Елена

Лицо мальчика розовеет, глаза счастливо светятся.

— Честно?

— Честное пионерское, — усмехается дядя.

Он сдержал слово. Вместе со взрослыми Виталий вел раскопки насыпи славянорусских курганов, радовался находкам, учился у дяди определять их ценность. С тех пор все летние каникулы он проводил с экспедицией. Однажды столичный фотокорреспондент запечатлел мальчика на месте раскопок. В журнале появился снимок под названием «Сын экспедиции» с широкой текстовкой, рассказывающей о страстном увлечении школьника. Когда Виталий был в девятом классе, дядя умер. Умер внезапно, на работе, во время раскопок. Инфаркт настиг его в момент наибольшего напряжения, накануне весьма важных открытий. Шабадаш оставил дядин дом и переехал на юг, к матери. Она уже давно рассталась с отцом Виталия, не простившим ей слишком вольный образ жизни, когда он был на фронте. Отец вскоре вторично женился и уехал в Индию строить металлургический завод. Он регулярно присылал сыну посылки и экзотические подарки, вызывавшие зависть соучеников. Маргарита Сергеевна недолго горевала и вышла замуж за вдовца.

— Залог мира и взаимной адаптации по крайней мере в первые годы, — сказала она перед оформлением брака, — в том, чтобы ни моих, ни твоих детей пока с нами не было. Они будут напоминать о прошлом и отравлять настоящее. А это нам совсем ни к чему. Деньги им высылать — другое дело.

Тогда-то и отправила Маргарита Сергеевна Виталия к своему брату.

Прошли годы, и теперь он возвращался домой. Встреча была радушной, торжественной. Стол уставили яствами, выделили Виталию отдельную комнату.

— Ох и соскучилась по тебе, сыночек, — грустно сказала мать, обнимая Виталия. — Ушел малышом, возвратился взрослым. Теперь уж никогда не отпущу от себя.

— Действуй смелей, — говорил за столом отчим, нетерпеливо подымая рюмку. — Наполняй тарелку, не стесняйся, икорку бери красненькую, черненькую. Она чертовски хороша после тоста. Балычок там, семгу не забудь. Вот так. А теперь поднимем рюмашки за союз старшего и младшего поколений, за самостоятельность и деловитость.

— Очень правильно! — поддержала мужа хозяйка. — И все дядины причуды забудь. Пора уже по-настоящему заботиться о будущем. А то непутевый Егор, пусть земля ему будет пухом, закрутил тебе голову, надоумил перелопачивать грунт.

— Вы напрасно так, мама, — возразил Виталий. — Это очень интересно и важно. Особенно для изучения эпох, когда еще не было письменности.

Виталий поднялся, заговорил горячо:

— Письменность ведь появилась только пять тысяч лет назад. Только пять тысяч! А предшествующий период развития человечества — около двух миллионов лет. Сравните две цифры: 5 тысяч и 2 миллиона. И все, что происходило за это время, стало известно лишь благодаря археологии.

— Два миллиона — это убедительно, — улыбнулся отчим, — поднимем рюмашки за них.

— Даже письменность на первые две тысячи лет — египетские иероглифы, вавилонскую клинопись, греческое линейное письмо открыла все та же археология, — вдохновенно продолжал Шабадаш. — Это же чудо, настоящее чудо.

— За вавилонскую, как она там, клинопись, да? И за все это чудо. Будем здоровы, — снова провозгласил отчим.

— Твой дядя многого добился, собирая черепки? — ухмыльнулась мать.

— О, конечно, — не почувствовав насмешки, ответил Виталий. — Его знают археологи в Москве, Ленинграде и в других городах.

— Я спрашиваю совсем о другом, — уточнила хозяйка. — О жизненных благах. Ты еще совсем непрактичный ребенок, хоть уже в девятом классе. Много Егор накопил для себя? Вот Андрей Степанович, — она показала на мужа, — достоин подражания. И дом, как видишь, не пустой, и хлеб, и к хлебу. Машина в своем гараже. А ты — раскопки…

— Ну при чем же здесь гараж? — кипятился Виталий. — Вы просто не понимаете, не отдаете себе отчета, как эти раскопки нужны.

— Не будь наивным ребенком. За себя бороться надо. Реальную, понимаешь, реальную жизнь знать. Думаешь, Андрею Степановичу сразу повезло? О, сколько преград было. Но он их обошел, кого добром, кого злом сковырнул. И стал тем, кто он есть. И между прочим, по моей инициативе: уметь обойти, выйти вперед не так просто.

