Проклятая война

А потом Рут потеряла сознание.

— Уходите как можно дальше, — сказал Ньюкам. — Я вас найду.

Но Кэм думал о другом. Рут очнулась, однако сознание ее было спутанным. Когда юноша откинул ее капюшон и расстегнул куртку, чтобы сбить жар, она простонала:

— Сенатор. В два часа.

Ему оставалось лишь надеяться, что они не попадут в горячую точку. Лихорадка и обезвоживание тоже могли убить женщину, а ее бред пугал Кэма. Вряд ли Рут способна пройти больше нескольких сот метров. А он знал, что не пронесет ее и пары шагов.

Ньюкам собирался выгадать для Рут и Кэма как можно больше времени. Они уже не раз использовали уловку с насекомыми, так что сержант хотел раскидать последние запасы жира и сахара по горному склону. Новые тучи обезумевших муравьев и других тварей должны отвлечь внимание преследователей. А если нет, Ньюкам думал увести их в сторону, стреляя из винтовки. Каждый из мужчин взял себе одну портативную рацию, а затем они поровну разделили запасное снаряжение и батарейки.

— Вот.

Ньюкам взвесил два тощих пакетика смеси «Кул-Эйд» в ладони, прежде чем передать их Кэму.

— Съешьте это. Отдай большую часть ей, но сам тоже съешь немного.

Затем он встал и перекинул винтовку через плечо.

— Я догоню вас ночью.

Кэм поднялся как раз вовремя, чтобы окликнуть сержанта, пока тот не отошел слишком далеко.

— Эй, — позвал он, думая обо всем, что произошло между ними, — о том, что видел и о чем думал, но никогда не произносил вслух. — Будь осторожен.

Ньюкам кивнул.

— Просто идите вперед.

Внезапно она вышли к шоссе, и Кэм замер в нерешительности, оглядывая гладкую черную полосу асфальта. Дорога образовала узкий двухполосный коридор, ведущий через лес. Юношу потянуло туда как магнитом. Рут едва не падала, мешком повиснув на нем. Кэм снова взглянул на дорогу. По этому ровному, пустому покрытию они могли бы шагать быстрее, но и заметить их было бы намного легче. Надо оставаться среди кустарника и деревьев.

— Шагай как можно быстрее, — сказал Кэм, потащив Рут вперед.

Их ботинки застучали по асфальту. Они пересекли шоссе за пару секунд, и Кэм опять покосился на небо. Сумерки уступали место ночи. По расчетам Кэма, они прошли всего метров восемьсот — больше, чем он ожидал. Помогало то, что дорога вела под уклон. Рут двигалась как сломанная кукла. Кажется, она даже не видела, куда они идут. Женщина прислонилась к своему спутнику и ковыляла из последних сил, то и дело натыкаясь на него.

Они брели до тех пор, пока Кэм не врезался прямо в дерево. Это привело его в чувство.

«Достаточно», — решил он.

Этого пока хватит.

Вновь повернув, он двинулся вверх по склону и углубился в молодую сосновую рощицу. Кэм решил, что деревья укроют их от любого, кто, как и они, будет спускаться с горы. Может, даже удастся услышать шаги преследователей на шоссе.

Рут упала на спину, жадно глотая воздух. Кэм сбросил рюкзак и попытался отыскать воду. Воды не было. Однако у него все еще оставалась одна банка супа. Юноша вытащил открывалку. Часть бесценной жидкости выплеснулась, когда он отогнул крышку.

— Рут? — позвал он. — Рут!

Для начала Кэм снял собственные очки. Прохладный ночной воздух, такой чудесный и непривычный, коснулся его лица. Он глубоко вдохнул, чтобы, в случае чего, почувствовать наночуму раньше Рут. Затем он снял с женщины очки и куртку. Жар струился над ее телом.

Кэм помог ей напиться, прислонив щекой к своему плечу. Прошло, может быть, десять минут. Краткие мгновения покоя. Кэм сам разрушил очарование. Ему пришла в голову мысль поцеловать Рут. Простая вещь. Кроме этой женщины, в его мире не осталось ничего приятного, и он наконец-то устал сражаться с самим собой.

Кэм уставился на ее губы, все еще мягкие и безупречные, несмотря на пот, грязь и складки, оставшиеся от маски. И Рут ответила. Когда ее взгляд встретился со взглядом Кэма, молодой человек понял, что она угадала его желание — единственную искру страсти в море усталости и боли. Он отвернулся.

