Страница 85 из 122
— После перевязки отдохнем — недолго…
— Автоматы при нас, что же видеть тут, — докурим и только, — виновато сказал молодой безусый солдат, обводя взглядом товарищей.
На бугре загромыхали разрывы снарядов. Раненые вопросительно переглянулись.
— Вот что, — проговорил запыленный, небритый солдат, — напрасно мы влезли в этот блиндаж. — Он вытянул из-под стола автомат и ложем стукнул о доски. — Стрелять я могу. Так что, кажется, не место бы нам тут, ребята?
Из темного угла донесся стон:
— Товарищ лейтенант, во рту все перегорело. Водички хоть капельку…
Петелин взглянул на санитара, тот проговорил тихо:
— Так что ранен в живот. Ему никак нельзя…
— Лейтенант, меня в госпиталь. Или нож хирурга, или конец.
От неожиданности Петелин отшатнулся:
— Чухонин!.. И ты?!
— Чем же я лучше других? Садануло осколком… В общем, скверно.
«Как же вынести их с этого проклятого бугра?» — снова подумал Петелин. Из тяжелого раздумья его вывела вспыхнувшая совсем близко автоматная трескотня. Он опрометью выскочил из блиндажа.
— Атакуют, — спокойно проговорил Филимонов, сдергивая с плеча ремень автомата.
— Шпарь во второй взвод, Филимонов!
Над головой Петелина просвистел снаряд. Взрыв раздался рядом. Петелина обдало горячей волной воздуха. Он почувствовал, как под ногами осела почва.
— Са-анитара-а-а…
Последующие взрывы оборвали крик. Петелин побежал к Холоду:
— Почему не стреляешь? Не видишь — ползут!
— Ближе бы пусть, — спокойно ответил Холод, не отрываясь от прорези в щитке пулемета. — Маленько подождать надо.
— Давай!
— Давать, так давать, — проворчал Холод. — Но невозможно, как накаляется ствол…
Гитлеровцы поднялись в рост и с криком, опрометью бросились к высоте. Холод надавил на гашетку. Застучали ручные пулеметы. Дружно забили десятки автоматов. И этот ураган огня моментально прижал атакующих к земле.
— Так-так-так-так! — кричал Петелин в ритм пулеметному стуку. — Выбивай пыль из них, — так-так-так!
С этого близкого расстояния атакующие попытались открыть ответную стрельбу. Но земля под ними словно шевелилась. Даже трупы не могли укрыть от поражений.
Вражеская пехота уже отползала назад, когда в ее расположении взорвалась мина, потом вторая, третья. Петелин даже подпрыгнул от удивления.
— Вот это здорово! — закричал он восторженно. — Ай да батя! Не позабыл майор про нас… не позабыл!
Но через несколько минут над высотой опять заполыхали взрывы вражеских мин и снарядов.
Башня первого подбитого немецкого танка оказалась целой, и Серову с Рождественским кое-как удалось повернуть ее стволом в сторону левого ската высоты, занятой петелинцами.
— Ну, главный пушкарь, — спросил Рождественский у краснофлотца, — будем мы из нее стрелять по противнику?
Артиллерист-украинец ответил за Серова:
— Гармата справна. Та що ж, раз мордою звернулы до ворога, туды и будемо швырять!
— Ворочается с большой неохотой, — заметил Серов, выглядывая из танка. — Желаю обстоятельно ознакомиться, в чем тут дело.
Нетерпеливо постучав кулаком по броне, Рождественский сказал:
— Не нужно прицеливаться, как в танк. Бейте по подступам к высоте, нервируйте вражескую пехоту.
— Думаю, — послужит он нам, — разберусь только.
Прибыл командир саперного отделения, и Рождественский повел его к стыку высот.
— Смотрите, — сказал он, указывая в сторону почти окруженной полуроты Петелина. — Там наших людей человек сто с хвостиком. Они в траншеях, но ходя от них нет. Народ без горячей пищи и без воды. Скоро они останутся без боеприпасов, понимаете?
— Понимаю, — степенно сказал сапер.
— Вот это и важно. Если понимаете — за лопаты! Даю вам три часа. Мы не можем ожидать ночи.
— Понятно, товарищ, комиссар. Все силы приложим, выручим лейтенанта Петелина.
