Страница 39 из 54
Перед глазами императрицы встала эта картина: сияющий день, сверкающая тысячами крошечных радуг чешуя летучих рыб и огромное черное тело в глубине….
– Более того, чудовище поднялось ближе к поверхности воды, и в этот миг я узнал его по сотням, тысячам описаний. Да, это был он – наша цель, Хозяин Вод, Великий Морской Змей. Не могу передать тебе, о жена моя, какая буря поднялась в моей душе! Я и торжествовал, ибо видел свою цель прямо перед собой, и до обморока боялся, ибо не было ни одного рассказа без угрозы смерти очевидца.
Владыка Вод скользил рядом и наконец поднялся над волнами. Из воды на высокой шее вверх вздымалась голова, как у огромной лошади, с острыми зубами. У чудовища была длинная змеиная шея, которую венчала красная, как у ярмарочного дракона, грива, и не менее длинное туловище, больше всего походившее на туловище тюленя. Огромные толстые лапы с перепонками между пальцев напоминали лапы ящерицы. Серебристые блики играли на мокрой коже. Невероятная змея словно осматривалась по сторонам.
– Какое чудовище! – воскликнула императрица.
– О нет, жена моя, вовсе не чудовище. Клянусь, в жизни не видел существа более прекрасного, гармоничного и совершенного. Воистину, только таким и мог быть Повелитель Морей, пастух китовых стад, смотритель жемчужных отмелей и покровитель рыбаков. Голова Повелителя чуть покачивалась – знаешь, как бывает у древесных змей. Он, мне кажется, осматривался, словно пытаясь понять, достойны ли его охотники.
Несмотря на восхищение, голос императора звучал глухо и отрешенно. Должно быть, тогда он просто был вне себя от восторга, но никакой восторг не длится вечно.
– И в этот миг Повелитель увидел меня. Наши головы оказались на одной высоте, а глаза его впились в мои. Я увидел и высокий вертикальный зрачок, и чешуйки вокруг круглых темно-зеленых глаз. Поверь мне, жена, я постарался с честью выдержать это испытание. Не знаю, получилось ли, но Змей более не смотрел мне прямо в глаза. Он окинул взглядом «Манмо», паруса, моих людей. И в этот миг я услышал в своей голове голос Повелителя Морей.
Императрицу объял ужас. Она была дочерью Островной Страны и потому так же, как и многие простые жители ее, знала, что значит, когда в голове человека звучит голос Повелителя Вод. О, это страшное испытание для человека! Так вот почему ее муж говорит таким тихим, даже безжизненным голосом… Его душа была словно выжжена этой беседой, этим испытанием для разума любого человека, владей он даже целым миром.
– Да, жена моя, ты права, это было страшно. Повелитель Вод сказал мне, что давно уже следит за моими странствиями. Сказал, что его немало порадовала наша отвага в поисках. Но столь же сильно его оскорбило наше намерение пленить его, заставить, словно золотую рыбку, довольствоваться теплой стоячей водой пруда. Сказал мне Великий Змей, что он бы давно уничтожил экспедицию, если бы я сам не отправился в странствие на флагманском корабле. А сейчас решил показаться мне для того, чтобы умерить мой охотничий пыл. Ибо если я приму решение повернуть к берегу, то кара, которую понесет моя страна, будет не столь страшна, как в том случае, если я продолжу гоняться за ним по морям и океанам.
«Кара! Вот в чем дело! Вот почему так отрешен и печален он, мой муж и император! А я обвиняла его в трусости…»
– Сначала моя душа вскипела, что не потерпит никакого диктата, но это продолжалось один лишь миг, ибо я прекрасно знал, каким может быть наказание Повелителя Вод! И тогда на меня снизошло откровение: я понял, что никакая охота не стоит спокойствия страны, врученной моему попечительству самими богами. Да, я мечтал, что он, Морской Змей, будет хранителем богатств моей страны. Но пусть лучше моя мечта так и останется мечтой, чем страна, моя прекрасная, любимая страна Канагава, погибнет в пучине, низвергнутая туда гневом этого самого Повелителя Морей…
«О да! С таким трудно было не согласиться», – подумалось императрице. Она вновь кивнула, и камни, украшавшие ее высокую прическу, приветливо блеснули в лучах заходящего солнца.
