Черные ангелы

Конечно же, в деревне трудно что-нибудь утаить… Но в обязанности Андреса входило следить за вырубкой леса, общаться с торговцами, он каждую неделю по нескольку раз уезжал на автомобиле и нередко пропадал по двое суток. При всей своей скаредности Симфорьен Деба на бензине не экономил, словно бы ему нравилось, что Андрес постоянно отсутствует. «Какой ему в этом интерес?» — спрашивала себя Матильда.

Вполне возможно, Андрес и в самом деле занимался только поместьем, наведывался к фермерам — единственным, в сущности, своим друзьям, выпивал при случае стаканчик-другой с бывшими однополчанами. «Только почему он последние полгода так тщательно следит за собой, ведь прежде я постоянно ругала его за неряшливость и называла грязнулей?» В его спальне, где Габриэлю из-за спертого воздуха стало трудно дышать, Матильда уже не в первый раз уловила запах лосьона и помады для волос. Андрес восхищался элегантностью своего отца, не замечая, что элегантность эта дурного тона. Здоровый крепкий юноша равнялся на потрепанного прожигателя жизни. Между прочим, он его сын и сын Адила. «Разве может их сын быть человеком простым?» Из чего, собственно, Матильда заключила, что Андрес ведет себя благоразумно? Представление о женщинах сложилось у него под влиянием отца, и местных девушек он судил беспощадно. Ни разу ни на одну не взглянул. Раньше такое высокомерие только радовало Матильду. «Придет время, — думала она, — и они ему понравятся». А теперь понимала: нет, не понравятся. Но ведь должно же быть что-то… Что именно? Матильда не знала, но она всегда угадывала, что происходит в душе ее воспитанника. И в эту самую минуту она чувствовала, что им владеет тайная всепоглощающая страсть. «Тем не менее он собирается жениться на Катрин, для него это вопрос решенный».

Когда Габриэль спросил ее об отношениях между Катрин и Андресом, она не смогла ничего ответить, потому что взяла за правило никогда в это не вникать… Как Андрес обращается с Катрин? Как с сестрой, к которой, впрочем, не испытывает особой нежности… Точнее, он ее словно не замечает, она для него — часть обстановки, он приобретет ее вместе с имением. С этой мыслью он вырос, так его воспитали, и он никогда не желал иного. Что бы там у него ни происходило, на брак это не повлияет.

Матильда слышала, как пробило два. Надо было спать и не думать больше ни о чем. Она понимала, что мысли ее скользят по поверхности, но, словно бы опасаясь укоров совести, не позволяла себе заглядывать глубже и анализировать, правильно ли она поступает по отношению к дочери. Все коварные вопросы, заданные Габриэлем, вставали перед ней и раньше, но она обычно уклонялась от ответа. Раз в месяц она ходила на исповедь (немного реже с тех пор, как, из-за пересудов о здешнем священнике, сменила духовника). То, что не подлежит исповеди, — не грех. И нечего попусту голову ломать. С Андресом Катрин будет лучше, чем с кем-либо еще: все равно на ней бы женились только из-за ее денег. Правда, родственные браки… Но Матильде никак не удавалось вообразить Андреса отцом. Может, у них и не будет детей…

Матильда проснулась в восемь, наспех привела себя в порядок. Услышав шаги Андреса на крыльце, она открыла окно.

— Подожди меня, — крикнула она, — я сейчас спущусь.

День стоял безветренный. Ноябрьское солнце еще пригревало землю. Лужи и роса на траве поблескивали в его лучах. Андрес сказал, что хорошая погода долго не продержится. Он не отводил глаз от окон комнаты Симфорьена, где старик уже больше часа сидел, запершись с Градером.

— Странно, что разговор затянулся, — беспокоилась Матильда. — Что они так долго обсуждают? Цену на землю? Нет, поскольку ты согласен. Твой отец выторговывает комиссионные…

— Нет, Тамати, ты несправедлива к папе. И потом, это не имеет никакого значения. Успокойся: моя женитьба — дело решенное.

— Ты думаешь?

Она взяла его под руку, повела по аллее вдоль луга.

— Все наши владения и все земли Деба соединятся в твоих руках, — радовалась она. — Вот уж поистине чудеса, если знать твоего отца.

— Я не хочу, чтобы ты дурно отзывалась о папе.

