Страница 11 из 12
– Представляете ли вы работу этой аппаратуры в космосе?
– Нет. Не представляю, – честно ответил Федотов.
Жегунов собрал отдел и объявил.
– Я поручился за всех. Это единичный случай недостаточного знания техники.
Лункин и я заявили, что не представляем как будет работать наша техника в космосе. Барышников сообщил, что вчера разговаривал с Колесниковым из первого управления. Мы хотели бы присутствовать при обсуждении доклада Моисеева. Но нам сказали, что нельзя. Не допущены. Наше дело техническая эксплуатация поставляемого оборудования. Откуда же нам узнавать о том, как это оборудование будет работать в космосе, в каком объеме и как будут проводиться там испытания?
Вразумительного ответа не последовало. А то, что технику надо изучать, мы и так знали.
15 НОЯБРЯ.
Сдали зачет по функциональным обязательствам. Принимал Рышков Валерий Иванович, который временно заменял начальника отделения.
18 НОЯБРЯ.
Вчера было отчетно-выборное партийное собрание отдела. Секретарем избрали Володю Самородова. Я тоже выступил в прениях по докладу, хотя меня в нем больше хвалили, чем ругали. Меня очень беспокоит атмосфера взаимоотношений в отделе. И причину напряженности я вижу, прежде всего, в неправильном поведении коммуниста Жегунова. О чем и сказал.
После собрания мы шли с Толей Бастанжиевым и он кое-что прояснил. До реорганизации Центра в научно-исследовательский институт он работал в группе с Жегуновым и Макаровым. Старшим группы был Федотов.
После реорганизации появились новые отделы, отделения. Жегунов сразу был назначен начальником отделения, а вскоре и начальником отдела. Никому из своих коллег новых должностей он не предложил. Макаров сразу ушел в другой отдел на повышение. Так что опыта воспитательной работы и руководства большим коллективом у Жегунова практически нет.
Сейчас Толя пишет с Самородовым большое техническое задание. Вчера, перед собранием Жегунов вызвал к себе Бастанжиева.
– Ну как там Самородов на подхвате? Туговато соображает?
Он явно хотел с помощью Бастанжиева, если и не «утопить» Самородова, то, по крайней мере, подмочить его репутацию. Не получилось, хотя он приглашал к себе и других офицеров с просьбой не избирать Самородова.
Кстати. Я не исключаю, что с Самородовым Жегунов точно также говорил Бастанжиеве. Это его коронный номер – стравить людей и смотреть, что из этого получится. Он не понимает, что сам же себе роет яму.
25 НОЯБРЯ.
Готовлю материалы акта испытаний тренажера, а сам тренажер потихоньку «сыпется». То ручка управления откажет, то осциллографы начинают барахлить. Несколько дней искали утечку тока.
Перед обедом мне для акта понадобились материалы по универсальным линейным блокам, которые как раз проверял Лучко. Но к нему не подберешься. То ему некогда, то он занят, а то и вообще не реагирует на обращения. Пришлось для консультации заходить в обед к Косте, который сейчас на больничном.
А после обеда Барышников сказал, что мне отказано в присвоении звания отличника. Убеждал меня в том, что Жегунов здесь не при чем. Он, мол, меня даже защищал перед замполитом. Так сложились обстоятельства.
Дело в том, что совсем недавно мы сдавали зачеты по инструкциям, функциональным обязанностям и знанию техники. Три оценки, по которым выводилась общая оценка. Оценки выставлял Барышников в присутствии Рышкова. Жегунов не рекомендовал огульно ставить всем пятерки. С Лучко Барышников не захотел связываться попросил меня: «Сергеевич, я тебе одну четверку поставлю. А то меня Жегунов съест». Четверка, так четверка. Общая ведь все равно будет пятерка. Это мы так с Барышниковым думали. А Рышков, уже не спрашивая моего согласия, поставил мне общую четверку. Ему тоже нельзя было всем ставить пятерки.
9 ДЕКАБРЯ.
И не хочу, а получается, что в моих заметках часто пишу о Жегунове. Почти каждый день начинается с того, что появляется Жегунов и «стреляет» у Кости Лункина сигареточку. А сегодня не пришел. Оказывается, что поехал на машине самолично забирать из госпиталя в Москве Женю Серкина. Женя прихрамывая появился в отделе к концу дня. Никого он не дождался. Ждал 4 часа и уехал электричкой. Видимо у Жегунова было много попутных дел.
