Избранница Шахрияра

– И вновь я тебе повторю, мой принц, не торопись. Ибо не мечтал ни о каком троне этот юноша, хотя не раз повторял: «Если бы халифом был я, жизнь в нашем великом городе была бы куда лучше». Известно, что халиф любил переодеваться и под покровом ночи выходить в город, дабы узнать настроения людей, почувствовать себя таким же горожанином, как все вокруг.

И вот как-то раз решил Гарун аль-Рашид развлечься. Вознамерился он, спрятавшись за пышными занавесями, понаблюдать за тайной жизнью дворца. Но как же сделать это халифу? Очень просто, ибо халиф был не только любопытен, но и предприимчив. Он решил всего на один только день посадить на трон вместо себя первого встречного юношу, который будет самую малость походить на него, великого правителя. Всем же обитателям дворца он разошлет повеление, что этот ряженый и есть он, Гарун аль-Рашид, и что именно этого подставного халифа следует уважать и бояться, ублажать и восхвалять. Сам же он спрячется так, чтобы все его царедворцы, церемониймейстеры, евнухи, хранители и смотрители не знали, откуда именно халиф будет наблюдать за исполнением своего повеления. Даже визирь, верный Умар, не должен был знать, где приготовил себе тайник повелитель.

Но для начала следовало найти того, кто будет на троне изображать халифа в этой забаве. Удача улыбнулась, едва только визирь и переодетый простым горожанином Гарун аль-Рашид вышли в город. Стояло раннее утро, улицы были полупусты. И вот…

– Послушай, визирь. Видишь в дальнем конце улицы юношу, который бросает по сторонам косые взгляды и ежеминутно поддергивает свои шаровары?

– О да, мой халиф, вижу… Только, по-моему, он их не поддергивает, а просто придерживает, чтобы не упали. Да и кушака я на юноше не вижу. Должно быть, – тут у визиря помимо его воли вырвался длинный завистливый вздох, – должно быть, юноша этот столь поспешно покидал дом своей возлюбленной, что забыл где-то и кушак, и чалму…

– О визирь, – с интересом посмотрел на Умара халиф, – я вижу, и ты знавал такие дни?

– О да, мой владыка… Хотя это было столь давно, что я и сам сомневаюсь, было ли такое вообще.

– Расскажи мне об этом немедля!

– О нет, халиф. Прости своего недостойного слугу, но этот длинный рассказ я приберегу для иного случая. Ты же зачем-то обратил мое внимание на этого счастливца.

– Полагаю, визирь, он вовсе не так счастлив, как ты думаешь. А пришла мне в голову преотличнейшая мысль. Я вижу на лице этого неудачливого любовника печаль и потому хочу подарить ему… день царствования. Путь он всего один день побудет халифом. Мне почему-то кажется, что это может стать для всех замечательным развлечением: простолюдин, который правит великой страной и великим городом!

– Прости меня, прекраснейшая, неужели визирь не догадывался о планах своего повелителя?

– Думаю, что не догадывался. Более того, мой принц, я подозреваю, что не только развлечься хотел великий халиф. Ибо одна лишь любовь к забавам не может толк нуть мужчину на такие странные шутки. Однако мне об этом ничего не известно.

Шахразада продолжила свой рассказ. Шахрияр же не просто увидел двух богатых незнакомцев у калитки в простом дувале, но даже расслышал мысли одного из них:

«О Аллах милосердный! Да он совсем ума лишился! Пригласить какого-то сопляка во дворец, чтобы он воссел на трон халифа?!»

Визирь оглянулся и, увидев нешуточный азарт на лице повелителя, лишь глубоко вздохнул. Он уже понял, что халифом овладела новая идея и теперь проще воплотить ее в жизнь, чем доказать владыке, что делать этого ни в коем случае не следует. Мудрости визиря хватило и на то, чтобы, поняв это, начать искать свою выгоду в такой каверзе.

– Забавно… Это действительно может стать забавным. Более всех, думаю, повеселятся твои советники, когда им придется выполнять глупые повеления этого мальчишки.

– Да они просто лопнут со смеху! – рассмеялся халиф.

