Страница 114 из 116
В той же газете «День», в том же номере, где походя информировали, как сталинские соколы убили больше евреев, чем гитлеровские эсэсовцы, была статья «Мазепа архитектор европейской Украины?» Тире перед словом «архитектор» было, вероятно, пропущено по недосмотру корректора, а знак вопроса совершенно точно был вставлен только для пущей «интересности» и некой дискуссионности. Чтоб читали. Сомнений в архитектурных способностях гетмана в этой сфере авторы сего опуса не испытывают ни малейших. Киевские власти, почему-то считающие себя европейцами, — прямые политические потомки предателя.
Нам же этот безусловно неприятный персонаж, награжденный Петром I специально ради него учрежденным орденом Иуды, интересен лишь одним.
Мазепа провел свою никчемную жизнь на некоем историческом рубеже, после которого возможна та или иная трактовка исторической личности. А до этого рубежа — ни-ни.
Потому что До XVIII столетия история Руси и России — это 100% штамп.
И здесь надо объясниться.
«История да будет терпима ко мне, так как у меня есть намерение ее написать» (History will be kind to me for I intend to write it), — сказал Уинстон Черчилль. He люблю цитировать его афоризмы. Во-первых, черчиллевским заемным остроумием пользуются все. Во-вторых, далеко не все у него удачно. А в-третьих, никогда ведь не знаешь, действительно ли произнес такую фразу этот толстяк-остряк, потерявший Британскую империю, или ему опять что-то приписали. Проверять-перепроверять времени нет...
Но тут очень к месту.
Дело в том, что, как бы мы ни относились к сэру Уинстону, для его деятельности разные толкования действительно возможны. Вот можно сказать: погубил ты, Уинстон, со всеми своими шуточками-прибауточками Империю. А можно: спас ты Британию, попутно посасывая сигару и потягивая армянский коньяк. Тому и другому, поискав, можно найти массу доказательств. Искать есть где: фактов много, источников море, всегда найдется подходящий аргумент.
То же со Сталиным (кровавый диктатор, он же — эффективный менеджер и великий государственный деятель). То же, предположим, с Рузвельтом. Или, скажем, с Мао.
О великих мужах более поздних времен и говорить не приходится: все они уже жили в эпоху самых массовых коммуникаций. А ныне действующие, дай Бог им всем здоровья, кроме Ющенко и Саакашвили, — и вовсе живут в эру интернета. Хочешь не хочешь, а каждый твой чих и пук будут откомменитрованы если не в новостях, то в блогах — по самое не могу.
Если же смотреть с середины XX столетия «вниз», в глубины истории, то возможность трактовки какое-то время сохраняется. Точнее, еще как-то сохраняется она на протяжении нескольких столетий.
Конец XIX — начало XX вв. Николай II слаб, бездарен, да еще и кровав. Николай II любит свой народ, бережет его, а еще крайне совестлив и деликатен, и вообще — хороший семьянин...
Конец — начало XIX вв. Наполеон Бонапарт — величайший человек в истории. Наполеон Бонапарт — выскочка и тиран, водит за нос весь мир...
Конец XVII — начало XVIII вв. Петр I — великий реформатор. Петр I — безумный разрушитель...
И то и другое будет правдой, и то и другое — хотя бы в значительной степени — доказуемо. Но где-то на рубеже XVII столетия, а у нас на наших просторах все-таки и со столетия XVIII, смолкают комментаторы, исчезают варианты, гаснут цветные экраны, и картинка становится черно-белой. Кстати, как раз до этого самого рубежа доведено повествование в этой книге.
Где-то выше мы говорили, что история — место тесное. Коли вести обратный отсчет от начала XVIII столетия, если смотреть в глубь веков, то совершенно очевидно: каждому историческому персонажу достается только одна краска — белая или черная. В массовом сознании однозначны абсолютно все герои.
До конца XVII века русская история напоминает шахматы. Все фигуры только двух цветов. Белые — хорошие, черные — плохие.
И знаете, это нормально. Это, что называется, проверено временем. Такова Традиция.
