Наемник. Дилогия

— Их ждет Верховный жрец, брат Волов. — наш проводник улыбнулся стражнику, будто старинному приятелю. Возможно, так оно и было.

— Тогда, проходите. — кивнул брат Волов, посторонившись, хотя нужды в том, учитывая ширину прохода, не было.

У мощных створок ворот, сбитых из нескольких слоев толстых досок, топтались с десяток других стражников, проводивших нас взглядами. Едва мы ступили под своды прохода в стене, позади заскрипели петли — стража не медлила закрыть ворота. Чуть погодя нас догнало эхо ухнувшего на свое место засова. Тишина. Мы идем по широкому проходу сквозь городскую стену, сопровождаемые лишь эхом собственных шагов да слабым потрескиванием пламени факелов. Освещенный потолок над нашими головами, как небо звездами, усеян черными отверстиями. Через пять шагов коридор свернул налево. Еще десяток шагов — поворот направо. Седой, оценив укрепление, одобрительно пробурчал что-то себе под нос.

Снова чистое небо над головой. Стена и проход в ней, защищенный с внутренней стороны воротами, не тоньше, чем внешние, осталась позади. У ворот не оказалось никакой площади, как я ожидал, или, хотя бы, какого-либо более-менее значительного пустого пространства. Все не так, как в родном Агиле. Там как раз самые крупные площади и расположились у городских ворот, и на этих площадях всегда были самые крупные рынки. Так всем удобно — крестьянам и торговцам, везущим товар для продажи, не приходится пробираться с гружеными повозками и фургонами по городским улицам, а прочим обитателям города эти же повозки и фургоны не мешают свободно ходить по тем же улицам. А здесь… Хотя, учитывая все увиденное по пути сюда, я вдруг засомневался, есть ли в этом городе вообще торговля. Но как может существовать город без рынков?

— У вас нет площадей перед воротами? — спросил я Перефа.

— Нет. — он даже не обернулся. — Открытое пространство затрудняет оборону, если враг прорвется за стену. На узких улицах сложнее организовать атаку, а нам проще отразить нападение.

— А рынки? — спросил я. — Где же тогда у вас рынки, если нет площадей?

— Рынки? — Переф оглянулся, явно не поняв, о чем я вообще говорю.

— Ну, рынок — это место, где горожане покупают еду, всякие вещи… — пояснил я. Сложно все-таки объяснять очевидные вещи. Вроде, знаешь, что это такое, но подобрать слова, чтобы объяснить… Может это потому, что я просто никогда не задумывался, как объяснить кому-то, что такое рынок, да и никогда не думал, что такое вообще придется кому-то объяснять?

— Покупают? — вновь озадачил меня Переф. Пока я пытался закрыть открывшийся от удивления рот, сообразив, что и о деньгах здесь, похоже, неизвестно, Переф вдруг продолжил. — А! Ты имеешь в виду обмен на деньги? Я слышал, что раньше, еще до Катастрофы, у нас что-то такое было… Нет, — он покачал головой, — у нас нет денег. И никто ничего не покупает. Мы все трудимся для общего блага и плоды этого труда распределяются по потребностям каждого.

Седой недовольно дернул меня за рукав. Только тут я сообразил, что он ведь не понимает ни слова! Пришлось быстро перевести капитану сказанное.

— По потребностям? — переспросил тот. — Это как? Все работаю, кто как сможет, а получают — кто как захочет? А если кто-то не работает?

— Мы следим за тем, чтобы никто не брал лишнего. — ответил Переф. — А работают у нас все. Кто не работает, тот не получает вообще ничего. Так нас учат с самого детства.

— Все-таки, с деньгами как-то привычнее. — не согласился Седой. — Заработал денег столько, сколько трудился, и купил на них то, что хочешь. — усмехнувшись, он добавил, — И столько, на сколько этих денег хватит.

— После Катастрофы, — Переф замедлил шаг, давая капитану — и мне, конечно, — догнать себя, — в королевстве царил голод. Деньги… Ими ведь не наешься! Чего стоят деньги, когда никто ни за что не продаст и меры зерна? Многие умерли от голода, несмотря на былое богатство. Многие выжили, имея лишь столько, чтобы не помереть с голоду. Тогда Верховный жрец и решил — нет никакого проку в деньгах. И Совет жрецов поддержал его. Тогда на землях Храма и появился закон — трудиться на благо Храма должен каждый, а Храм, взамен, будет обеспечивать людей всем необходимым.