Они остановились посреди дороги, Матильда внимательно смотрела на Андреса. Юноша был одет в спортивный костюм, выписанный из «Прекрасной садовницы», и гетры. Черноволосый, коренастый, лицо открытое, улыбчивое, но мгновенно мрачнеющее от любого неосторожного слова: он был подозрителен и ему все время мерещилось, что над ним смеются. Матильда заметила, что он свежевыбрит и курчавые волосы приглажены помадой. Она засмеялась:

— Ты по случаю приезда отца сегодня такой красивый? Хочешь посоперничать…

— Что ты, рядом с ним я всегда буду выглядеть деревенщиной.

— Деревенщина на самом деле он! — возразила Матильда.

— Но похож я, увы, не на него!

— Дурачок! Из вас двоих подлинным изяществом обладаешь ты.

— Что ты понимаешь, бедная моя Тамати!

— У тебя внешность и манеры юноши твоего круга. А он своими светлыми костюмами, своим дешевым шиком производит дурное впечатление.

— Ну, хватит. Поговорим о чем-нибудь другом.

Андрес пошел впереди нее по направлению к дому, толкая носком ботинка шишку. Он обиделся. «Напрасно я так, — думала Матильда. — Это его отец… Мальчик о нем ничего не знает, в отличие от меня… Впрочем, какое мне дело до его иллюзий относительно Габриэля?» Вслух она сказала:

— Твоему отцу я зла не желаю. Важно, что ты на него нисколько не похож.

Он обернулся и бросил мрачно:

— Похож, и больше, чем ты думаешь!

— О нет, тут я спокойна, — засмеялась она.

— И заблуждаешься, — буркнул он. — Я неотесан, невежа, никогда не вылезал из этой дыры, поэтому ты полагаешь, что я годен только за вырубкой смотреть да с фермерами торговаться… И жениться на Катрин…

Матильда остановилась как вкопанная:

— Что ты задумал? Теперь, когда мы у цели…

Он стоял, засунув руки в карманы, втянув голову в плечи.

— Не беспокойся, — проворчал он, — тут все давно решено, и пора уже поставить точку.

Она вздохнула с облегчением и взяла его под руку:

— Дорогой, я хочу сказать тебе… Я знаю, вы с Катрин старые друзья… Но все-таки тебе следует быть с ней поласковей. Ты совсем не обращаешь на нее внимания. Как-никак она твоя невеста.

— Вот еще выдумала! Зачем это мы с Катрин станем изображать чувства, которых ни она, ни я не испытываем? Свадьба ничего не изменит в нашей жизни. Просто материальная сторона будет урегулирована, как и договаривались с дядюшкой Симфорьеном. Это формальность…

Матильду поразил его цинизм, никогда прежде он так не рассуждал. Казалось, говорит не он, а его отец: влияние несомненно.

— Но, дорогой мой, — настаивала она, — надо же немного подумать и о Катрин. У девочки тоже есть сердце. Я полагала, ты будешь мужем внимательным и нежным, я даже не сомневалась… Разумеется, ты не испытываешь к ней страстных чувств. Но не забывай и о своем долге. Брак — это таинство…

— Ах, я тебя умоляю! Катрин рассчитывает найти во мне хорошего управляющего, и не более того. Я буду работать, как раньше. Но…

Матильда обескураженно наблюдала за Андресом.

— Но не следует забывать, что старик эксплуатировал меня много лет, что я ишачил на него почти задаром… Полагаю, Тамати, я вправе рассчитывать на компенсацию?

Он действительно похож на своего отца! Один к одному. Матильда вдруг узнала в нем маленького Габриэля, трогательное личико которого скрывало настойчивые неумеренные притязания. Чудесное превращение случалось не впервые: в крепком черноволосом юноше неожиданно проступал худенький белокурый мальчик из ее детства. Андрес переставал быть Андресом.

Она видела, что он говорит не сгоряча, что тут каждое слово обдумано заранее и вдолблено ему Градером.

— Понимаешь, когда мы уладим формальности, надобность в моем постоянном присутствии отпадет, мне нечего будет опасаться, не нужно будет следить за стариком. Я стану ездить к отцу в Париж. Он там одинок. Его тоже эксплуатируют. Позаботиться о нем — мой долг…