Рыжее солнышко

— Уже давным-давно немодно считать женщину, которая дружит с мужчинами, распущенной, легкомысленной или преступницей. — Джесси вздохнула, услышав надрыв в своем голосе. Почему он так сердится на нее?

— Да неужели? — удивился Сидни. Его глаза сузились в щелки. — Сколько же мужчин дарят вам свою дружбу?

— Ну, для начала, директор нашей школы…

— Вашей школы? — он открыл рот в изумлении. — Вот это да! Сколько же вам лет?

— Ради бога, — простонала Джесси. — Я работаю с детьми, а не учусь. Мне уже двадцать семь.

Он в изумлении уставился на нее:

— Вам не дашь больше двадцати одного.

— Я знаю. Рыжеволосые женщины всегда выглядят моложе своих лет.

— Учительница двадцати семи лет? — недоверчиво переспросил он.

— Вас так удивило, что я достойный член общества? — спросила Джесси с притворным возмущением.

— Да.

— Ну и дурак, — обиделась Джесси, ослепляя его бездонным светом своих потемневших глаз. Неужели до него только что дошло, что она вполне зрелая женщина? Не надоедливая, раздражающая муха, а взрослая сексуальная женщина?

Минуту Сидни пристально смотрел на нее, а затем неожиданно нахмурился.

— А все-таки, как вы узнали, что мне двадцать девять лет?

Под его проницательным взглядом Джесси почувствовала себя неуютно.

— Чарльз сказал, что я могу пользоваться всем, что мне необходимо, — сказала она, защищаясь.

— И вам было необходимо покопаться в картотеке?

— Я всего лишь решила посмотреть, есть ли у Джека какие-нибудь рекомендации, и совершенно неожиданно наткнулась на ваше имя. Я только мельком взглянула.

Его возраст. Его семейное положение. Его ежегодная зарплата. История его семья, которая в основном была связана с ранчо. Мельком взглянула! Ну как после этого можно жить на свете?

— И что же вы выяснили о Джеке? — мрачно спросил Сидни.

Джесси подозревала, что он не простил ей любопытства, но с энтузиазмом поддержала перемену темы.

— Он совсем не подходит для своей работы.

— И все-то вам надо знать, — резко заявил он.

— Не понимаю, о чем вы.

— В моем мире, — отрывисто произнес он, — когда мы хотим узнать о человеке побольше, то обычно «вызываем его на откровенный разговор, хотя вам и молодому лорду это может показаться слишком простым.

Джесси поняла, что он укоряет ее, но при чем тут Чарльз?

— Мне не следовало смотреть ваше личное дело, — сказала она с раскаянием. — Извините.

— Зачем вы извиняетесь, леди, вы ведь все равно не измените своего поведения. Так что не тратьте времени на извинения, ведь завтра вы, возможно, позвоните моей матери, чтобы разузнать обо мне еще что-нибудь.

— Вы думаете, что невероятно интересны? — язвительно спросила его Джесси. Однако ей было немного стыдно вспоминать, что она не без интереса посмотрела имя его матери и написанный в конце списка номер ее телефона, по которому можно было связаться с ней в случае крайней необходимости.

— Отлично. Рад слышать, что вы так не думаете. Возможно, теперь, в течение этого ужасного лета, я смогу смотреть в будущее, зная, что хоть что-то обо мне вам неизвестно.

— Лето не будет ужасным, послушайте, вы, несчастный старый козел, а немного любопытства — это признак деятельного ума.

— Для кошки это может плохо кончиться, — сказал он угрожающе. — С глазами такого цвета, как ваши, вы можете принять это за предостережение.

— Можно подумать, что вы так рьяно охраняете какие-то страшные секреты, — надменно заявила она.

— Да, — ответил Сидни и, внезапно поднявшись, очень близко подошел к ней.

Джесси вдруг физически ощутила его близость. От него приятно пахло — запахи мыла, пота и чего-то еще смешались вместе в равных пропорциях. Сильная рука приподняла ее подбородок, и без всякого предупреждения его рот страстно накрыл ее губы.

Она была потрясена полнотой своих ощущений. Первый раз, когда Сидни поцеловал ее, это было мучительно нежно. Теперешний поцелуй, напротив, был безжалостным и требовательным. Он брал, ничего не давая взамен. Сидни заставил ее раскрыть губы и погрузился горячей, влажной массой своего языка в глубину ее рта.