– Должно быть, Великий Змей легко прочитал мои мысли, ибо его голос в моей голове замолк. Он еще раз окинул меня взглядом и… слегка качнул головой, словно кланяясь или прощаясь. Миг – и лишь высокий спинной плавник мелькнул среди волн. И сразу все пришло в движение: закричали матросы, гарпунеры забегали по палубе, ловчие принялись разматывать сеть, которую сплели сорок четыре опытных рыбака. Я с улыбкой смотрел на суету моих людей, ибо понимал, сколь велик был их страх и как много сил пришлось им приложить, чтобы преодолеть его. Когда же я отдал команду возвращаться, клянусь, испытал такое счастье, какого не испытывал со дня рождения нашего сына.
– Но что же тебя так тревожит теперь, муж мой? – подала наконец голос императрица.
– Тревожит? О нет, сейчас меня не тревожит ничто. Я лишь все время взвешиваю, каким будет гнев Повелителя Морей и чего придется лишиться мне и нашей прекрасной державе. Пусть я и перестал охотиться за ним, но чего я заслужил одними лишь помыслами о такой охоте?
Свиток двадцать пятый
Шахразада замолчала. Умолк и шум морского ветра, и крики чаек. Теперь в окна лился аромат цветов из дворцового парка, и ничто не напоминало о запахе рыбы, свежего дерева и сушащегося тростника для постройки кораблей отважной флотилии.
Молчал и Шахрияр, должно быть, еще не вернувшийся в свои покои из императорского дворца. Да, не такого рассказа ждал он этим вечером. Быть может, надеялся услышать глупую сказочку, которая положит конец очарованию мудрых рассказов Шахразады и тем самым вернет все на свои места: женщину – на плаху, мужчину – на трон.
Но повесть о мудрости отказа от мечты удивительным образом всколыхнула душу принца. О нет, не просто всколыхнула – она ее перевернула.
«Что было бы, – думал Шахрияр, – если бы я не дал команду настичь тот странный корабль? Что было бы, остановись я перед тем, как рубить клетку в каюте? Что было бы, упрямый я ишак, если бы прислушался к рассказу корабельного лекаря, не обозвал бы его глупцом и перепуганным стариком, а просто дал себе труд задуматься над этим рассказом?»
Горько было признавать свои ошибки, однако эта горечь, принц сам чувствовал это, врачевала его душу, возвращала того Шахрияра, каким был он всего несколько лет назад. И лишь одно сейчас в глазах принца оправдывало все его ошибки – сидящая напротив него девушка.
«Аллах великий, но тогда бы я не встретил ее, дочь визиря – красавицу и саму мудрость!»
Говоря по совести, Шахрияр влюбился. Но было ли это чувство вызвано самой девушкой или всего лишь даровано коварным проклятием, ибо сказано же было, что принц будет желать любую женщину на закате и ненавидеть ее на восходе?
– Да, – наконец Шахрияр заговорил. – Бремя, которое теперь несет повелитель, более чем тяжко – оно под силу лишь самым сильным и самым мудрым. Однако я понимаю его: он поставил всю свою жизнь на службу мечте.
– Но стоила ли его мечта этого? Быть может, прежде чем начать собираться в поход, уродовать парк, создавая клетку для чудовища, и прикидывать, что еще понадобится в походе, следовало бы сначала задуматься о том, о чем он задумался лишь спустя десятки лет: чего он заслужит помыслами о подобной охоте?
Шахрияр не мог не согласиться со словами Шахразады, ибо перед тем, как предпринимать любые решительные действия, следует неоднократно взвесить все их последствия. Но почему об этом ему, будущему халифу, говорит женщина, которая призвана была для того, чтобы услаждать его тело, а не бередить душу?
И, о Аллах великий, почему он слушает эту девушку так, как не слушал никого из мудрецов? На этот вопрос не было у принца ответа.
Шахразада смотрела в окно. Солнце освещало верхушки акаций, их листья трепетали под легким ветерком. Прохладное утро вот-вот должно было смениться знойным днем.