– Ну, лопнуть со смеху им не позволят их драгоценные вышитые кушаки. Но, думаю, дворец славно повеселится в этот день. А где же будешь ты, о владыка?

– Я буду веселиться вместе со всем дворцом. Сначала я проберусь в тайные покои рядом с опочивальней и буду оттуда подслушивать. Когда же глупец перейдет в трапезную, я по тайному ходу перейду в кладовую для посуды, а потом, должно быть, в хранилище каламов и пергаментов рядом с диваном…

– А если он захочет насладиться твоими наложницами?

– О, в этом ему ни в коем случае препятствовать не следует! Пусть и девушки позабавятся… А я, невидимый, поучусь властвовать по-настоящему.

Улыбнувшись в ответ на недоуменный взгляд визиря, халиф продолжил:

– Думаю, даже самый недалекий из моих подданных хоть раз в жизни говорил: «Вот если бы я был халифом, я бы навел порядок!» Вот мы и посмотрим, как наведет порядок этот юноша, который все никак не может решиться войти в дом.

– А он мудрец, этот Гарун… Должно быть, не грех иногда и подслушать, что думают о тебе подданные. Или как они посоветовали бы тебе повелевать… Быть может, мне и самому попробовать пройтись невидимкой по улицам блистательной Кордовы?

Шахразада хихикнула, представив, как высоченный Шахрияр будет горбиться и рядиться в простое грубое платье, пытаясь стать похожим на обывателя. Быть может, он и перестанет походить на наследника престола, но вот стать невидимкой у него точно не получится.

– Не торопись делать выводы, мой господин. Быть может, не для того умный халиф пожелал посадить вместо себя на трон первого встречного, чтобы узнать, как следует править… Быть может, и не для того, чтобы позабавиться самому и развлечь придворных. Слушай же, что было дальше.

Двое пышно одетых иноземцев поравнялись с юношей. Абу-ль-Хасан, а звали его именно так, попытался ответить на поклон незнакомцев, стараясь при этом не потерять штаны.

– Да воссияет над тобой, юноша, благодать Аллаха всесильного и всемилостивого во всякий день твоей жизни! – проговорил на чистом арабском языке тот, кто был одет побогаче и выглядел помоложе.

– Да пребудет с тобой, незнакомец, милость его, – пробормотал Абу-ль-Хасан, озабоченный больше тем, что он сейчас скажет матери, чем появлением этих павлинов у калитки своего дома.

– Должно быть, юноша, ты удивишься нашему вопросу, но скажи нам, как зовут тебя?

– Я Абу-ль-Хасан, наследник великой семьи торговцев Хасанов и последний отпрыск этого великого рода. – Трудновато гордо расправить плечи, когда боишься потерять штаны… Но юноша решил, что у него получилось.

– Меня зовут ибн Мансур, – проговорил тот, кто был помоложе и повыше ростом. – Я первый советник главного советника великого халифа Гаруна аль-Рашида, а это мой друг Умар, он визирь. Мы оба имеем честь служить при дворе нашего повелителя. Не удивляйся нашему странному виду. Мы оделись так специально для того, чтобы легче было исполнить тайное повеление халифа.

– Тайное повеление?

– О да. И именно сейчас, в эти минуты раннего утра, мы исполнили его. Знай же, Абу-ль-Хасан, что тебе выпала удивительная доля: сегодня ты станешь халифом!

От удивления из головы Абу-ль-Хасана пропали все слова – и вежливые, и совсем невежливые. Он выпучил глаза на вдохновенно глаголющего ибн Мансура и даже поперхнулся воздухом.

– Х-халифом?

– О да, – продолжал Гарун аль-Рашид, – сегодня наш халиф проснулся в скверном расположении духа. Столь скверном, что долго капризничал, выбирая платье; столь скверном, что отказался от трапезы, ограничившись только легким завтраком из шести блюд; столь скверном, что прогнал наложниц, не прикоснувшись ни к одной из них…

– Я его понимаю, – вздохнул Шахрияр. – У меня тоже бывает более чем скверное настроение после трапезы из шести блюд… Куда уж тут платье выбирать, если стыдно смотреть в глаза отражению и хочется спрятаться от всего мира под собственным ложем.