К сожалению все идет к тому, молодых лейтенантов у нас заберут. Работы по тренажеру «Алмаз» разворачиваются. Людей не хватает. А это основное направление деятельности отдела. Придется опять вплотную работать с Лучко. Барышникову это тоже не нравится, но сделать он ничего не может.
Я подозреваю, что и мы, в конце концов, окажемся на этом новом тренажере.
Вот только к тому времени лакомые куски (престижные и не обременительные) будут уже разобраны.
Жегунов приходил сегодня к нам потренироваться на тренажере. Получилось не очень хорошо, но вывод был бодрым.
– Еще пару раз и все будет прекрасно. Я старый стрелок-радист. Умею книппелем работать.
Попытался ему объяснить, что он работал, используя метод управления прицеливанием по угловому движению цели. На тренажере применяется метод управления по скорости цели.
– Какая разница. Я просто отвык. Немного потренироваться работать с книппелем и все.
Я не стал вдаваться в подробности. Разошлись довольные друг другом. Еще раз убедился в том, что спорить с начальником, себе дороже.
Все чаще задумываюсь над тем, чтобы попробовать свои силы на ниве журналистики.
13 ДЕКАБРЯ.
Жегунов уже не стреляет у Кости сигаретку, а берет сразу по три. Костя смеется: «Дать ему 10 копеек на пачку, что ли?»
В субботу Барышников окончательно разочаровался в Жегунове. До этого он пытался его оправдать: «Мне жалко смотреть было на него после отчетно-выборного собрания. Особенно после того, как Самородов не подал ему руки после своего избрания. Я вроде понимаю всю его интриганскую политику, и все же его жаль. Должен же он понять сложившуюся ситуацию и исправиться».
Только в субботу для него все прояснилось. В этот день Рышков пригласил Ильича к себе в гости. А вскоре подошел и Жегунов. Выпили и Жегунов разоткровенничался.
– Я знаю, что все в отделе хотят подставить мне ножку. Я и вам не верю, Виктор Ильич. Верю только одному человеку в отделе Валерию Ивановичу Рышкову. С ним я могу говорить откровенно. Он меня понимает, и только он помогает. Но я скажу, что у остальных еще зубы не выросли, чтобы мне глотку перегрызть.
Что тут скажешь.
17 ДЕКАБРЯ.
Срок завершения испытаний все ближе, а неисправности идут друг за другом без всяких перерывов. Основной режим работает с замечаниями. Аварийный только при единственном сочетании начальных условий. Шаг влево, шаг вправо и начинай сначала. Но Сливенко Моисеев пытаются доказать, что все у них в порядке: «Модель сработала один раз, значит она хорошая. Это ваша ЭВМ работает неустойчиво».
Не знаю уже как формулировать пункты акта, чтобы удовлетворял всех участников испытаний. На простой вопрос: «Что будет дальше?», никто ответить не может.
19 ДЕКАБРЯ.
Кажется, я начал психовать. Раньше нужно было Люсе хорошо «поработать», чтобы я на грубость ответил грубостью. А теперь срываюсь иногда даже по мелочам. Может быть потому, что мне впервые пошептали на ушко, что вот, мол, у Сергеевича очень хорошая семья, только жена имеет много любовников. И я не набил морду шептуну. Лишь вспомнил недавние слова Люси: «Да кому ты нужен! Я с тобой, пока ты квартиру не получишь!». Квартиру я получил.
30 ДЕКАБРЯ.
Неплохие новости. В новом году будем жить по новому. Вместо шестидневной недели будет пятидневка. 41 рабочих часов в неделю. Рабочий день увеличивается с 9.00 до 18.12.
Долго спорили по этому поводу в Центре. Но вопрос сверхурочных работ так не решен и по сей день. Мы работаем в вечернее время и по выходным, но отгулов практически нет. Зато, если опоздал на пять минут к началу работы, можно и взыскание схлопотать. Особенно в период активности начальства по проверке выполнения распорядка дня.
На последнем подведении итогов Жегунов выдал.