Рождественский написал записку и послал ее Дубинину, чтобы приготовили боеприпасы, пищу и воду. Поджидая Магуру, он, наконец, присел отдохнуть, прислушиваясь к нарастающему гулу пулеметной и автоматной стрельбы на правом фланге батальона. Отсюда, с высоты холма, виднелись догорающие танки. Вокруг них лежала пустынная, голая степь. Вдали чернели горы. Кое-где они были еле различимы. Иногда тучи редели, тогда между облаков показывались то остроконечные, то округлые, покрытые снегом вершины. Они выступали окаменевшими волнами, узкие и резко убегающие в небо, а далеко внизу виднелся город Орджоникидзе, издалека похожий на груду старинных развалин, с выступающими теремами и башнями.
— Красив Кавказ! — мечтательно проговорила неслышно подошедшая Магура.
Рождественский опустил бинокль, тяжело вздохнул:
— Поистине величественные горы…
— Только в них покоя теперь нет, в величественных… Я прибыла по вашему приказанию…
— Не заходили в КП батальона?
— Заходила, там один Мельников. Да писарь копается в бумагах. Дубинин там…
— А Симонов?
— Он не уходит со своего наблюдательного пункта. Сейчас у него комдив и командир полка.
— Вы знаете о том, что два взвода первой роты полуокружены?
— Знаю. От них раненые не поступают.
— От них вообще невозможно выбраться, — резко произнес Рождественский.
— Но к ним-то можно проползти?
Рождественский усмехнулся. Он хотел сказать: «Если от них нельзя, то как же к ним?». А сказал:
— Думаю, можно будет.
— Если нужно, значит, можно, — согласилась Магура. — До ночи раненные не могут ждать. Я сейчас поползу.
— В таком случае эту прогулочку мы совершим вместе, Тамара Сергеевна… Вы готовы?
Много раз вот так же поднимался и равнодушно уходил Рождественский навстречу опасностям и уже привык к тому, что сегодня он идет по более рискованному пути, чем вчера, а завтра пройдет еще дальше. Но почему-то сейчас его особенно обрадовала спокойная решимость Магуры, просто сказанные слова: «Идемте!».
Им предстояло преодолеть каких-нибудь сто метров пространства — пустынную полоску степи, за которой наблюдал враг. Приходилось ползти по впадинам, где застаивалась талая вода. И Тамара Сергеевна беспокоилась о своей санитарной сумке, набитой медикаментами, ватой и стерильными бинтами. Она то и дело закидывала ее на спину, но сумка сползала набок, хлюпала по лужам. Магура надела ремень на шею, укоротила его, положила сумку на плечи.
Но из окопов противника их уже заметили, и тотчас загремели пулеметы.
Оглядываясь, Рождественский спросил:
— Вас не зацепило?.. ивы? Сейчас они мины начнут швырять. Давайте быстрее.
Петелинцы заметили ползущих к ним, но как ни старались, они не в состоянии были подавить огневые точки противника.
Но вдруг где-то позади ударило крупнокалиберное орудие. «Это из подбитого танка!..» — подумал Рождественский и неожиданно громко расхохотался.
— Вот спасибо! Молодцы пушкари наши — наладились!
Они уже были близко к траншее, из которой выглядывал Петелин. Рождественский порывался вскочить и опрометью метнуться вперед, но он опасался, что Магура отстанет.
— Ползете, Тамара Сергеевна?
— Ползу, ползу, — отвечала она с таким равнодушием, точно делала самое обыкновенное дело. — Вы думаете, что мне не приходилось вот так?
— Я беспокоюсь, как бы…
В это время над их головами с воем шарахнулась мина.
— Не беспокойтесь, назад не уползу.
Как только они достигли траншеи — подбежал Петелин.
— Вот какая дорожка к нам, — радостно заговорил лейтенант. — Только чертям по ней в пекло пьяных водить. Ох, ну прямо готов расцеловать вас, товарищ Магура, за то, что пришли…
Вытирая платочком лицо, мимолетно взглянув на Петелина, Магура спокойно ответила:
— Я не за этим сюда спешила. Где у вас раненые, лейтенант?
Ее увели к блиндажу. Рождественский взял руку Петелина и, ощутив в ней нервную дрожь, сказал ласково:
— Спокойствие и спокойствие, Вася. Вы заняли очень важную высоту. Надо ее удержать во что бы то ни стало…