Страница 78 из 86
Закон чем больше требовал, тем более немоществовал человек. В нем открывалась греховность, наконец совершенная невозможность исполнить его. Господь Иисус Христос умертвил в Себе грех и упразднил правду законную, убивающую человека, приобщив его закону благодати, жизни и свободы, который открыл ему в Себе (С. 152).
Сидя в келии, мы боремся с помыслами страстными, греховными, а среди людей — с самими страстями... В келии мы изучаем слово Божие, а среди людей должны стараться исполнять его... Исполняться же они [заповеди Евангельские — сост.] могут тогда, когда вы свою душу будете становить на пути самоотвержения, а целью действий своих будете иметь отречение [от пристрастий — сост.]... Это состояние души сейчас же укажет на то, что должно быть в ее отношениях с людьми, с ближними. Она сейчас найдет эту среднюю меру, которая чужда сласти, человекоугодничества, как одинаково чужда холодности, жестокости, жесткости. Эта средняя мера есть любовь. Блаженное самоотвержение! пребывая в нем и среди огня не сгоришь, и среди воды не утонешь, а с самостью не только в затворе келии, но и в самом раю погибнешь (С. 161–162).
Господь воздаст душе радость спасения Своего, тогда она поймет, что обрела Его там, где потеряла себя; и ощущение спасения восчувствовала там, где вкусила горечь смерти; и прославила Господа, спасающего ее там, когда все ухищрения ее спасти себя оказались ложными, когда она от всех отреклась, как от мерзости и неправды. Господи, Ты Сам спасение души моей!
Спасение возможно на всяком месте и во всяком деле, его не нужно искать вне нас, все в своей душе можно найти, и рай и ад (С. 215).
Отречься от себя. Но что такое я? Себя познать, как следует, увидать всю нечистоту своей души, всю ее страстность, всю немощь, вот в чем заключается задача всей жизни для тех, кто искал спасения. Спасения, ...но от чего мы спасаемся? Мы спасаемся из той погибели, в какой находимся. Значит, узнать, какая погибель нас окружает, вот самый насущный вопроc. Эта погибель наша общая, погибель, устроенная нами самими, из наших страстей и грехов, погибель, которую мы в себе не видим, даже не подозреваем (С. 224).
Схим. Ардалиона:
Все хорошо в свое время и на своем месте, а не вовремя и самое хорошее вредно. Такое-то оно, человеческое добро: то, что вчера нас спасало, сегодня губит. Одно добро Божие вечно, неизменно, всегда истинно и неложно; оно-то одно и спасет нас (С. 505).
Страсти
Во время кончины сластолюбивое сердце служит для души темницею и оковами; любящее же подвиг — дверью отверстою.
Преп. Марк Подвижник.
«Слово о законе духовном». Гл. 20
Грехи, закосневая в душе, обращаются в навыки, столько же сильные, как природа, а иногда более сильные, нежели природа. Греховные навыки называются страстями.
Свт. Игнатий (Брянчанинов)
Т. 1. С. 371
Свт. Игнатий (Брянчанинов)
Страсти противоестественны непорочному естеству нашему, каким оно было создано; противоестественны страсти и естеству обновленному; они естественны падшей природе (1. 487. 2006).
Человек, до искупления рода нашего Спасителем, не мог противиться страстям, хотя бы и хотел (1. 487. 2006).
Когда какая-нибудь страсть созреет в душе, душа уже не чувствует своего смертного недуга (2. 19. 2006).
… Все страсти и все падшие духи находятся в ближайшем сродстве и союзе между собою. Это сродство, этот союз — грех. Если ты подчинился одной страсти, то… подчинился и всем прочим страстям... По побеждении твоем, они будут передавать тебя друг другу, как пленника (2. 196. 2006).
Только потому мы побеждаемся страстями нашими, что забываем о казнях, последующих за ними (3. 122. 2006).
Страсти отступают от того, кто без пощадения исповедует их (1. 455. 2006).