— Соревнование? Правильно. Надо идти вперед, обгоняя других, добиваясь победы, — согласился Виталий.

Мать и отчим расхохотались.

— Нет, ты так и остался ребенком, говоришь языком газетных статеек. Сколько ты там получал на этих раскопках?

— Да разве в этом дело, мама? Я узнавал, познавал.

И вновь его ответ вызвал смех супругов.

— Вот я возьму тебя на свои (он подчеркнул «свои») раскопки, — откликнулся отчим. — Посмотришь, где по-настоящему клад отрывают.

Конечно же, мать не рассказала Виталию, что отчим, еще в недавнем прошлом активист, толковый и талантливый инженер, ради наживы и корысти бросил родное предприятие, свой коллектив, сколотил бригаду шабашников. Пользуясь нехваткой кадров и материалов, они по договорам вели строительство и монтаж котельных, кормоцехов в колхозах. Незаконно, правдами и неправдами, доставали оборудование, зашибали бешеные деньги. Не рассказала она сыну, что товарищи отчима перестали с ним здороваться, с презрением осудили его поступок.

— Поедешь со мной — не пожалеешь, пустым не воротишься, — вновь повторил Андрей Степанович.

И во время каникул Виталий поехал. Вернулся удивленный и изумленный. Такой суммы не получал даже дядя, не то, что он, начинающий и, по сути, ничего не умеющий юнец. Шабадаш купил себе модный костюм, магнитофон, мотоцикл.

— Ты что это шабашником заделался? — спросил Виталия соученик Костя, живущий по соседству.

Юноша промолчал, а вернувшись из школы, рассказал все матери.

— Завидует! — коротко резюмировала Маргарита Сергеевна. — Семья у них большая, на зарплату отца живут. Но проучить надо. Пусть не лезет в чужие дела. Сваргань-ка анонимку, закрой ему рот.

Виталий оторопел. Анонимку? На Костю? Лучшего друга? Ведь именно Костя первым привлек к себе новичка, когда Шабадаш переехал к матери и поступил в их школу.

— Это подло, — отозвался Виталий.

— Как хочешь. Ему простишь — другие заклюют. Думаешь, Андрею Степановичу легко? Много недоброжелателей расплодилось. Завидуют, что он за месяц больше, чем они за полгода, зарабатывает.

Первую анонимку Виталий писал под диктовку матери. Затем уже без ее помощи оболгал претендента на золотую медаль Володю Зыбкина. «Пользуется шпаргалками, списывает с книг. Так любой пятерку получит», — бросил он на классном собрании в отсутствии Володи.

И в то же время Виталий мог быть совсем иным, тут уж ни прибавить, ни убавить. Он помогал, не жалея времени, отстающим ученикам.

— Прошу, прошу, — доброжелательно приглашал он к себе домой второгодников Севу Попова и Вову Колкина. И вместе с ними до ночи просиживал над задачами, разбирал теоремы, выводил формулы. И уж кто-кто, а родители этих ребят до небес превозносили Шабадаша — его бескорыстие, общественную активность и гуманность. Отстающие школьники действительно подтянулись. И пусть не блистательно, но все же закончили школу. И слава о Виталии распространилась по всей школе, шагнула в районный и городской отделы народного образования. И то, что Шабадашу присудили золотую медаль не только никого не удивило, но и почти единодушно было расценено, как абсолютно правильное решение. Куда теперь? Конечно, в археологический. Пусть у кое-кого и более высокие заработки, чем у археологов, да и хлопот поменьше, чем у них, — его влечет любовь к познанию далекого прошлого, страсть к раскопкам и поискам.

— Археология изучает прошлое, а нас интересует будущее, — сказала мать Виталия, отвергая археологический факультет и связанный с этим переезд в другой город.

— Но ведь у него тяга, влечение, — возразил отчим, — не будем ломать ему жизнь. Хватит, что я ради денег… Пусть едет с богом.

— Дурь! Дурь и блажь! — резко бросила Маргарита Сергеевна. — В нашем городе такого факультета нет, а вновь расставаться, ехать неизвестно куда ради того, чтобы потом всю жизнь искать старые черепки… Нет, лично я за другое. За журналистский факультет нашего университета. Туда всегда огромный наплыв, а это говорит о многом.