На исходе ночи

— Там нет Эрика. — Доктор наконец поднимает на Ларсена глаза.

— Значит, он остался снаружи… Наверно, он покрутился вокруг, а когда схлынуло первое пламя, пошел к музею — искать Анну…

— Перестань. Ты говоришь глупости.

— Они могли там уцелеть, как ты не понимаешь. Старинное здание, глубокий надежный подвал. Там, кстати, убежите… Они строили еще задолго…

— Ларсен, опомнись.

— Мне надо наверх, — говорит вдруг Ларсен решительно.

— Наверх никого не пускают. Это исключено.

— Надо как-то пробраться.

— Ларсен, — медленно подбирая слова, говорит доктор, — послушай. Нам приказано взять анализы у всех, кто еще на ногах. На интенсивность поражения. У кого поражение ниже определенного уровня, того — в список. По слухам, это список на эвакуацию.

— Куда?

— Не знаю. Но если ты хоть на несколько минут выйдешь из бункера сейчас, у тебя даже анализа никто брать не будет!

— Если он погиб, Анна там совсем одна, — помолчав, говорит Ларсен.

Доктор отворачивается.

…Большое, ярко освещенное помещение — приемная мэра в центральном бункере. Оно забито взволнованными, чего-то ждущими людьми; все стараются прорваться к отгораживающей угол стойке. За стойкой сидит сержант — видна лишь его голова в пилотке. Дверь за стойкой открывается, появляется мэр, следом за ним секретарь с блокнотом в руке. По толпе прокатывается гул, все напирают, пытаясь отвоевать более выгодное место. В толпе мелькает лицо Ларсена. Его толкают, оттирают. Раздаются крики:

— Почему ничего не объясняют?

— Молчат до сих пор!

— Вы что-то скрываете!

— Это война? Скажите только одно — это война?

— Есть ли связь с материком? Почему вы ничего не говорите?

— Что-нибудь уцелело?

— Обстоятельств выясняются, — говорит мэр. — Нужно подождать официального сообщения. Военные и гражданские власти делают все возможное. В официальном сообщении асе будет своевременно разъяснено. К сожалению, пока ничего не известно…

Ларсен наконец протискивается к сержанту, показывает ему удостоверение.

— Моя фамилия Ларсен. Я главный кибернетик второго блока. Мне нужно пройти к советнику Корнфильду.

Сержант мельком всматривается в документ, что-то переключает на своем селекторе, поднимает трубку одного из телефонов.

— Пройдите направо. Господин советник сейчас как раз свободен.

— Спасибо.

Люди провожают Ларсена завистливыми взглядами.

В кабинете Корнфильда полумрак, шуршит вентилятор. Советник сидит, сцепив руки. Кажется, что он спит или дремлет, не закрывая глаз. Ларсен присаживается на мягкий диван рядом с ним.

— Здравствуй, Корнфнльд.

— Здравствуй, Ларсен.

Пауза.

— Мне нужно наверх…

— Наверх нельзя, — говорит Корнфильд бесстрастно.

— Никому?

— Никому.

— И тебе?

— Разумеется. Это приказ.

— Чей?

— Коменданта.

— Значит, военные что-то знают?

Советник тяжко вздыхает, качает головой:

— Нет, это просто инструкция. У военных на все случаи жизни инструкции. На случай ядерной войны — тоже.

— И что в ней?

— Ну… Полная автономность, переход на кабельную связь… Много чего.

— Что именно?

— Ларсен!

— Нет, ну почему мне-то нельзя знать?

— Потому что по поводу инструкции есть инструкция держать ее в строгом секрете.

— Тебе же самому смешно все это.

— Да, мне очень смешно. Очень. — Корнфильд помолчал, затем добавил: — Есть еще пункт о подготовке ракет для эвакуации людей.

— Куда?

— На орбитальный комплекс.

Куда?! Что за бред! Сколько же людей?

— Ну, возьмут не всех, разумеется… лучших из лучших. — Советник саркастически усмехается. — Кроме того, составляются списки по состоянию здоровья… Это объявят в ближайшие дни. Возможно, это действительно бред, но ничего другого не остается… Здесь все кончено. Все, занавес. Тебе-то объяснять, надеюсь, не надо.