На стереотипах держится человеческое сознание. А штамп помогает общественности как-то еще помнить с грехом пополам далекие от нее времена, до которых у нее, общественности, по большому счету нет дела. У нее другие дела: кормить детей, достраивать баньку на доставшихся от родителей шести сотках, отдавать кредит за машину, и если сойдется бюджет — ездить летом в Турцию.
Зачем нормальному обществу десять версий еще черт знает какого-то Лжедмитрия?
Зачем выносить внутренние разборки историков на суд общественного мнения? То, что для специалиста — интересная гипотеза и тема дискуссий, вне круга профессионалов — простое запудривание мозгов. Каковое никогда не осуществляется просто так — для красоты эффекта.
На самом-то деле это другая операция. Не запудривание, а промывание.
История при всей своей пыльной библиотечной сущности, при своей опрокинутости в прошлое — вещь на самом деле ужасно актуальная. Не зря о ней спорят в газетах...
Сейчас, прямо на наших глазах, она в очередной раз используется как инструмент. Бывает, люди насилуют историю. Бывает, история насилует людей. В данном случае — историей насилуют людей. И все всё понимают: речь не о науке, не о восстановлении истины, а о современной политике.
Исторические вопросы поднимаются и резко актуализируются, когда появляется потребность либо легитимизировать либо делегитимизировать власть и ее действия.
Во времена русской Смуты не было более востребованного специалиста, чем летописец-историк, выяснявший, кто ближе всех к Рюрику. Во времена Генриха VIII не было более востребованных людей, чем историки-богословы, которые могли дать экспертное, основанное на прецедентах, заключение, что он имеет право разводиться с женой-королевой. Сумасшедшие карьеры делались на этом и зарабатывались огромные деньги.
Десятью годами ранее это не имело никакого значения.
Так и сейчас. Кого по большому счету интересовала подлинная ситуация вокруг пакта Молотова-Риббентропа и Мюнхена, скажем, в 1965 году? Мир стабильный, биполярный, шаг вправо, шаг влево — ядерный удар, и все. Сейчас международная ситуация нестабильна.
Принцип «пусть мертвые хоронят своих мертвецов» больше не работает. Действует принцип «скелеты из шкафа». Служанкой политики история выступает в такой политической ситуации, когда может на что-то повлиять. На общественные настроения — точно может.
Никогда раньше любая власть и отношения между государствами не зависели в такой степени от общественного мнения. Не в классическом понимании того, что оно формирует власть — ничего оно в действительности не формирует. А в том плане, что задействованы механизмы информационного общества. Информация больше чем когда-либо способна подвигать людей либо на действие, либо на бездействие.
Механизм такой. Берется острая тема — тот же пакт Молотова-Риббентропа, — еще более затачивается, актуализируется и в результате формирует общественное мнение. А оно, в свою очередь, через информационные каналы оказывает влияние на действия политиков. К моменту принятия политических решений уже никто не помнит о том, кто выступил инициатором актуализации темы. В данном случае — темы сползания Европы во Вторую мировую войну и роли Сталина-СССР-России в этом.
Уже сегодня нам говорят, что мы (Сталин вместе с Гитлером) виноваты в ее развязывании. Поверьте, завтра скажут, что мы в ней проиграли. И теперь, хитрецы и жадины такие, уклоняемся от выплат репараций и контрибуций.
Дико? Дико сегодня, а завтра...
Каков будет наш ответ? А это зависит от того, насколько мы доверчивы и безответственны будем, насколько позволим себе промыть мозги. Не так давно, в перестройку, сенсации с переворачиванием исторических фактов и реалий с ног на голову (или, как тогда казалось, — с головы на ноги) были крайне популярны. Кончилось развалом страны.
Общество со смещенными ценностными ориентирами — подранок, легкая добыча для фальсификатров истории. Вспомните, о чем мы говорили в самом начале этой книги, в главе, посвященной XI веку. Стоит заронить сомнения в нашей национальной идентичности — и сразу встает вопрос о нашем праве на наши территории, наши природные богатства, нашу воду и наш воздух.