понимали, как искусно сыграл правитель на стремлении пустынников стать гражданами Дирна. Звание гражданина гарантировало человеку защиту и право жить в городе, позволяло лечиться и, главное, использовать капсулы КР для омоложения и вечной жизни… Жители Дирна жили столетиями, во много раз дольше, чем жители Поймы. Это была иная, спокойная жизнь, без смертей и тяжкой борьбы за существование. Для варваров Дирн казался раем.

Людей, родившихся в Пойме, но являвшихся гражданами Дирна, было немного. Как правило, они были наемниками и шпионами, работающими на правительство в лице Изагера. Единственным исключением был Юр, учитель Слава. Юноша часто спрашивал Юра о жизни в Пойме, но охранник отца отмалчивался. Случалось, он рассказывал о Пойме и ее обитателях, но почти никогда — о себе. Его рассказы так не вязались с тем, чему учили юношу, что однажды Слав напрямую спросил отца об этом. Ответ правителя последовал незамедлительно: занятия с Юром стали еще более редкими, а сам учитель больше ни словом не обмолвился о Пойме. Наблюдательный Слав понимал, в чем причина, но поделать ничего не мог: отца трудно переспорить. Не стоит и пытаться.

Вот и сейчас Изагер убедил Избранных в необходимости поступить так, как он замыслил. Правитель верно сказал: этот день войдет в историю. То, что он задумал, изменит сложившийся мир Скилла. До сих пор отец всегда добивался поставленной цели, и Слав не знал, что могло бы его остановить. Решения правителя нередко шокировали Слава. Казалось, отец не знает жалости и сострадание, люди всегда являлись для него орудиями, пешками в игре. Славу это не нравилось, а отец бранил его за мягкотелость.

— Настоящий правитель не может позволить себе быть мягким. Иначе его уничтожат, — говорил отец. — Ты ведь не хочешь, чтобы тобой помыкали?

Слав не хотел.

— Тогда ты обязан быть твердым. Мой отец воспитывал меня жестоко, и я благодарен за этот урок. Запомни, сын, мир устроен просто: либо правишь ты, либо правят тобой.

Своего деда Слав не помнил. Он тоже был правителем Дирна и умер, когда Слав был еще маленьким. От деда, которого так же звали Слав, остался памятник в Галерее Правителей и несколько кристаллов с записью его деятельности. Слав интересовался ими исключительно по настоянию учителя истории. Правление деда было не слишком удачным. Именно он расколол хрупкий мир между Дирном и варварами. Тогда же произошла Отчаянная Атака, и обитатели пустошей окончательно превратились во врагов.

Изагер и Слав были прямыми потомками Дирна, главы Основателей, бессмертного человека, прилетевшего с планеты Земля. Их род правил городом до катастрофы, и правит по сей день. Но не единолично. Основатели не признавали абсолютной власти и завещали потомкам систему правления, при которой самые важные вопросы решались Советом Избранных. Правитель лишь управлял городом, вопросы войны и мира в одиночку он решать не мог.

Глава 5. Волод. Охота.

На третий день удалось забить выползшего на берег зверя. Никто из охотников не видел такого прежде, и потому у зверя не было имени. Длинное, покрытое наростами тело, вытянутая башка и острые зубы выдавали в нем родственника песчаного зубина, но странные, явно не приспособленные к движению по суше, перепончатые ноги и широкий раздвоенный хвост указывали, что зверь все же обитатель моря. Шкура зверя, вся в наростах и мелких шипах, оказалась удивительно прочной — даже железные ножи с трудом разрезали ее. Если сшить из нее куртку, пожалуй, даже зубин не смог бы прокусить, с восхищением подумал Волод, надо выпросить у Миха немного такой кожи на наручи.

Зверя торжественно нарекли камнекожем, разделали, отделили шкуру от мяса, и один охотник остался на берегу скрести и вымачивать ее. Это была единственная удача за эти дни. Рыба ловилась плохо, и Мих выглядел мрачным. Все понимали: то, что добудем в ближайшие дни, будем есть до следующего прилива. А добыли мало. Что тому причиной: хищники, распугавшие рыбу, неверно выбранное место для ловли или что‑нибудь еще — не мог сказать никто. Через два дня вода пойдет на убыль, вместе с ней уйдет рыба. Что‑то еще можно будет поймать, некоторые твари застрянут в ямах или, застигнутые отливом, окажутся на мели, но хороший охотник на это рассчитывать не станет. Настоящая охота только в полноводье.

