Квест

Оглядел ассистента за секретарским столом, с телефонной трубкой возле уха. Второго ассистента (этот в деревянной позе сидел на стуле). И еще двух людей — несомненно тех самых, из ЦК.

Их директор разглядывал примерно с минуту.

Один был бритоголовый, ладно скроенный, с усами щеточкой. Второй — пожиже, молодой, но совершенно седой.

— Скажите, что я занят. Пусть подождут.

Айболит снял трубку с третьего телефона, наборный диск которого имел всего одно отверстие. Хоть время было позднее, но человек, с которым хотел связаться ученый, не имел обыкновения спать по ночам — как, впрочем, все вожди Советского государства.

— Алё, алё! — Директор постучал по аппарату, подул в микрофон. Линия была мертва. — Ну уж это я не знаю! — Он шмякнул трубкой о рычаг. — Главная линия связи, и на той перебои. Mundus idioticus!

Поколебался еще немного — и пошел отпирать. В глазок больше не заглядывал.

А между прочим, напрасно.

Как только бронированная переборка защелкала секретными рычажками и завздыхала гидравликой, в приемной стали происходить удивительные вещи.

Посланцы Центрального Комитета партии переглянулись и, очевидно действуя по предварительной договоренности, шагнули один к первому ассистенту, другой ко второму. Бритый ударил человека за столом в переносицу — очень резко и сильно. Сидящий опрокинулся без стона и крика. Он раскинул руки, закатил глаза под лоб и больше не шевелился.

Молодой поступил более жестоко — ударил кастетом, причем в висок, так что на пол свалилось бездыханное тело.

— Ты что, Кролик? — У бритого поперек крутого лба прорезалась морщина. — Это же наш товарищ!

Убийца хладнокровно вытирал платком забрызганный кровью манжет. Вблизи было видно, что волосы у него не седые, а бесцветные: и на макушке, и на бровях, и на ресницах. Глаза же очень светлые, с розоватыми белками, как это бывает у альбиносов.

— Шеф, опять вы дразнитесь, — пожаловался он. — Я не кролик. А кокнул я его, потому что вы сами сказали: наверняка и без оплошки. Сами сказали, а сами теперь…

— Ладно-ладно, прав, — быстро перебил его начальник, приложив палец к губам — дверь начала открываться.

Он сразу же сунул в щель носок сапога, сильной рукой толкнул створку и ринулся внутрь. Белоголовый не отставал ни на шаг.

Доктор Айболит попятился от двух направленных на него пистолетов. Его подвижная физиономия исказилась гримасой не столько страха, сколько досады.

— О господи, здрасьте-пожалуйста, — вздохнул ученый, отступая все дальше и дальше. Его рука непроизвольно шарила по гладкой стене. Нащупала выключатель, повернула. Лампы на потолке погасли, однако это мало что изменило: в лаборатории стало сумрачно, но не темно — огоньки многочисленных приборов давали вполне достаточно света.

— На сей раз «прощай». — Главный спрятал в карман свое оружие и подал знак альбиносу. У того ствол «ТТ» (новейшая экспериментальная модель) заканчивался странной дырчатой трубкой. — В голову, а то знаем мы эти штучки…

Поняв, что спасения ждать неоткуда, директор остановился. Обреченно закряхтев, улегся на живот. Пенсне отложил в сторону, руки пристроил по швам, лицом уткнулся в ковер.

— Mundus idioticus, — глухо повторил он свою излюбленную присказку. — Чтоб вам всем провалиться…

Беловолосый молодой человек опустился на одно колено, аккуратно примерился и выстрелил лежащему прямо в матерчатую шапочку. Дуло пистолета изрыгнуло огонь, но вместо выстрела раздался сочный хлопок. Голова жертвы дернулась.

«Шеф» глаз не отвел, но поморщился. А убийца, наоборот, улыбнулся.

— Наш советский глушитель, но не хуже бельгийского. В соседней комнате было бы не слышно.

— Выпендриваешься, Кролик. Зачем глушитель? В соседней комнате подслушивать некому. Один в отключке, второго ты грохнул.

— А на будущее? Чтоб проверить. И пожалуйста, шеф, я просил, не зовите меня кроликом. Моя фамилия Кролль!

