Контракт на выбывание

Наконец Бек дозрел послать Тархуна на поиски потерявшегося сталкера. Однако едва кавказец неохотно поднялся со стула, Каракурт сам ввалился в кабинет. Его щеки порозовели от недавнего контакта с бритвой (впрочем, особой разницы я не заметила), а в руках он держал ящик армянского коньяка. Под радостные вопли мужиков, псевдогот поставил тару на стол, и сокрушенно вздохнул:

- Еды, к сожалению, не осталось. Все банки вздулись.

- Ничего! Было бы что пить, а чем закусить - найдется! - уверенно воскликнул Бек. - Старуха - доставай!

Как будто в том, что у нас осталась пища, есть какая-то его заслуга. Да если б не моя предусмотрительность, мы бы сейчас доедали последнюю банку тушенки!

Пока я выставляла на стол оскудевшие запасы захваченных из тоннеля консервов, Каракурт отыскал граненые стаканы и принялся разливать благородный напиток. Причем он совсем не экономил, сразу наливал до краев.

- Вообще-то я не пью, - торопливо проговорил Тархун, оценив объемы предстоящей пьянки.

- Религия не позволяет? - участливо поинтересовался Каракурт. - Это не пьянства ради, а здоровья для. Чтобы расширить сосуды и вывести радиацию из организма. Но если хочешь, могу предложить замечательную, острую аджику. Сам делал. У меня немного в рюкзаке оставалось...

- Я и острое не ем, - Тархун, похоже, расстроился, что его не стали уговаривать попробовать коньяк.

- Обижаешь, - протянул гостеприимный сталкер. - А хозяев обижать нельзя. Мы будем пить за удачное завершение экспедиции. Разве ты не хочешь, чтобы все закончилось хорошо?

- Тархун, не выделывайся, - в приказном тоне заявил Бек. - Нехорошо выбиваться из компании. Все будут пьяными, а ты один трезвый. Так нельзя.

Я закончила вскрывать консервы, а Каракурт аккуратно расставил переполненные янтарной жидкостью стаканы перед всеми собравшимися. Не обошел он вниманием, и вяло сопротивлявшегося Тархуна.

 - Мы шторы задернем - Аллах не увидит, - выдал он сомнительное напутствие.

Затем Каракурт плеснул себе в стакан немного водки.

- Мне коньяк нельзя, - сказал он сокрушенно. - Давление. Итак, друзья, давайте выпьем за удачу. Как говорится: мы не пьем, а лечимся, не через день, а каждый день, не по чайной ложке, а по чайному стакану. Не пьянки ради, а здоровья для. Да разольется влага божья по чревоугодной периферии! Аминь, пьет свободный гражданин…

ГЛАВА 8 «СЮРПРИЗ» КАРАКУРТА

Болела голова. Во рту ощущался мерзкий привкус, словно в нем недавно кошки ночевали, а уши закладывало от визгливого крика.

Несмолкаемый вопль и вывел меня из забытья. В нем было столько боли, что мне самой захотелось закричать, чтобы жертву поскорее убили.

Жертву...

Я попыталась открыть глаза, однако веки отказывались повиноваться. Тогда я попробовала помочь себе руками, и в запястья сразу впилось холодное железо.

От нахлынувшего ужаса глаза распахнулись сами собой, но лучше бы я и дальше ничего не видела.

Надо мной возвышались стальные перила, еще дальше, теряясь в сизой, едкой дымке, виднелся лестничный пролет, а вокруг сгрудились уродливые монстры - правдоподобные чучела мутантов. Они тянули ко мне когтистые лапы, скалили желтые клыки. В клубах вонючего дыма, казалось, что монстры шевелятся, танцуют под жуткие, несмолкаемые вопли.

 Однако самое страшное происходило где-то в стороне, вне моего поля зрения. С трудом, повернув голову и немного переместившись вбок, я увидела сгорбленную фигуру в длинном черном кожаном плаще и блестящем антрацитовом противогазе.

Можно было подумать, что это снорк, сумевший подняться на две конечности, но передвигающиеся на четвереньках мутанты никогда не брали в руки оружие. А этот монстр деловито орудовал охотничьим ножом. Насколько я могла рассмотреть - он вскрыл живот Тархуна. Из губ кавказца вырывались кровавые пузыри, однако несчастный все никак не умокал.

