Страница 4 из 51
От цесаревича «Краткое описание» было 22 декабря 1763 г. отправлено в «Морскую Российских флотов и Адмиралтейского правления Комиссию» (или, по выражению Ломоносова, «Адмиралтейскую Комиссию») с предложением рассмотреть трактат и подготовить доклад императрице «на высочайшую апробацию». Причем при рассмотрении сочинения предлагалось привлечь для лучшего объяснения автора.
«Морская Российских флотов Комиссия» приняла письмо цесаревича так, как будто в нем имелось прямое указание о начале снаряжения полярной экспедиции. Одновременно ею было решено ознакомиться с тем, как фактически проводят плавания в полярных водах и зимовки на полярных островах русские поморы.
Комиссия постановила вызвать из Архангельска четырех промышленников, которые не раз бывали и промышляли на Шпицбергене и на Новой Земле. Кроме того, были затребованы матросы с кораблей, базировавшихся в Кронштадте и Ревеле (Таллине), которые до начала службы на флоте плавали на промысловых судах в Баренцевом море. Таких моряков оказалось в Кронштадте 7, ав Ревеле 26.
Комиссия вызвала из Ревеля служивших там на корабле «Москва» трех матросов, которые прибыли в Петербург 9 февраля 1764 г. Матрос Илья Сивцов доложил Комиссии, что до военно–морской службы он, «будучи еще в крестьянстве» ходил на Шпицберген с 1751 по 1756 г. в качестве наемного работника одного помора из Мезени.
За эти годы он ни разу не зимовал на Шпицбергене, судно после летнего промысла успевало возвратиться в Архангельск. За эти плавания он неоднократно видел льды, «плавающие на море и стоящие на мелях». Однажды его судно «погодою занесло в расплавы ледяные» и четыре недели держало возле о. «Медведь» (о. Медвежий). На Шпицбергене он «видел горы каменные и между ними льдяные», встречал и добывал оленей, песцов, медведей, птицу, «да из моря выходящих моржов».
Второй матрос, Кирилл Старопопов, бывал, «будучи еще в крестьянстве», на Шпицбергене в 1757 и 1758 гг., «от разных промышленников в работниках». Его показания соответствовали сведениям, полученным от Сивцова.
Третий матрос, Василий Лобанов, ходивший на Шпицберген в 1750–1752 гг., «от разных промышленников» нового ничего не сообщил. Все трое утверждали, что надо брать «воду и дрова от города Архангельска».
Из Архангельска были вызваны крестьяне: престарелый Амос Кондратьевич Корнилов, Федор Рогачев, Павел Мясников и Василий Серков. «Олонецкого уезда Выгорецкого жительства государственный крестьянин» А. К. Корнилов пользовался большим уважением среди поморов. Его лично знал Ломоносов и назвал в «Мыслях о происхождении ледяных гор в северных морях» своим приятелем. Он показал, что «имеет… ныне на Грундланде[9], у Шпицбергена и в Новой Земле морские моржовые и прочие звериные промыслы. А перед сим за 23 года ходил он от города Архангельского и из Мезени кормщиком, за шкипера на прежних старинных и новоманерных судах, из которых прежние шиты были еловыми прутьям, по названию то шитье вицою».
На Шпицберген он ходил до десяти раз, три раза там зимовал, когда «и видал плавающие по морю льды. В бытность его на Шпицбергене оных льдов самая толстота, им, Корниловым, вымеривала лотом. И оказывалась по глубине на дно, когда тот лед на мель принесет и остановится, до 50 сажен[10], да сверх воды еще толщины до 10 сажен и более; шириною же та льдина, примером более 30 сажен, а длина — от 50 сажен и более». Ясно, что Корнилов ведет речь об айсбергах, севших на мель. Мимо этих айсбергов плавает лед «толщиною от трех до пяти сажен, а шириною и длиною, казалось, от одной до пяти верст». Между такими ледяными полями «еще мелкой лед ветром носится».
Случается, что «на море ветры переменные сделаются. Тогда оному льду расплав бывает» и полынями «суда ход имеют». Если же «случаются ветры крепкие, тогда лед стесняется вместе и проходу судам не дает; и ежели от такого стеснения судну на рейд отойтить не можно, то бывает судну и людям гибель».
В своих плаваниях к Шпицбергену он посещал «остров, называемый Медведь» (о. Медвежий). Там он встречал много птиц — гагар и чаек — и промышлял моржей, белых медведей и песцов; у острова «рыбы трески весьма много, а паче же на Русском конце», т. е. в северной части острова, где еще в XVII в. находилось поморское становище. Там же былаустановлена его промысловая изба.
Оттуда он часто переплывал на о. «Пятигор» (о. Надежды), «которой положение имеет весьма каменистое, показывает на себе пять гор; гаваней никаких не имеется; и воды около его весьма быстрые. А промыслов на нем, кроме моржовых, никаких нет».
По его наблюдениям, между островами Медвежий и Надежды «воды глубины от 40 до 50 сажен»; на мелях «от плоско носящегося льда» оседают «льдины, называется коих звание стамухи». Корнилов сообщил, что остров «Пятигор» часто окружают льды; бывает же это, «когда долговременно дуют ветры норд, норд–ост и ост; то нагонит льду такое множество, что застилает море все и острова Пятигор, Медведь и Шпицберген». Таким образом, Корнилов отмечал факт выносальдов из центральной части Северного Ледовитого океана.
Он же одним из первых указал о том, что «у Шпицбергена воды ходят по западной стороне от ост- зюйдова носу к норду, и течение имеют все в одну сторону». Видимо, это обстоятельство, указание на наличие постоянного течения на север у западных берегов Шпицбергена, сыграло важную роль в определении маршрута экспедиции именно по нахождению северо–западного прохода из Сибирского океана в Восточный.
Он же также указал на наличие на западной стороне Шпицбергена двух гаваней, «первая в Клокбое, другая в Рунбое, в которые китоловные иностранные корабли приходят». Это имелись в виду «Колокольный залив» и «Зеленый залив» (Klook Bay и Green Bay). Предупредил Корнилов и о возможных случаях насилия, связанных с действиями иностранных китобоев: «Двоекратно судно его, Корнилова, грабили и как промысел, так и промышленные инструменты, снасти и ружья отняли. во первом грабеже, в 1734 г. иностранные суда оказались галанской нации».
Он отметил густые туманы в районе Шпицбергена и Новой Земли, которые «большие ветры от норд- оста умаляют». Корнилов поделился своим опытом дальнего обнаружения льдов по наблюдению так называемого ледового отблеска: «Впереди лед, и в небе бело надо льдом, и как лед лежит, так и в небе бело кажет, а где воды есть, там над тем местом в небе синее кажет».
Рассказал он и о приемах выживания при аварии поморских судов. В случае гибели судна от штормов и льдов поморы спасались на малых баркасах, который вытаскивали на льдину, покрывали его парусиной, чтобы «в море лучше от волны сохраниться»; а «для пищи себе бочку нальют воды пресной и в оную насыплют муки ржаной и сделают тесто, замешав нагусто; и оное тесто из бочки вынувши, покладут в мешки. И как дождутся, что лед от ветру разведется, тогда во оном боту спускаются на воду и путь свой продолжают по морю к Датским берегам», т. е. к берегам Норвегии.
Плывут на боте «иногда парусом, а иногда в тихую погоду греблею, бывают в пути от четырех до шести недель и более, а пищу имеют показанным тестом, которое, долговременно лежа, прокиснет и провоняет. Однако и тем довольствуются. И от такой худой пищи, також, от холоду и мокроты, ноги у промышленников нечувствительны бывают. И приходят в такую слабость, что и умирают в том судне и приехавши в Датскую землю».
Корнилов сообщил о своих наблюдениях при проведении зимовок на Шпицбергене, которые ранее уже излагал Ломоносову при их встречах в предшествующих годах: «Будучи же в зимовании на Шпицбергене им примечено, что от 15 августа по 10 октября солнце ночью невидимо станет. А хотя зори и видимы, но и то только до 4 ноября. А от 4 ноября по 15 генваря днем и во всю ночь — темнота. А с 15 генваря по 14 февраля зори паки видимы. Ас 14 февраля солнце покажется и с марта, с последних чисел, закату не имеет по 15 августа».
9
так поморы называли Шпицберген. — Авт.
10
семифутовая сажень равна 2,135 м. — Авт.