— А почему люди не могут обеспечить сами себя? — спросил Седой. — Я понимаю жесткие меры, когда царит голод. — капитан поморщился, словно припоминая что-то, не очень приятное. — Как в осажденном городе. Там тоже никто не продаст и старых кожаных сапог, если может сам бросить эти сапоги в котел. Но, когда голод закончился?

— Если человек не делает ничего для блага Храма, — усмехнулся Переф, — то зачем этот человек Храму? Ведь именно мы сдерживаем ту напасть, которая окружает нас со времен Кары. Мы защищаем этих людей. Мы следим, чтобы всем доставало всего…

— А у людей просто нет выбора. — капитан покачал головой. — Или поступай так, как тебе говорят, или ступай к тем ходячим мертвякам, что мы видели в лесу. Так?

— А вы в своем отряде продаете воинам еду за деньги? — Переф вдруг поменял тему. По крайней мере, никто не ожидал такого вопроса.

— Нет, конечно. В моей роте выдают людям провизию без всякой платы. Но деньги, уплаченные за эту провизию, тратятся из того, что рота, а значит — каждый из моих людей, заработал. Получается, мы как бы вскладчину покупаем все. И, конечно, вдобавок я плачу жалование монетой. Каждый, кому не достает лагерной кормежки или кто хочет чего-то другого, волен купить на свое жалование, что ему захочется. И есть еще трофеи…

— А у нас просто негде и нечего покупать. Считайте, что все мы находимся на военном положении. В осажденном городе. И эта осада длится с самой Катастрофы.

Нарив не проронила ни слова. Я видел, что она внимательно слушает наш разговор, но молчит. Судя по всему, произошедшие перемены не пришлись ей по нраву. А мне бы пришлись? Я представил, что, как она, выпал из жизни на несколько столетий. Как бы мне понравилось, если бы, вернувшись в Агил, я застал там нечто подобное? Если бы рынки, на которых я промышлял, и где покупал диковинные фрукты, которые очень люблю, исчезли, а их место заняли вот такие дома, как здесь? Абсолютно одинаковые, невыразительные. Исчезли деньги, которые можно, без особого труда, добыть из карманов уличных зевак. Если бы пришлось вкалывать, чтобы получить свою долю, в соответствии со своими 'потребностями'? Такое даже представить себе страшно! Впрочем, думаю, что мой ход мыслей Нарив тоже не понравился бы.

Мы идем по узким улочкам. Действительно узким — две повозки здесь разминутся, но с трудом. Каждая улица тянется не далее, чем на двадцать шагов и упирается в новый дом, такой же, как и все остальные. Выходит, нам приходится петлять здесь, как в лабиринте, обходя каждый дом. Сапоги стучат по брусчатке мостовой, а по обеим сторонам уходят на два-три этажа вверх одинаковые серые стены. Кроме уличных фонарей, не заметно, чтобы хоть в одном окне горел свет. Да и сами окна… Узкие, похожие на бойницы. А, кроме того, я заметил, что стены домов, обращенные к центру города, абсолютно гладкие — без единого проема или окна. Это тоже сделали для улучшения обороны?

— Может, это для того, чтобы враг, если захватит часть города, не смог обстреливать защитников из окон? — пожал плечами Седой в ответ на мой вопрос. Мне почему-то не хотелось уточнять это у Перефа. И так задаем кучу вопросов, да вертим головами по сторонам, как деревенские ротозеи, впервые увидевшие город.

— Здесь вы переночуете. — Переф остановился у дома, ничем не отличавшегося от остальных.

Жрец просто толкнул дверь — никаких замков либо других запоров! Мы оказались в длинном коридоре, по обеим сторонам которого темнели дверные проемы, ведущие в комнаты. В дальнем конце коридора виднелась лестница.

— Чем могу быть полезен? — сидящий на табурете в углу у двери полный человечек, одетый в балахон из серого сукна, внимательно смотрит на нас. Я даже не заметил его, пока тот не подал голос!

— Эти люди переночуют здесь до утра. — ответил Переф. Повернувшись к нам, он пояснил. — Это гостиница для тех, кто приезжает из других городов. Сестра Нарив, вы можете, если захотите, отправиться со мной в Храм Копья.