— Думаю, надо плыть до тех камней, — палец Миха указал на поднимавшиеся над водой черные скалы. — Там глубже и рыбы больше.

Охотники переглянулись. Мих предлагал дело. Вот только плавать в кишащей тварями воде опасно. Большинство были мелкими и редко нападали, но могли встретиться настоящие монстры, способные перекусить рыбака пополам.

— Все не поплывем. Только те, кто захочет.

Охотники молчали. Рисковать жизнью ради рыбы хотелось не всем. От голода в клане еще никто не умирал — читалось на их лицах — не стоит рисковать. Мих, хоть и вожак, но не может приказать человеку идти на смерть. В клане Северов это закон.

Волод оглядел товарищей. Вот он, случай! Теперь его станут уважать!

— Если никто не пойдет, я пойду один, — сказал Мих. Волод понял, что вожак не хочет терять лицо перед охотниками. Все не идут, и я не иду — отговорка для трусов, не для вождей.

— Мих, я пойду с тобой! — сказал Волод. Мих горько улыбнулся:

— Мальчишка храбрее мужчин.

— Я не мальчишка! — возразил Волод. — И я не боюсь.

— Я тоже поплыву, — сказал Москаль. Широкоплечий и долговязый, он ухмыльнулся и подмигнул Володу. Это было одобрение или вызов?

— И я, и я, — вызвались сразу несколько охотников, но Мих поднял руку:

— Поплывут четверо. Больше не надо. Остальные останутся здесь. И ты, Волод, останься.

— Я не останусь! — возмущенно выкрикнул юноша. — Я первым вызвался идти!

— Ты еще молод…

— Не возьмешь — все равно поплыву за вами!

Мих оглядел Волода с ног до головы.

— Ладно, я дам тебе шанс. Только помни — это не прогулка.

— Я помню.

Сборы заняли немного времени. По большому счету, кроме оружия и свернутых сетей, охотники ничего не брали. Придется плыть метров триста–четыреста, и лишняя тяжесть ни к чему. Возвращаться они не будут, переждут на камнях, пока не сойдет вода. За старшего Мих оставил Сигизма — невысокого кряжистого мужика с выцветшими на солнце пепельно–серыми волосами.

— Все, поплыли, — Мих оглядел свой отряд и первым вошел в воду. Волод двигался за ним. Поначалу дно было пологим, но затем резко пошло вниз. Идущий слева от Миха Москаль вдруг взмахнул руками и без звука пропал, словно что‑то дернуло за ноги. Волод так и не понял, как нож оказался в его руке. Он всмотрелся в воду, готовясь отпрыгнуть или ударить. С берега закричали охотники. Размахивая острогами, они бежали на помощь.

— Все в порядке! — выкрикнул появившийся на поверхности Москаль и захохотал. — Здесь яма!

Волод нервно улыбнулся и двинулся дальше. Вода дошла до груди, стала заливать шею. Охотники умели плавать, и вот Мих первым оттолкнулся от дна и поплыл, широко и уверенно загребая руками. Рукоять меча торчала из воды рядом с головой. Вожак не оставил меч на берегу, взял с собой, хотя плыть с такой ношей тяжело и уж точно не слишком удобно.

Не желая попасть в невидимую яму, Волод тоже поплыл. Черные камни приближались медленно, очень медленно. Устав двигать руками, Волод перевернулся на спину и поплыл так, отметив, что до берега уже далеко. Его товарищи оторвались метров на десять, Волод отставал, но это было не страшно. Главное, что вода была спокойна, ведь даже самый лучший пловец почти беззащитен перед хищными обитателями Поймы. Волод слышал рассказы о рыбах, заглатывавших человека целиком, и сердце колотилось от страха и азарта. Сейчас он рисковал наравне со всеми, бросая вызов Пойме. Надо лишь доплыть до тех камней, и все в клане признают его настоящим мужчиной. И Ангела…