Врата Абаддона

— Добро пожаловать на «Роси», — сказал он.

ГЛАВА 7

МЕЛБА

Если бы не рухнул альянс Земли и Марса, если бы не война — или две войны, смотря как расценивать периоды затишья между сражениями, — гражданский корабль вроде «Сересье» не попал бы в конвой.

Корабли гибли над Ганимедом и в Поясе, а те, что остались, стерегли сейчас астероиды, расположенные так, что их несложно было столкнуть в гравитационный колодец. Потери заставили сменить мощные суда класса «Доннаджера», «Агаты Кристи» и «Гипериона» на стаи трех-четырехместных корабликов поддержки.

Мелба знала, что это — не единственный шрам, оставленный войной. Фобос с его локаторной станцией превратился в тонкое, почти невидимое кольцо вокруг Марса. Эрос погиб. Феба, пройдя сквозь ядерный ад, упала на Сатурн. Фермы на Ганимеде оказались в критическом состоянии. Венера была использована, а теперь брошена чужой протомолекулой. «Протоген» и «Мао-Квиковски» — две крупнейшие торгово-транспортные компании системы — оказались выпотрошены, раскрадены и проданы.

«Сересье» начинал жизнь исследовательским судном, а теперь превратился в летучий вагончик для ремонтников. Отсеки, предназначенные под научное оборудование, стали мастерскими. Герметичные прежде лаборатории насквозь прошили трубы и провода жизнеобеспечения. Скрубберы, герметизаторы, тревожные системы раскинулись от палубы до палубы. Кораблик ковылял через равнодушный вакуум на реактивном хвосте эпштейновского двигателя. Среди ста шести душ на нем присутствовало несколько избранных — корабельная команда общим счетом не больше дюжины, а остальные — техники, механики и электрики.

Когда-то, думала Мелба, здесь был передний край науки. Когда-то «Сересье» прошивал небеса юпитерианских спутников, видел то, чего никто до него не видел. А теперь он в мелких сошках у правительства и открывает разве что примеси в водяных баках. Такое падение роднило Мелбу с узкими переходами и серыми пластиковыми трапами корабля. Она, Кларисса Мельпомена Мао, в школе была звездой: ее красота и популярность укреплялись властью и влиянием отцовского имени. А теперь ее отец — заключенный номер такой-то в закрытой тюрьме, в день ему выделяют всего несколько минут на связь, да и то с адвокатами, а не с женой и детьми. А она теперь Мелба Кох, спит в гелевой койке, пропахшей чужими телами, в каюте — да у нее шкафы были просторнее! И под началом у нее бригада работяг-электрохимиков: Станни, Рен, Боб и Соледад. Станни с Бобом не на один десяток лет старше нее, Соледад тремя годами моложе, с опытом двух шестнадцатимесячных рейсов. Официальный заместитель, Рен, из астеров и, как все астеры, с пунктиком насчет контроля жизнеобеспечения — у нормальных людей такие завороты случаются на сексе или религии. Она не спрашивала, как Рена занесло на земной корабль, а сам он не говорил. Мелба понимала, что месяцы пути к Кольцу будут нелегкими, но не предвидела, что окажется для нее тяжелее всего.

— Вот чертова сука, а? — сказал Станни. Он говорил с Реном по выделенному каналу связи. Будь она настоящей Мелбой, не смогла бы их подслушать. — Ни черта не соображает.

Рен хмыкнул, не поддерживая и не возражая.

— Не вылови ты на прошлой неделе тот сетевой фильтр на «Мекедоне», пошел бы каскад отказов, си но? И весь график к чертям.

— Может, и так, — сказал Рен.

Она находилась уровнем выше них. Вокруг бормотал истребитель «Сунг-Ан». Команда проводила обычную процедуру по обслуживанию техники. Все по графику, рутинно и предсказуемо. Десять часов назад они покинули «Сересье» на одном из дюжины транспортов, прицепленных к обшивке ремонтного корабля, и пробудут здесь еще пятнадцать часов, сменяя скрубберы и проверяя работу восстановителей воздуха. Она уже знала, что самую большую опасность представляет конденсат на клапанах. Такие подробности ей полагалось знать с самого начала.

Мелба подтягивалась по служебной шахте. Набор инструментов, подвешенный спереди, при ускорении в полный g оттягивал шею. Она подумала, что так, наверное, чувствуют себя беременные. Если ничего особенного не случилось, Соледад с Бобом сейчас спят в шлюпке. От нее ждут заключительной инспекции работ. И, похоже, думают, что она не справится.

