Наемник. Дилогия

Щель оказалась немного шире, чем казалось снизу. Пожалуй, тут могут пройти два человека в ряд. Тропа, если перемешанные камни разных размеров можно назвать тропой, полого поднимается вверх и, шагах в пятнадцати, скрывается за поворотом. Вверху еле виднеется узенькая полоска неба. Стены поросли густым коричневатым мхом, на котором блестят капельки влаги. Сразу стало холодно и неуютно.

 – Дони, Крамм, Спик, у вас щиты – идите вперед. – скомандовал Ламил. – Остановитесь за пять шагов до поворота.

Мы прошли чуть дальше и попытались поудобнее устроиться на сырых камнях. Едва присев, Комил тут же вскочил.

 – Что за гадость? – вскрикнул он и принялся нащупывать что-то на штанах пониже спины.

Оказалось, сел он прямо на здоровенного, больше ладони размером, слизняка, самого отвратительного вида. Слизняк оказался цветом точь-в-точь как окружающие нас камни и заметить такого можно только если хорошо присмотреться. Все с интересом следили как Комил, ругаясь, пытается отчистить штаны и запачканную руку.

 – Здесь осторожно идти надо. – сказала Нарив, тоже с улыбкой следившая за Комилом. – Не один человек уже, наступив на такого слизняка, поскальзывался и ломал себе что-то.

 – Значит, будем смотреть под ноги. – ответил я. – Скажи, Нарив, я все-таки не могу понять – почему никто кроме меня не понимает твой язык?

 – Я тоже никого кроме тебя не понимаю. – ответила она. – Хотя ты и говоришь как-то странно. Слова перекручиваешь иногда так, что вообще сложно что-то разобрать. Но другие вообще несут какую-то чушь.

 – Вот и я о том же. Мне кажется, что это ты перекручиваешь слова. Хотя, с каждым днем, вроде, я понимаю тебя все лучше.

 – Может, у тебя какой-то магический предмет, позволяющий понимать другие языки? – предположила Нарив.

 – Или, может, у тебя? – выдвинул ответное предположение я.

 – Нет, иногда ты меня удивляешь! – Нарив неожиданно рассмеялась. – Ты забыл в каком виде я перед вами появилась? Где, по-твоему, я могла прятать хоть что-либо?

Я почесал затылок. И снова она права. Но что у меня может быть магического? Я принялся перебирать вещи в карманах и в сумке. Вначале, я подыскал плоский камень, на котором можно разложить их содержимое. Так, что у нас в сумке? Та, на удивление, оказалась практически пустой. Клешня краба, оставшаяся еще с момента нашей охоты на этих тварей, чуть не сожравших меня самого. Собранных тогда крабов, конечно, уже давно всех поели, а клешня, вот, потерялась в сумке. Что еще? С удивлением, я обнаружил остатки небольшого кусочка сухаря, также затерявшегося и потому уцелевшего. Сейчас это – весьма неприглядная на вид, слипшаяся масса. Ведь искупаться мне пришлось не раз и сумка промокала насквозь. Ракушки, которые, как утверждал Баин, стоят по саату...

 – Красивые... – Нарив взяла одну из выложенных на камень ракушек.

Я, убедившись, что в сумке ничего больше нет, занялся карманами. Здесь огниво... Небольшой ножик... Нет, это все не то – вряд ли в огниве есть хоть искорка магии. Что в другом кармане?

 – В детстве я видела бусы из таких ракушек. – продолжала тем временем Нарив, вертя в пальцах ракушку. – Мне тогда так с'атрак гхэд'ан п'утар...

 – Чего? – выпучил глаза я. – Что ты сказала?

 – А? – Нарив воззрилась на меня так же удивленно, как и я на нее.

Не сговариваясь, мы одновременно перевили взгляды на камень, где лежат мои пожитки. Среди ракушек тускло поблескивал золотой перстень, только что извлеченный мной из кармана.

 – Эх ак'ур ан? – Нарив указала на перстень.

 – Нашел на пляже... – произнес я и, увидев, что Нарив качает головой, взял перстень и повторил. – Нашел на пляже когда нас сюда перенесло.

 – Можно посмотреть? – спросила Нарив и теперь я ее прекрасно понял.

Я протянул ей перстень. Кроваво блеснул красный камень, словно вырастающий из золота.

 – Базэн. – произнесла Нарив, рассматривая перстень.

 – Что? – не понял я.

 – Перстень сделан в одном из монастырей Базэна, бога знаний.

 – А ты откуда знаешь?

 – Вот. Видишь, справа от камня изображен сам Базэн. Он держит в руках книгу. – Нарив, не выпуская перстень из рук, поднесла его к моим глазам. – А слева от камня – Роас с мечом. И здесь надпись еще. 'Знание – есть красота мира'.