От увиденного я едва снова не потеряла сознание. На меня накатила жуткая тошнота, перед глазами потемнело, а в ушах поднялся ритмичный гул. Звук пульсации собственной крови напугал меня едва ли не больше, чем визг Тархуна.

Я задергалась, пытаясь освободиться, но только ободрала запястья и сильнее затянула стальные цепи на голых щиколотках. Оказывается, с меня успели стянуть сапоги, и приковали к железным перилам. Неподалеку виднелись обездвиженные тела моих товарищей. Сколько же времени прошло после начала пьянки? Я помнила первый тост и первый стакан. Дальше - полный провал.

Рядом со мной лежал бесчувственный Лом. Мне удалось пнуть его ногой, но сталкер даже не пошевелился. Только неестественное дрожание конечностей выдавало, что он еще жив.

Крик Тархуна перешел в прерывающийся хрип. Палач торжественно занес клинок для последнего удара. Я видела брызги крови на черном плаще, слышала мерзкий скрежет, когда лезвие ножа процарапало ребра. Тархун дернулся последний раз и затих, а убийца в противогазе, что-то самодовольно пробулькал.

Я не могла этого больше выносить, но и не могла отключиться. От ужаса меня всю скрутило, в животе образовался тяжелый, колючий ком, воздуха не хватало, но это не помешало мне начать визжать ничуть не хуже покойного Тархуна.

Задымленный воздух царапал глотку, жег легкие, но что такое едкий дым по сравнению с перспективой мучительной смерти?

Что самое ужасное - мне никак не удавалось отвести взгляд от монстра в противогазе. Он аккуратно сложил в контейнер для артефактов два кровавых куска, напоминавших по форме печень и сердце. Осторожно вытер длинное лезвие о брюки покойного Тархуна. И повернулся ко мне.

Я очень хотела заткнуться. Умолкнуть, исчезнуть, провалиться в канализацию. Или чтобы подо мной образовалась "Жарка" - гибель в огне казалась намного привлекательней, чем медленная смерть под ножом самозванного хирурга. То, что это очень больно убедительно доказал Тархун.

Но истошный крик жил отдельно от меня. Он был не менее самостоятельным, чем привычка дышать, от которой не так-то просто избавиться.

Фигура в противогазе сделала ко мне первый шаг. Я захлебнулась собственным воплем, но тут же заголосила с новой силой.

Плащ убийцы развевался при каждом его движении. Тяжелые кожаные складки жестко очерчивали невысокое щуплое тело, а стекла противогаза отсвечивали алым, отражая свет кровавого заката. Возможно, последнего в моей жизни.

Когда-то я много раз призывала смерть. И даже в Зону сбежала, потому, что мне жить не хотелось, а здесь высок шанс погибнуть, не прибегая к банальному самоубийству. В этом я схожа с Вечным, только способности у нас разные.

 Но когда смерть взглянула мне в глаза равнодушными кругляшками стекол противогаза, я всей душой пожелала жить, и при этом как можно дольше.

В результате всех подергиваний и метаний, мне даже удалось немного передвинуться в сторону. Теперь я почти упиралась бедром в конвульсивно подергивающегося Лома, но это никак не могло мне помочь. Не смотря на мои вопли, сталкер все еще не приходил в сознание. Да и что бы он смог сделать? Лом тоже был прикован. Но он хотя бы мог вопить вместе со мной.

Убийца придвинулся ко мне вплотную и с неожиданной силой надавил на нижнюю челюсть, захлопывая распахнутый в ужасе рот. Я задергалась, не переставая мычать, но он не давал мне освободиться.

- Что ж ты так, Старуха, - голос говорившего искажался противогазом, но все равно в нем звучали знакомые нотки. - Я был о тебе лучшего мнения. А как же стихи? "Солдат, зарежь меня"... Извини, не помню, дословно. Не волнуйся, я выну сердце вполне профессионально. И вынесу твое тело мутантам. Все так, как ты просила.

Каракурт отпустил мою челюсть и одним ловким движение распорол ворот куртки.

Я снова взвизгнула, но сразу закашлялась - вопли посадили связки, так что теперь у меня получалось только хрипеть.

- Ну вот, - Каракурт укоризненно покачал головой, неторопливо расстегивая на мне защитный костюм. - Еще и голос сорвала. Как же ты будешь отвечать перед Хозяином Тьмы?