Они, конечно, были правы. Мелба сама не знала, почему ее так задевает, что настоящие специалисты заметили ее неопытность. Она прочла несколько справочников, прокрутила несколько учебных программ. Главное, чтоб в ней видели натуральную начальницу-полузнайку. Уважение подчиненных ей ни к чему, они ей не друзья.

Следовало бы переключиться на Соледад с Бобом, проверить, не проснулся ли кто из них и не собрался ли ее искать. Это была важная часть плана — нельзя, чтобы ее кто-нибудь обнаружил. Но Мелба почему-то не могла оторваться от разговора Рена со Станни.

— Она вообще ничего не делает. Сидит в своей каюте, под конец работы выходит, просматривает, подписывает и опять в нору.

— Верно.

Этот стык и нарочно не пропустишь. Укрепленная переборка, яркие оранжевые надписи на пяти языках. Она постояла, подбоченившись и чувствуя себя победительницей. Победа, хотя и не такая чистая, как она рассчитывала. Мелба оглядела проход в обе стороны, хотя шансы, что ей помешают, сводились к минимуму.

Взрывчатка, привязанная на животе, от тепла тела стала податливой и ярко-зеленой. Остыв до температуры воздуха, она затвердеет и поблекнет до серого тона. Мелба еще раз удивилась ее плотности. Прилеплять ее к стыковочным швам — все равно что голыми руками разминать свинец. До конца работы было еще далеко, а костяшки пальцев уже болели. Мелба давала себе полчаса, но вышло почти вдвое дольше. Детонатор — черное пятнышко четырех миллиметров в поперечнике с десятью металлическими контактами, вжатыми в схватывающуюся замазку. На вид все чисто.

Закончив, она дважды протерла руки моющими салфетками, проверила, не осталось ли пластида под ногтями или на одежде. Собиралась проскочить один уровень без осмотра, но Рен со Станни продвигались быстро, и ей пришлось спуститься на лифте сразу на два. Они всё болтали, но теперь не о ней. Станни подумывал приударить за Соледад. Рен на лаконичном астерском жаргоне советовал воздержаться. Умник.

Лифт остановился, вошли трое солдат, мужчины. Мелба подалась назад, освобождая место, и ближайший поблагодарил ее вежливым кивком. Судя по нашивке на форме, парня звали Маркос. Она кивнула в ответ и уставилась себе под ноги, мысленно упрашивая не разглядывать ее. В форме она чувствовала себя как в маскарадном костюме. Умом понимала, что это не так, но все равно боялась, как бы пристальный взгляд не обнаружил фальшь. Как будто прошлое было написано у нее на лбу.

«Меня зовут Мелба Кох, — твердила она про себя. — Никем другим я никогда не была».

Лифт остановился на ее уровне, солдаты посторонились. Мелба задумалась, погибнет ли Маркос, когда придет срок.

Она не бывала у отца в тюрьме: даже если бы визиты допускались, встречаться пришлось бы в особом помещении, под наблюдением, под запись. Груз официального надзора выдавил бы все человеческие эмоции. Ей не позволили увидеть коридоров, по которым он ходит, камеру, где он спит, но после приговора она изучила планировку тюрем. Ее комната была на три сантиметра уже и на полтора длиннее камеры. Она спала на койке-амортизаторе на шарнирах, поворачивающейся соответственно изменению тяги, — койка отца была приварена к полу. Она могла в любое время выбраться наружу, пойти в общий душ или столовую. Ее дверь запиралась изнутри, в ее комнате отсутствовали камеры и микрофоны.

По всем существенным статьям у нее было больше свободы, чем у отца. Она изрядную часть времени проводила взаперти — но по собственной воле, а это совсем другое дело. Назавтра был назначен очередной перевод бригады — новый корабль, новая проверка и ремонт оборудования — якобы под ее руководством. А сегодня она могла полежать в койке, одевшись в простое хлопчатое белье, — она выбрала такое, какое купила бы Мелба. В ее терминале имелось пятнадцать учебных программ, и еще дюжина была доступна в общей базе корабля. Они охватывали все: от микроорганики питательных элементов до спецификации охладительных систем и стратегии управления. Неплохо было бы их почитать. Или если уж не читать, то хоть просмотреть собственные секретные файлы.