Пограничными тропами

Школа многое дала Алексею. Здесь он не только пополнил свои познания как следопыт, но и научился в совершенстве ими владеть.

Однако на прежнюю заставу он не возвратился. Его, выпускника школы, ждали на другой заставе, на другом участке государственной границы. Тут он и встретился с Дюкало, стал его первым учителем, как когда-то Дизигбаев для Сапегина.

В Безымянной балке

Накануне, за хорошее несение службы, командование объявило Дюкало благодарность. Спеша поделиться своей радостью с родными, он в тот же вечер, закрывшись в комнате отдыха, написал домой обстоятельное письмо. Сдав его старшине Цыпленкову, зашел в душевую. Вытерев лицо, руки, не выдержал, взглянул в зеркало. Чем, в самом деле, не солдат? Строен, подтянут. Одно не удовлетворяло Ивана: лицо. Веселое и добродушное, оно действительно мало подходило пограничнику. «Эх, не такое бы мне теперь лицо, — вздохнул Дюкало. — Ну куда это годится: у глаз рябчики, на носу веснушки. А рот? Правильно требовал Сапегин, чтобы я рот учился закрывать. И почему он такой широкий?»

Однако отсутствие суровости на лице все же не могло заметно умалить радость молодого воина. Высокая оценка командованием его заслуг и способностей продолжала согревать сердце. Даже ночью, когда они вместе с Сапегиным и Кубиком вышли в наряд на границу, Иваном владело, несмотря на ненастную, дождливую погоду, приподнятое настроение.

Сапегин, хотя и был доволен успехами ученика, ничего подобного не испытывал. Ему не нравилась погода, раздражал мелкий, но густой, почти осенний дождь.

Ударяя по засохшей траве, по листьям кустарников и деревьев, дождь наполнял все вокруг монотонным неприятным шумом. Густая наволока облаков и туманная пелена дождя почти на нет сводили видимость, а шум дождя скрадывал звуки шагов. Да еще эта «Безымянная балка»! Неизвестно, почему «Безымянная»? «Проклятая балка» — так больше бы подходило. В самом деле, овраг, густо покрытый кустарником и уходящий по ту сторону границы, — это ли не лучшее место для нарушения.

Бесшумно продвигаясь к назначенному месту, Сапегин ни на миг не позволял себе отвлечься. Весь превратившись в зрение и слух, он чутко и настороженно следил за всем, что происходило вокруг. Однако ни один из органов чувств тревожных сигналов не улавливал. Спокойно вел себя и Кубик. Пружинисто и легко он бежал рядом.

Не доходя до балки, Сапегин подождал Дюкало, распорядился, напоминая об условном сигнале — щелчке прицельной планкой, маскироваться. Продвинувшись на несколько метров вперед, занял место.

Позиция была удобна. Отсюда, со склона, правда в хорошую погоду, балка просматривалась на большое расстояние. К тому же, нарушитель вероятнее всего пошел бы по этой стороне, во многих местах изрезанной глубокими ручьями бурных весенних потоков, а не по противоположной, круто падающей вниз.

Однако ненастье усложняло задачу пограничников. Напрасно Сапегин всматривался в непроглядный мрак. Черта видимости терялась в двух шагах, а дальше шла сплошная, словно вытканная из темного материала пелена.

Алексей вспомнил, как в детстве они с отцом заблудились во время метели в степи. Вот так же, как теперь, они видели только на шаг-полтора впереди себя. Белая россыпь под полозьями повозки, да круп лошади — это все, что выхватывало зрение из беснующегося вокруг снега. Даже голова лошади была не видна. Туловище ее как бы таяло на глазах, превращаясь в белесоватую, пугающую пустоту. Маленькому Алешке было и страшно, и холодно.

Точно также и теперь. