Квест

Концовка Гальтона покоробила. Он вспомнил о «самом лучшем самце», но расспрашивать не решился. Это могло всё испортить.

— А где твой брат?

— Умер, — коротко ответила она. — И всё. Не хочу больше об этом.

Наступило молчание.

Доктор терзался, борясь с собой. Ему всё не давал покоя мерзавец, который посмел продемонстрировать Зое, какая интересная штука секс. Спросить или нет? Ни в коем случае! Это недостойно. Что за инфантильное собственничество!

И опять выяснилось, что оба молчали об одном и том же.

— Я вынуждена скорректировать свою позицию по сексу, — со вздохом глубокого сожаления произнесла Зоя. — Я считала, что могу обходиться без него. Теперь вижу, что ошиблась. Оказывается, там дело не только в стимуляции нервных окончаний…

После паузы она еще прибавила, глубокомысленно:

— Возможно, дело не столько в сексе, сколько в тебе. Я подумаю.

Норду тут тоже было о чем подумать.

А путь от мыслей до дела недолог, особенно когда на повестке дня столь животрепещущий предмет.

Бедному Айзенкопфу опять не повезло. Он как раз предпринял двенадцатую попытку воззвать к благоразумию коллег, и вновь не услышал в ответ на увещевания ни единого членораздельного звука.

— Послушайте вы, животные! — заорал он, придя в неистовство. — Вечер скоро! Только у бабочек спаривание продолжается по двенадцать часов кряду!

— Он прав, — сказала Зоя, мягко отталкивая любовника.

— А?

— Всё, всё. — Она взяла его за виски. — Включайте интеллект, доктор Норд. Придется впустить этого андроида. До прибытия в Бремерсхавен остается одна ночь. Можно ожидать чего угодно. Нам нужно держаться вместе.

Гальтон с досадой «включил интеллект»: взглянул на часы, присвистнул, вскочил с постели.

Мозг заработал, быстро набирая обороты.

Действительно, ночью следует ожидать новой атаки. А пистолет испорчен. Револьвер Зои на дне океана. Теперь оружие осталось только у Айзенкопфа.

— Сейчас! — крикнул он. — Перестаньте колотить в дверь. Ступайте в нашу каюту. Мы все переместимся туда, она просторнее.

— Мы будем с тобой целомудренно делить ложе, как Тристан и Изольда,[31] только вместо обнаженного меча между нами будет герр Айзенкопф, — шепнула Зоя, натягивая платье.

— Какой Тристан? Какая Изольда? — удивился доктор.

Он был не виноват. В отцовской библиотеке имелось множество книг, но ни одной художественной.

На океан наползала безлунная и беззвездная тьма. Наступала последняя ночь трансатлантического плавания.

Команда «Ученые» встретила ее в полной боевой готовности.

Руководитель сидел на стуле сбоку от окна — изображал удобную мишень для выстрела с палубы. В руке он держал духовую трубку. Иглы лежали в нагрудном кармане.

Огнестрельная мощь группы была представлена Айзенкопфом. Он устроился за столом, на котором поблескивал снятый с предохранителя семизарядный «нордхайм». Перед тем как занять эту стратегическую позицию, биохимик долго возился в своем гигантском кофре, а потом открыл окно.

— Зачем? — удивился Норд. — Это облегчит им задачу.

— Иначе задохнемся. Если они вздумают стрелять, стекло все равно не защитит.

Зое было приказано отдыхать, она должна была сменить Гальтона в два часа ночи. Немец же ядовито сказал, что его сменять необязательно, поскольку он не истощил свои силы излишествами.

Девушка, кажется, в самом деле выбилась из сил. Во всяком случае, заснула она моментально, едва скинув туфли. Норд смотрел, как она ровно дышит, лежа на его кровати, и в груди поднималось незнакомое, довольно болезненное чувство, от которого было трудно дышать.

Но подолгу любоваться спящей Зоей он себе не позволял. Нужно было неотрывно наблюдать за дверью, что выходила в коридор. Это они с Айзенкопфом так распределили зоны ответственности: немец следил за окном, Норд — за дверью. Нападения следовало ожидать или оттуда, или отсюда.

Электричество в каюте было погашено, но через окно проникало достаточно света. Часов до двенадцати по палубе прогуливались пассажиры, но постепенно шорох неторопливых шагов, голоса и смех утихли. Доносился лишь шум волн да посвист ветра.

