Активная мишень

А Мадина увидела свое отражение в его темных очках, заткнутых дужкой за ворот его камуфляжной майки. В этих очках, да еще с густыми волнистыми волосами, Хамид отдаленно походил на голливудского актера Сильвестра Сталлоне и, зная об этом, очень гордился своей внешностью.

Перехватив взгляд Мадины, Хамид поправил очки у себя на груди и продолжал:

– Это всего лишь предосторожность, продиктованная обстоятельствами. Мы находимся в шестидесяти километрах от пеленгационных станций русских на их военной базе в Ханкале. Мои воины, которые, как ты говоришь, не вернули тебе спутниковый телефон, выполняли мой приказ, запрещающий ведение любых телефонных и радиопереговоров без моего разрешения. Ведь как командир я должен заботиться о безопасности своих бойцов. Кстати, а куда ты собиралась звонить, сестра? – между делом поинтересовался Хамид.

– Русским, чтобы договориться с ними об обмене их человека на моего мужа! – с гневом выпалила Мадина.

Хамид кивнул и, убедившись, что его охранники по-прежнему держат Мадину на прицеле, ответил:

– Не спеши. Я еще не решил, как поступить с заложником.

Мадина чуть было не бросилась в ярости на Хамида, но, вспомнив о нацеленных на нее автоматах, вовремя остановилась. Однако сдержать своего возмущения не смогла:

– При чем тут ты?! – с гневом выпалила она, забыв, что с бригадным генералом следует разговаривать на «вы». – Это мой заложник! И только я могу решать его судьбу!

Однако возмущенная тирада Мадины не произвела на Ахмадова ровным счетом никакого впечатления. Он даже не повысил голос и с прежней интонацией ответил:

– Ты, очевидно, забыла, сестра, что этого русского ты брала вместе с Русланом, Бесланом и Юсупом – моими бойцами.

– Но их нанимала я, и я же заплатила им за работу! А Юсуп получил долю погибших!

– А кто заплатит семьям Руслана и Беслана за гибель их родственников? – со скорбным лицом поинтересовался Хамид. – Это придется сделать мне, так как Руслан и Беслан служили в моем отряде, – ответил на собственный вопрос Хамид и вновь поднял взгляд на Мадину. – Я понимаю тебя, сестра. Ты думаешь, как помочь своему мужу. И это правильно, потому что долг жены заботиться о своем муже. Но, как бригадный генерал, как командир освободительного отряда Ичкерии, в первую очередь я должен думать о нашем деле. На продолжение борьбы нужны деньги. А за этого русского можно выручить большой выкуп: один или даже два миллиона долларов.

Мадина поняла: что бы она ни говорила, ее слова все равно не смогут перевесить два миллиона долларов, на которые нацелился Ахмадов. На участь ее мужа ему наплевать. Хамида интересуют только деньги, а красивые фразы о священном долге и участии в освободительной войне с неверными – это только фразы. Значит, если она хочет чего-то добиться, то должна разговаривать с Хамидом на понятном ему языке.

– Мне прекрасно известно, что война, которую ведут с русскими захватчиками наши братья и сестры, требует больших средств, поэтому я разделяю ваши заботы, генерал, – вновь перейдя на «вы», обратилась к Ахмадову Мадина. – Разделяет их и мой муж. А он, как вы знаете, весьма обеспеченный человек. Будьте уверены, что за свое освобождение он выделит вам столь необходимые для продолжения борьбы два миллиона долларов.

После ее слов глаза Хамида приняли совершенно другое выражение. В их глубине вспыхнул алчный блеск. И Мадина поняла, что Хамид судорожно подсчитывает свою возможную выгоду. Подсчеты длились около минуты, после чего Ахмадов наконец объявил свое решение:

– Мне приятно слышать, сестра, что твой уважаемый супруг разделяет наши заботы. Долг всех правоверных мусульман помогать друг другу. Поэтому мы поможем ему, но и он должен помочь нам и нашему делу. Наши усилия стоят большего. Но надеюсь, что на какое-то время нам хватит двух миллионов долларов для продолжения борьбы.

Мадина едва смогла удержаться от презрительной усмешки. Она хорошо знала Хамида Ахмадова, чтобы понять: свое решение он принял исключительно из корыстных соображений, посчитав, что вожделенный выкуп куда проще получить с ее мужа-миллонера, чем с российского правительства. Правда, если бы Хамид знал то, что известно Мадине, он бы пожалел о своем решении. Но она не собирается ставить его в известность о том, что ему не положено знать.

Приняв сосредоточенный взгляд Мадины за полное согласие с его словами, Ахмадов объявил:

– Ты сейчас же получишь свой спутниковый телефон, сестра, и свяжешься с российскими властями, чтобы договориться об обмене пленников.