— Так это все-таки война? — помолчав, спрашивает Ларсен.

— Наверное. Хотя точно ничего не известно.

Ларсен с усталым удивлением мотает головой.

— Если война, то ее кто-то же начал? Кто? Русские? Американцы?

— Не обязательно. Могла быть ошибка компьютера, аварийный срыв… В результате — обмен ударами… Сколько их было уже последние годы, этих срывов! Не могло же так продолжаться бесконечно… Вот и допрыгались… Это моя версия. Теперь у каждого своя — все предполагают и никто ничего не знает.

— Но почему нет официального сообщения? За что вы мучаете всех?

— А что прикажешь официально сообщить? Что мир погиб из-за технической неполадки?

— Боже… Ведь мы маленькая островная страна, всего несколько иностранных баз.

— Всего! — горько усмехнулся Корнфильд. — Вполне достаточно, уверяю тебя… И потом какая разница — большая страна или малая, если погибла вся планета? Очень поучительная история, только некому будет извлечь из нее урок. Забавная ситуация… Очень забавная.

— Выпусти меня наверх, — после долгой паузы говорит Ларсен.

Корнфильд не отвечает, смотрит на собеседника, словно изучает его. Затем подсаживается к столу, берет трубку телефона:

— Соедините меня с полковником Ван дер Липпом. — Он вдруг прикрывает трубку ладонью и шепчет, наклонясь к Ларсену: — Смешно сказать, но если бы два месяца назад было принято предложение русских, ничего бы этого не было. Понимаешь? Ничего! А может… вообще началось бы разоружение. Ведь они предлагали начать. А ракеты на базах на них, на русских, были направлены.

Ларсен сидит у стены туннеля в центральном бункере. По полу струится вода. Ее мерное, однообразное журчание далеко разносится в пустом, почты полностью погруженном в темноту туннеле.

Ларсен забрасывает в рот таблетку. Подождав немного, глотает еще одну.

Неожиданно из боковой двери выходит маленькая девочка. Глядя в упор не Ларсена, прикладывает палец к губам. Ларсен замирает.

— Дождик идет наверху… Слышишь? — говорит девочка и, ступая на цыпочках, исчезает в темноте туннеля.

Ларсен у себя в комнате. Сидит на корточках перед тумбочкой, складывает в мешок свои немногочисленные вещи. Сосед с интересом наблюдает за его действиями. Толстый по-прежнему спит.

— Надолго?

— Что — надолго?

— Уходишь?

Ларсен молча застегивает молнию мешка.

— Понятно… Тебя здесь искали.

— Кто?

— Не назвался. Мордастый такой. Работал в Интерполе, кажется, по наркотикам.

— Ульф? — вскидывается Ларсен.

— Может, и Ульф… Приходил, принюхивался… По-моему, он и тут что-то расследует.

— Что?

— Пес его знает. Лишь бы что. Инерция. Ульф расследует… Военные играют, толстый — спит. Живем!

— Что Ульф сказал? — Ларсен встает.

— Что в госпиталь пойдет.

— Странно, как это мы разминулись.

— Наверно, он ходит секретными ходами. Разнюхивает. Ладно, идешь — иди.

Ларсен закрывает за собой дверь.

Ульфа Ларсен застает в госпитале. Ульф и доктор сидят у кровати, на которой, с капельницей, лежит, запрокинув голову и хрипло дыша, какой-то человек. Ларсен замирает у двери.

— Уцелел кто-нибудь из дежуривших вместе с вами? — тихо спрашивает Ульф, наклоняясь к лежащему.

— Откуда ему это знать? — еще тише говорит доктор. Ульф прерывает его жестом: тише. Лежащий молчит.

— Вы дежурили в самый момент взрыва?

— Да….

— Ваш радар вел круговое наблюдение?

Лежащий молчит.

— Ульф… — говорит доктор укоризненно.

Лежащий хрипит. Ульф вдруг встает и выходит из комнаты, сделав Ларсену знак следовать за ним…

…Теперь они в той комнате, где Ларсен и доктор беседовали утром. Несколько секунд молчания.

— Ты получил пропуск? — спрашивает Ульф.

— Да.

— Это хорошо… Попробуешь добраться до музея.