Теплая волна поднялась в ней от пальцев ног до колен, к самому чувствительному потайному месту ее тела. И через мгновение Джесси была вся охвачена огнем. Она прогнулась в его руках, поддаваясь страсти.

Сидни легко, но не слишком нежно оттолкнул ее от себя. Потемневшие глаза Джесси взглянули на него с изумлением.

— Вот это и есть тот страшный секрет, — холодно проговорил он.

— Что? — прошептала она удивленно. Холодный блеск его глаз так резко контрастировал с пылкостью его поцелуя, что Джесси почувствовала себя совершенно потерянной во времени и пространстве.

— Такой мужчина, как я, ест таких девчонок, как вы, на ланч, — сообщил ей Сидни ледяным голосом. — Не забывайте об этом. И не заставляйте меня снова переходить эту границу.

Джесси почувствовала, как слезы защипали ей глаза. Она яростно смахнула их.

— Мне двадцать семь лет, — напомнила она ему, пытаясь изобразить презрение, — Меня уже целовали пару раз. Вы не получите меня на ланч, потому что меня нет в вашем дурацком меню.

Какая-то сила измен ила цвет его глаз от светлой зелени к темной, и Джесси подумала, что, возможно, ей не удастся его обмануть. Сидни внезапно повернулся и зашагал прочь спокойной, раздражающе самоуверенной походкой.

— Ты целуешься, как трехсотлетний утконос, — выкрикнула Джесси ему вслед. — Тебе даже ночью не удастся перейти свои границы, потому что тебя окружают одни коровы!

Он даже мельком не взглянул на нее, и она почувствовала искушение запустить посудой от ланча прямо ему в голову.

Но тогда он может предположить, что целуется не как трехсотлетний утконос!

Джесси смотрела с крыльца большого дома, как первый автобус, заполненный гостями, остановился напротив.

Автобус, со вздохом подумала девушка, просто безобразен. Но в таком случае, каков же тогда Джек? И большинство гостевых комнат?

О чем думал Чарльз, когда предоставил ей самую лучшую комнату в доме, вместо того чтобы забронировать ее для гостей?

Она вздохнула и прекратила перечислять напасти. Ветер. Безжалостная пустота сельской местности. Водопровод. И ее отношения с Сидни. Точнее, их отсутствие. Просто кошмар.

Впервые Джесси ждала приезда гостей с непонятной тяжестью в сердце и с непривычным беспокойством, которое сводило желудок.

Но она, улыбнувшись, спустилась по ступенькам крыльца к автобусу. Дверь со скрипом отворилась.

— Добро пожаловать в «Браун…

Черт! Что за водопад?!

Невысокий толстый подросток с водным ружьем, сделанным в виде пулемета и вмещавшим, по крайней мере, галлон воды, зло усмехнулся, глядя на нее.

Джесси остановилась как вкопанная: улыбка замерла на губах, прическа окончательно испортилась, вода стекала по лицу, а намокшая блузка прилипла к телу.

— Это место похоже на преисподнюю, — заявил мальчик с явным британским акцентом. Он спрыгнул вниз со ступенек автобуса и расхохотался над ней, направившись прямо к загонам.

— А ну-ка стой! — отчаянно выкрикнула Джесси.

Он услышал, но не послушался. Она вздохнула. Если так пойдет и дальше, то Сидни поставит большой черный крест на ее способностях общения с гостями.

— Ладно, — пробормотала Джесси, — я отплачу тебе тем же.

Снова вздохнув и вернув прежнюю улыбку, она повернулась, чтобы поприветствовать своих гостей.

Но улыбка опять задрожала, а потом и вовсе исчезла.

— Анджела, — прошептала Джесси.

Луч восторга немного рассеял черную тьму, которая сдавила ее сердце. Она взглянула на хорошо знакомые мягкие черты лица своей кузины и почувствовала, что сейчас заплачет от счастья.

В руках Анджелы извивался голубой сверток, из которого раздавался слабый писк. Анджела сошла со ступенек, и Джесси крепко обняла ее, взглянув украдкой на капризные маленькие черты лица ребенка.

— Господи, Анджела, он выглядит так же, как Берт в тот день, когда поймал тебя, шпионящей за ним.