Она с детства знала, что сообразительнее и умнее обоих своих братьев. Видел это и отец, но все равно больше всех уважал своего старшего сына Лечи, а любил младшего Ильяса. И все многочисленные родственники, до последнего мужчины их тейпа, были с ним согласны. Потому что род, фамилия, заслуги и уважение родственников передаются только по мужской линии, а мусульманская женщина, даже будь она трижды умна и красива, всего лишь покорная и безропотная раба своего мужа, да еще мать его детей – в этом ее основное и единственное предназначение. Это братья были сыновьями уважаемого и известного в районе человека, продолжателями рода и фамилии Хундамовых. Она же должна была превратиться всего лишь в выгодную невесту с богатым приданым. Но она, тогда еще никто – всего лишь самолюбивая чеченская девчонка по имени Фатима, не желала и не собиралась мириться с уготованной ей судьбой. Она твердо знала, что заслуживает большего, чем стирать пеленки, подавать мужу на стол да ублажать его своим телом, когда он этого потребует.

Она была всего на год младше Лечи и на два года старше Ильяса, но участвовала во всех без исключения их мальчишеских играх. Когда кто-то из приятелей Лечи говорил, что нечего играть с девчонкой, Фатима бросалась на своего обидчика. Точно так же она реагировала на любые насмешки в свой адрес. Но желающих надсмехаться над Фатимой было немного. А те, кто отважился, располосованные ее острыми ноготками, очень быстро прикусили свои языки. Лечи и Ильяс гордились Фатимой, потому что ни у кого из ребят в селе, да и во всем районе, не было такой боевой и отчаянной сестры. Но уважения братьев Фатиме было мало. Она хотела, чтобы ее незаурядность заметили и оценили взрослые, и прежде всего отец. Но напрасно она приносила из школы пятерку за пятеркой и рассказывала, как хвалят ее учителя за прилежание. В ответ отец лишь снисходительно кивал головой. По его твердому убеждению, образование значило для чеченской девушки куда меньше, чем внешность и умение вести домашнее хозяйство.

Его отношение к дочери изменилось, когда Фатима – постоянная участница всех мальчишечьих игр – к тринадцати годам неожиданно расцвела. Ее стройную спортивную фигуру с тонкой талией и длинными точеными ногами украсила высокая налитая грудь. Одноклассники и ребята постарше из шалинской средней школы, где училась Фатима, стали восхищенно заглядываться на нее. Многие пытались набиться к ней в приятели. Фатима не отказывала никому, покровительственно принимая знаки внимания. Ощущать себя предметом обожания множества поклонников оказалось очень приятно, а знать, что из-за нее между юношами порой вспыхивают жестокие драки, было приятней вдвойне. Фатима с удовольствием представляла, какие страсти будут кипеть вокруг нее, когда она станет старше и еще красивее. Отец невольно поддерживал эти мысли, интересуясь у дочери ее отношениями с одноклассниками, выделяя среди них сыновей председателя колхоза и секретаря райкома.

И все же основное внимание отец уделял воспитанию своих сыновей. Когда Лечи и Ильяс достаточно подросли, чтобы держать в руках охотничье ружье и карабин, отец, главный зоотехник колхоза, стал брать их с собой на охоту, чтобы те, как и подобает каждому горцу, научились обращаться с оружием. Фатима, видя, что отец вновь обходит ее своим вниманием, не без помощи братьев уговорила его брать на охоту и ее. Расценив стрельбу как представившуюся ей прекрасную возможность добиться наконец расположения отца, Фатима не жалела сил, постигая новую для себя науку. Она не упускала ни одного момента, чтобы в очередной раз попрактиковаться в стрельбе. А в перерывах между выездами на охоту ежедневно подолгу тренировалась с незаряженным ружьем, учась удерживать его в руках и молниеносно наводить на цель. В первый раз она удостоилась одобрительного возгласа отца, когда через год по меткости и скорости стрельбы значительно опередила своих братьев. Обычно скупой на похвалу отец на этот раз не скрывал своего восхищения и впервые поставил Фатиму своим сыновьям в пример. Через неделю отец принес в дом легкий и изумительно красивый охотничий карабин с настоящим оптическим прицелом и объявил, что он достается лучшему стрелку, после чего вручил карабин дочери. У Фатимы хватило сообразительности понять: отец поступил так для того, чтобы пробудить у сыновей желание выиграть у сестры переходящее оружие. Однако все, что ему удалось пробудить, так это неуемную зависть. Особенно неистовствовал Ильяс, который считался любимцем отца. Свою сестру за сделанный ей отцом подарок он просто возненавидел.