— Хорошо, не дуйся. Ты не кролик. Удав. — «Шеф» смотрел на тело. — Чем болтать, лучше убедись, точно ли.

— Чего убеждаться? Я стрелял в затылочную долю, под углом сорок пять градусов. Пуля пошла через мозжечок, мозолистое тело и свод мозга. Это мгновенная смерть.

— Уверен?

— Обижаете. У меня четыре курса медицинского. — Альбинос присел, пощупал мертвецу артерию. — Пульса нет. Можете сами проверить.

— Молодец, Кролик. Получишь морковку… Стало быть, конец бессмертному Кащею.

Бритоголовый уже не смотрел на покойника. Неторопливо прошел через лабораторию, посматривая вокруг с любопытством и отвращением. Наклонился над письменным столом, включил лампу. Прочел запись, сделанную директором после звонка в заповедник.

— Еще и Ломоносова тебе подавай? Совсем спятили!

Открытый стенной шкаф с коллекцией маринованной цветной капусты почему-то вызвал у «шефа» настоящий приступ ярости.

— Чертов паук! Трупоед!

На пол полетела одна банка, вторая. Резко запахло формалином. Погромщик хотел расколотить следующий сосуд, но прочел этикетку и замер.

— Маяковский?!

Трехэтажно выругался, сплюнул, однако банку почтительно поставил на место.

— Всё! Дело сделано. Уходим.

Убийцы скрылись за дверью.

В лаборатории стало тихо. Было слышно, как из краника самогонного аппарата упала очередная капля.

Минуту спустя застреленный доктор Айболит зашевелился, сел. Брезгливо сдернул с головы запачканную красным шапочку.

— В каких условиях приходится работать! — пробурчал он. — O Mundus idioticus![4]

Profile

что вас зовут Гальтон Норд, что вам тридцатый год от роду и что вы занимаетесь самой интересной профессией на свете — экспериментальной фармакологией. У вас три докторских степени: по медицине, химии и биологии, вы на отличном счету на службе, в Этнофармацевтическом Центре знаменитого нью-йоркского Института Ротвеллера, но при всем при этом вы, в сущности, довольно скромный винтик огромного и сложного механизма, настоящего улья, в различных отсеках которого, разбросанных по всему миру, трудятся десятки тысяч людей.

И вдруг вас срочно вызывают Наверх, к самому высокому начальству. Не к заведующему Центром, даже не к директору Института, а к самому Джей-Пи Ротвеллеру, владельцу транснациональной корпорации, над которой никогда не заходит солнце, к царю царей, выше которого на земле, наверное, лишь президент США и папа римский, да и то не факт, потому что на долгом веку великого Ротвеллера сменилось множество президентов и пап, причем некоторых Джей-Пи, как говорится, создал собственными руками.

Прибавьте к этому, что за восемь лет работы в Институте вы ни разу вживую не видели своего работодателя и не были уверены, что Небожитель вообще знает о вашем существовании.

«Небожитель» — одно из прозвищ Джей-Пи, потому что его офис находится в пентхаусе ротвеллерского небоскреба, под самыми облаками. Немногих избранных, кого приглашают Наверх, возносит под крышу особый скоростной лифт.

Заведующий Центром, который ни разу не был удостоен подобной чести, о причине внезапного вызова не извещен и поражен не меньше вашего.

Итак:

1. Великий Человек лично вас не знает.

2. Начальство о вас Наверх не докладывало.

Вывод?

Только один: мистера Ротвеллера чем-то заинтересовал ваш личный файл — персональное досье, которое в корпорации заведено на каждого сотрудника. Заглянуть туда — заветная и совершенно неосуществимая мечта всякого мало-мальски честолюбивого работника огромной научно-индустриально-филантропической империи, кадровая политика которой работает, как часы, и никогда не дает сбоев. Все служебные повышения, понижения и перемещения — в том числе неожиданные — оправданны, резонны и идут на пользу делу. Значит, сведения, содержащиеся в персональных файлах, безукоризненно полны и достоверны.

Чем же мог ваш файл заинтересовать господина Ротвеллера?

Идиотический мир! (лат.)