— Кэм, — тихо пробормотала Рут, положив здоровую руку ему на колено. — Кэм, посмотри на меня.

— Извини.

— Нет.

Женщина прикоснулась перчаткой к его жесткой, заросшей бородой щеке.

— Пожалуйста. Я всем обязана тебе.

«Я не хочу быть таким», — подумал он.

— Только один раз, — продолжила Рут. — Пожалуйста. На счастье.

А затем она поступила именно так, как не нужно было — или, напротив, нужно. Вытянув шею, Рут нежно потерлась носом о его скулу, дав ему ощутить мягкость своей кожи.

Кэм прижался ртом к ее губам, и это вдохнуло в него новые силы. Это сняло напряженность, долго висевшую между ними. С каждым днем окружавший их мир делался все нестерпимей, но этот единственный, краткий миг был сладок и правилен.

Юноша подсунул рюкзак Рут под голову, как подушку, а пистолеты положил рядом. Женщина вскоре заснула. Кэм еще какое-то время смотрел на звезды сквозь сплетение веток. Один раз он поднес забинтованную левую руку к изуродованным губам и к дыре на месте выпавших зубов.

Рут снова поцеловала его утром, ничего не сказав. Просто оттянула вниз свою и его маску — быстрый поцелуй, сомкнутыми губами. Может, и к лучшему, что у них было много куда более неотложных дел.

— Надо найти воду, — сказал Кэм.

— Да.

Рут держалась поблизости, пока молодой человек искал в рюкзаке рацию, так что Кэм то и дело отвлекался, украдкой поглядывая на нее. Они снова опустили капюшоны и надели очки, став безликими, но Рут коснулась его плеча и кивнула. Солнечный свет, пробившийся сквозь хвою, играл на грязных куртках. Им надо было выходить, но Кэм боялся этого. Его колено занемело, спина, шея и ноги воспалились и болели.

Семь каналов рации заполняла перекличка голосов. Может, так всегда и было, но раньше передачи блокировали горы и заглушала передовая база Лидвилла. Теперь исчезли оба препятствия.

Все переговоры были военными. И все говорили по-английски, не считая одной женщины с акцентом.

«Кондо', Кондо', это Снежная Сова-пять, мы подтве'ждаем один-один-четы'е. Повто'яю, мы подтве'ждаем один-один-четы'е».

— Похожа на француженку, — сказала Рут.

Остальные передачи тоже по большей части состояли из кодов, чисел и названий птиц. Такое оживление в эфире должно было приободрить беглецов. Америка все еще держалась, даже сейчас.

Однако Кэм не доверял им. Он понимал, если Ньюкам не вернется, доставка Рут в безопасное место будет целиком зависеть от него. Требовалось наладить контакт с повстанцами, но было очень сложно решиться на риск и выйти в эфир. Что еще хуже, все частоты, которые велел использовать Ньюкам, были заняты. Инстинкт подсказывал Кэму молчать.

За завтраком они разделили три энергетических батончика и проглотили горсть таблеток: по четыре аспирина и по два антигистамина. Лекарства усиливали сонливость, но муравьиные укусы немилосердно жгли, и оба чесались.

В конце концов Кэм передал поверх других голосов: «Ньюкам. Ньюкам, ты там?».

Никто его не заметил. У передатчика не хватало дальности, чтобы донести сообщение Кэма до Юты или Айдахо, а поблизости, видимо, никто не слушал.

Они остались одни.

Они шли.

Они шли, и Кэм старался не торопить Рут. К тому же неспешный темп позволял более тщательно осматривать местность. Они забрели в рой термитов и быстро отступили, не желая беспокоить насекомых. Передняя часть роя поднялась в небо, но Кэм понадеялся, что их активность достаточно типична и не привлечет внимание тех, кто следил за долиной. Это было важно. Сквозь лес удавалось разглядеть немного, но в небе по-прежнему барражировали самолеты, а на вершинах гор враг наверняка оставил наблюдателей. Однажды самолет пронесся так низко, что закачались деревья. Может, он выслеживал их с помощью инфракрасных датчиков?

Часом позже Кэм вывел Рут к ручью, и оба они упали на осыпающийся берег. Юноша опустил лицо прямо в воду. Рут, с загипсованной рукой, было сложнее. Она снова и снова подносила к губам перчатку, пока Кэм не совладал с собой и не наполнил ее флягу.