 – Знание – есть красота мира. – повторил я. – Странно как-то... По-моему, красота мира совсем не в знаниях.

 – Ты только, если встретишь посвященного Базэну, этого не говори. – Нарив вернула мне перстень. – Для них в знаниях и красота, и весь смысл жизни. Где ты, говоришь, нашел этот перстень?

 – Мы остановились в устье реки, вдоль которой потом шли через джунгли. – я принялся вспоминать тот, кажется такой далекий, день. – Ночью на нас напала целая орда крабов. Чуть не сожрали... Честно говорю, там один краб был – чуть не с меня ростом!

Нарив кивнула, показывая, что верит моим словам.

 – В общем, нам пришлось отступать от лагеря и вернулись туда только утром, когда крабы ушли. – продолжал я. – Вот тогда я и нашел этот перстень. Мы собирали то, что уцелело и могло пригодиться... Он в песке лежал. Там вообще, в песке, много всякого было. Кости, старое, поломанное оружие...

 – Понятно. – кивнула Нарив. – Не слышала, чтобы кто-то так далеко на юг заходил. Ты береги этот перстень – совсем немного существует вещей, в которые вложена частичка божественной силы. А этот перстень именно из таких вещей. В нем – сила Базэна.

 – Хочешь? – повинуясь какому-то порыву, я протянул перстень Нарив. Она как-то странно посмотрела на меня и покачала головой.

 – Пусть у тебя лучше останется. Я же говорю, это очень редкая вещь...

 – Ну и что? Вижу же, что он тебе понравился. – я, по-моему, покраснел. – А кроме того, если перстень будет у тебя, то ты же сможешь понимать и всех остальных, а не только меня. И остальные смогут тебя понять.

 – Не надо. – упрямо повторила Нарив, но потом улыбнулась. – Лучше подари мне какую-нибудь из этих ракушек.

 – Хоть все! – я пододвинул ракушки поближе к ней. – Бери...

Но все она не взяла. Выбрала три штуки и, поблагодарив, принялась их рассматривать. Я посмотрел на оставшиеся и отобрал еще две – самые красивые. От них Нарив тоже не отказалась.

 – Нет, Алин, ты точно влюбился. – Молин, наблюдавший за нами, до поры-до времени не вмешивался, а тут, все-таки, встрял. – Уже и кольцо девушке подарить хотел...

 – Он же не просто так хотел его подарить. – вмешался Баин. – Ты же слышал, что Алин понимает Нарив с помощью этого кольца.

 – Только, знаешь что, – Молин пододвинулся поближе и зашептал, – ты никому больше не говори про кольцо. Думаю, если Ламил или Седой узнают, то сразу же отберут.

 – Почему? Вроде у наемников добыча – это святое.

 – Потому что это не просто кольцо. – Молин посмотрел на меня как на идиота. Дарен, и этот туда же! – Капитан может решить, что для отряда важнее, чтобы он сам, а не через какого-то салагу, понимал, что говорят местные.

 – А кроме того, – Баин хитро улыбнулся, – если перстень будет у тебя, то у тебя будет и повод все время ошиваться возле Нарив.

 – Да, ну тебя! – отмахнулся я, хотя понял, что и тот и другой прав. Особенно прав Баин – очень не хочется лишиться должности переводчика и, соответственно, возможности постоянно быть в обществе Нарив...

Вскоре вернулись те, кого капитан оставил приглядывать за ущельем и мы продолжили путь. Я в полной мере осознал предупреждение Нарив, что идти здесь надо осторожно. Проклятые слизни попадались под ногами тем чаще, чем дальше мы углублялись в расщелину. Тут и там слышалась ругань, когда кто-то поскальзывался, наступив на практически незаметного на фоне камней слизня. В основном, хвала Дарену, травм удалось избежать, но десяток человек все же подвернули ноги.

 – Сколько же здесь этих тварей! – Молин поскользнулся в очередной раз и устоял на ногах только ухватившись за мое плечо.

Ущелье повернуло в очередной раз и, так и шедшие впереди, Дони, Крамм и Спик чуть не нос к носы столкнулись с каким-то типом. Это оказался низкорослый, чуть ли не вдвое ниже меня, но широкий в плечах, из-за чего он казался квадратным, коротышка. Длинные рыжие волосы, широкий, почти в половину лица, нос, густая рыжая щетина на подбородке. Одет он был в изрядно потертую кожаную безрукавку и такие же кожаные штаны. Коротышка поднял глаза и, увидев перед собой нас, застыл как вкопанный. Из его рук вывалилась большая, сплетенная из растрескавшихся от старости прутьев, корзина, почти доверху набитая слизнями.