Древолюция

Самолет набрал высоту и взял курс на восток.

По дороге в Дымов Света рассказала о последних событиях в лаборатории и о Галееве. Как профессор пытался повернуть исследования дендроидов в иное русло, чем вызвал неудовольствие курирующего лабораторию Курмаева. Как Галеева уволили и вместо него назначили Картавина, как профессор вывез личинки, фактически вызвав тем самым падение Стены. Света сказала, что направила Галеева в Дымов, и он пообещал ей приехать. Но прошло довольно много времени, и вот она сама здесь, а Ильфат Махмудович так и не появился…

Алекс рассказывал ей о Дымове и людях, которые стали одной большой семьей. О дяде–леснике, знающем природу так, как не знает ни один академик. О Вожакове, сумевшем сплотить и буквально заразить верой в счастливое будущее беженцев, населяющих Дымов. Об Инне, ставшей их главным чудом и главной надеждой. Ольхина слушала это, как сказку, веря и не веря.

— Понимаешь, Алекс, все это здорово, но… Пусть твоя Инна — уникум, пусть она понимает деревья, но… Она же сумасшедшая, как можно верить такой информации, как можно серьезно опираться на рассказы сумасшедшей?

— Инна — не сумасшедшая! — резко возразил Поборцев. — Она умственно отсталая, а это существенная разница. У ней никогда не было никаких фантазий! Кроме того, умственно отсталые не способны притворяться. Кажется, не способны… — поправился он. — Да ей это и не нужно! Когда мы приедем, ты посмотришь на нее и все поймешь! Она влюблена в деревья, в природу — это не подделать!

Биолог с сожалением подумала, что нет с ними Галеева, чтобы оценить весь потенциал возможного контакта между людьми и дендроидами.

— Знаешь, Саша, у меня нет уверенности, что кто‑то наверху поверит ее словам, — честно призналась она.

— А вот посмотрим, — совсем не обиделся Алекс. — И потом: главное — не слова, а то, что она делает…

Наконец, они приехали. Света увидела Дымов, и город показался ей родным и знакомым — так четко и с любовью описывал его Алекс. Теперь она ходила по улицам Дымова вместе с Алексом, с гордостью показывавшим ей все, что община сделала в городе, а также к чему он лично приложил руку. Порядка двухсот человек жили теперь в Дымове, и жили хорошо. Близилась зима, но люди ее не боялись. Центральное отопление отсутствовало, но несколько домов, где поселились дымовцы, отапливались автономной котельной; скоро настроят дизельный генератор, чтобы был свет, вот только солярки не так много.

В общине есть два врача, рассказывал Алекс Свете, учитель, правда, только один, но и детишек не так много. Все одеты, обуты, есть столовая. Люди пообвыкли, каждый при деле, и не ради денег — они тут ничего не стоят, ради себя и детей своих работают, и работают на совесть.

Лишь одно угнетает людей, говорил Алекс — недостаток информации. Нет ни техники, ни специалистов починить и поставить на место упавшую «радиобашню» местного мобильного оператора, телевизионного сигнала тоже не было. О происходящем в стране узнавали в основном от Поборцева, неоднократно пробиравшегося за Стену. Какие‑то новости приносил Вожаков или лесник, бывавшие в окрестных селах и городах. И «новенькой» Светлане пришлось устроить «политинформацию», несколько часов рассказывая дымовцам буквально обо всем, начиная от цен в Москве и заканчивая событиями в мире.

Экскурсия по Дымову и многочисленные знакомства сильно ее утомили. Но Светлана терпеливо улыбалась людям и старалась отвечать на многочисленные вопросы приветливых и любопытных горожан. Поздним вечером Алекс привел ее в свою квартиру.

Закрыв двери, они поняли, чего им так не хватало в последнее время: остаться наедине. Только она и он.

— А сауна здесь есть? — улыбнулась Света.

— Есть баня, — ответил Алекс, — только сейчас уже поздно. Завтра сможем помыться.

— Жаль. А я хотела кое‑что узнать…

— Спрашивай, — он не понял ее иронию.

— Здесь нельзя, — сурово ответила она. — Такие серьезные вопросы можно обсуждать только в сауне и только в голом виде!

— Хорошо! — согласился Алекс. — Тогда завтра соберем военный совет в бане. Буду я, ты, Вожаков, дядю Петю можно пригласить…

— Ты извращенец, Поборцев, — засмеялась Света. Алекс обнял ее и прижал к себе:

— В какой‑то мере.