Когда страсти овладеют человеком, тогда ум, лишенный владычества, служит угодливым и изобретательным слугой страстям для удовлетворения их лукавых, прихотливых, преступных требований (2. 20. 2006).
Неувлекающийся какою-либо страстию не должен думать, что нет в нем этой страсти: только не было случая к обнаружению ее (1. 489-490. 2006).
Величайшая разница — согрешать намеренно, по расположению к греху, и согрешать по увлечению и немощи, при расположении благоугождать Богу (1. 494. 2006).
Каждое сопротивление, оказанное требованию страсти, ослабляет ее; постоянное сопротивление низлагает ее. Каждое увлечение страстию усиливает ее, постоянное увлечение страстию порабощает страсти увлекающегося ею (1. 488. 2006).
Страсти, свойственные падшему естеству, различаются величайшим различием от страстей, усваиваемых произвольно каждым человеком. Сила вторых несравненно значительнее силы первых. Но покаяние, как всемогущее врачевство, преподаемое всемогущим Врачом — Богом, врачует человека, производящего употребить законно это врачевство, врачует со всею удовлетворительностию от всех греховных недугов (1. 490. 2006).
Страсть познается из того, когда человек не престает воображать грех и услаждаться мечтанием его, когда плененный им, он уже не в силах противиться увлекающей силе греховных помышлений и картин, которые своею непотребною сладостию поглощают всю его мудрость и крепость. Страстный не престает совершать грех в мечтании и сердечном чувстве, чрез что поддерживает свое общение с темными духами и свою подчиненность им, а потому и свою вечную погибель (3. 160. 2006).
Не тревожься восстающими страстями: старайся по возможности противиться им; человек, доколе на земле и облечен в бренное тело, дотоле подвержен изменениям; то чувствует сердечный мир и спокойствие, не возмущаемое никакою страстью, то находится в обуревании страстей. Таковая изменяемость научает нас самопознанию, смирению, научает прибегать непрестанно к помощи Божией, которая только что нас оставит, хотя бы на одну минуту, то мы падаем и совершаем бесстрашно беззакония (Письмо 240).
Страсть требует тщательного врачевания покаянием и благовременного искоренения противоположной ей добродетелью. Страсть не всегда выражается делом: она может тайно жить в сердце человека, обладая его чувствованиями и помышлениями. Страсть познается из того, когда человек не престает воображать грех и услаждаться мечтанием его, когда, плененный им, он уже не в силах противиться увлекающей силе греховных помышлений и картин, которые своей непотребной сладостью поглощают всю его мудрость и крепость. Страстный не престает совершать грех в мечтании и сердечном чувстве, чрез что поддерживает свое общение с темными духами и свою подчиненность им, а потому и свою вечную погибель (3.165–166. 1993).
Смотря на себя из такого познания себя, должно хранить мир душевный, никак не смущаться и не унывать, не приходить в недоумение, когда откроется в нас действие страстей. Иногда действие это бывает легким, иногда очень сильным. Мужественно воспротивимся страстям. Не престанут они восставать и нападать на нас до гробовой доски! И мы приготовимся к пожизненному сопротивлению им, в твердом убеждении, что не можем быть постоянными победителями страстей, что по естественной необходимости мы должны подвергаться невольным побеждениям, что самые эти побеждения споспешествуют преуспеянию, когда поддерживают и усиливают в нас покаяние и рождающееся из него смирение. Не будем доверять нашим победам над страстями, не будем восхищаться этими победами. Страсти, подобно орудующим ими демонам, лукавы: они представляются побежденными, чтоб мы превознеслись и чтоб по причине нашего превозношения победа над нами была удобнее и решительнее (1. 492-493. 2006).
Не будем смущаться, когда увидим в себе восстание страстей, как обыкновенно смущается этим неведение себя. Мы повреждены грехом, и страсти сделались нам естественны... При восстании страстей должно немедленно прибегать к Богу молитвою и плачем, с твердостию противостоять страстям и в терпении ожидать заступления от Бога (4. 182-183. 2006).