Гальтон напряженно прислушивался — не скрежетнет ли в замке отмычка. На окно не оборачивался, поскольку каждый должен быть на своем посту.

Именно поэтому он не видел, как меж колышащихся белых шторок мелькнуло что-то маленькое, круглое.

Зато услышал мягкий стук.

Обернулся и увидел какой-то предмет, катящийся по полу. Предмет ударился о ножку стола, остановился. Для гранаты он был недостаточно тяжелым.

Они с Айзенкопфом разом кинулись к непонятному объекту, наклонились.

В полумраке разглядеть его было трудно, но вблизи он был похож на туго скатанный клубок шерсти. Слышалось легкое шипение.

Немец втянул носом воздух.

— Не вдыхайте! — шикнул он. — Это газ! Чего-то в этом роде я и ждал.

Он метнулся к столу, схватил какую-то склянку (Гальтон видел, как вечером биохимик вынул ее из своего кофра) и вылил ее содержимое на газовую бомбу, то и дело оглядываясь на окно. В левой руке немец сжимал пистолет.

Задержав дыхание, Норд опустился на четвереньки.

Устройство бомбы было примитивно. Круглая жестяная емкость в войлочном чехле. Крышечка отвернута, из горлышка с сипением идет газ — очевидно, накачанный под давлением.

— Готово, — шепнул Айзенкопф. — Секунд через десять можно будет дышать.

— Давайте сделаем вид, что мы потеряли созна… — начал Гальтон, в голове которого моментально родился неплохой план. Договорить не успел.

Из-за возни с газовой бомбой он перестал обращать внимание на дверь, а там уже с четверть минуты что-то поскрипывало.

Щелкнул замок, в каюту ворвались двое. В руке у каждого был пистолет с уродливым наростом на стволе.

— Застыть! — приказал по-русски человек в канотье и навел дуло на доктора Норда. Кажется, Гальтон уже видел этого типа в ресторане первого класса. Точно — тот самый, что никогда не снимает темные очки.

Второй нападавший — низкорослый, очень подвижный — держал на мушке Айзенкопфа.

Но и биохимик успел поднять руку с пистолетом. Короткими, быстрыми движениями он переводил оружие с одного противника на другого.

Зоя села на постели. Но что могла она, безоружная, сделать?

— Я говорил: головой надо думать, — самодовольно заметил первый, обращаясь к напарнику, словно они здесь были вдвоем. — Отвлечь внимание от двери, и бери их голыми руками.

— Ты сначала возьми. — Рука Айзенкопфа двигалась ритмично, словно стрелка метронома, дуло перемещалось чуть вправо, чуть влево. — Это «нордхайм», германская работа. Осечек не дает.

Субъект в канотье (он очевидно был старшим) ухмыльнулся.

— Чудак человек. Ну, пульнешь ты в одного, а нас двое.

— Вот и попробуйте угадать, кому из вас крышка.

Испугать противников немцу не удалось.

Низенький лишь презрительно усмехнулся, а его начальник лихо сдвинул свою соломенную шляпу на затылок.

— Для чекиста нет большего счастья, чем погибнуть за свою советскую родину.

Из-под канотье свесилась седая челка, глаза чекиста задорно сверкнули.

«Не бравирует, — отметил Гальтон. — Действительно, не боится. Что за люди!»

— Но можем и договориться. — Седой вкрадчиво понизил голос. Он переводил взгляд с Айзенкопфа на Зою, вовсе не глядя на Норда. — У меня твердый приказ только насчет американца. Вы двое мне не нужны. Отвечаете на один-единственный вопрос, и расходимся, как в море корабли. Вопрос простой: в чем конкретно состоит задание, которое вы должны выполнить в Москве. И всё. Мы делаем пиф-паф в мистера Норда и откланиваемся.

— Так я вам и поверил, — процедил Айзенкопф.

Зоя по-прежнему сидела, только спустила ноги на пол.

— Он говорит правду, — сказал она, тоже не глядя на Гальтона. На него вообще никто не смотрел, будто его уже не было среди живых. — Зачем им нас убивать? Ответив на вопрос, мы попадем на крючок к ГПУ. И уже не соскочим. Мы им еще пригодимся.

Тристан и Изольда