На второй день пребывания в Дымове Светлана, наконец, познакомилась с Инной. На первый взгляд, девушка не производила впечатления чего‑то необычного и тем более уникального. Просто большой ребенок, обожающий вкусно покушать и поиграть с ребятишками, самый старший из которых был младше ее лет на десять.

— Понаблюдай за ней, — сказал Алекс, — присмотрись. А потом расскажешь. Если сможешь.

Последнюю фразу она не поняла. Алекс ушел по своим делам, а Светлана принялась наблюдать. Ее настойчивая попытка подружиться с Инной не удалась. Девушка относилась настороженно к новым людям. Светланы она не избегала, но и на контакт не шла. Инна была довольно замкнутой, но зато удивительно хорошо общалась с детьми, проводя в их компании почти все свободное время. И совершенно особое место в ее жизни занимал огромный дендроид, стоявший у бывшей заправки. Инна навещала его по несколько раз на дню, разговаривала с ним и подолгу стояла, обнявшись с мутантом.

Странный союз «красавицы и чудовища» шокировал Свету. Отношение Инны к мутанту было совершенно естественным, будто она общалась с человеком, с кем‑то равным ей. Несмотря на кадры, показанные ей Поборцевым, Светлана хотела сама, лично увидеть что‑нибудь необычное. Когда дендроид оставался в одиночестве — а это бывало редко, практически только ночью, Светлана приходила к нему и также как Инна, обнимала, прижимаясь всем телом к стволу, и пыталась уловить, почувствовать нечто… Но тщетно. Ничего не получалось. «Может, попросить помочь Инну, — думала Света, — но Алекс говорил, что она отказала ему, сказала, что он не сможет услышать дерево. Почему? Почему эта слабоумная девочка может что‑то чувствовать, а они — нет? Впрочем, Алекс говорил, что и дети чувствуют тоже, но рассказы их столь удивительны и противоречивы, что больше походят на выдумки». Но постепенно поразительные и необъяснимые истории и случаи, рассказанные, а подчас увиденные ей самой, складывались в костяк загадочной и пугающей силы, точное имя которой дал Алекс Поборцев: древолюция.

Была история с потерявшимся котенком. Дети искали его и не могли найти, до тех пор, пока Танюшка, дочь Николая Вожакова, не подошла к дереву и простояла с ним несколько минут в обнимку. После чего вся компания вместе со Светланой, направилась к одному из подвалов и вытащила упавшего в малозаметную трубу котенка. На вопрос изумленной Ольхиной девочка ответила, что это дерево ей подсказало… Множество похожих случаев убедили Свету в том, что и дети в какой‑то мере могут контактировать с живыми деревьями, и это уже сенсация! А то, что дендроиды могли «видеть» сквозь стены и расстояния, давно никого не удивляло, а Ольхину и подавно.

Потом ей рассказали о потерявшемся охотнике. Жители одного из сел, с которыми часто общался Поборцев–старший, рассказали поразительный случай. Один охотник провалился в болото, потерял оружие и еду, и едва не погиб. Снег лежал уже две недели, человек промок и легко мог замерзнуть. Но в чаще наткнулся на дендроида и решил остаться и переночевать под ним. Как такое пришло ему в голову, он объяснить не мог. Просто надеялся, что могучий мутант как‑то поможет ему. Ведь ни мороз, ни снег не могли заставить дендроидов сбросить листву, и зимой их листва оставалась зеленой, и снег не держался на ней. У человека не было даже спичек, и он знал, что пережить зимнюю ночь без огня вряд ли сможет. Но от дерева не отходил. На следующий день его отыскали друзья. Невероятно, но он остался жив и говорил, что всю ночь чувствовал энергию, исходящую от дерева. Он обнял дендроида и так согревался, удивляясь, почему это тепло не может растопить снег вокруг дерева?

Света смотрела на играющую в снежки Инну, на ее простое, открытое лицо, и думала, что поразительный дар достался девушке отнюдь не случайно. Она по–хорошему завидовала ей и чувствовала, что изменяется вместе с окружающими ее людьми, по–новому учится смеяться, сострадать и, главное, чувствует себя частицей целого. Не винтиком государственной машины, которому всегда найдется замена. Исчезни он — воткнут новый, и ничего не изменится. Здесь все ощущалось не так, и всеобщее единение захватило ее. Она чувствовала себя не только частью, но и душой общины. И если с ней или с кем‑то другим что‑то случится — изменится мир.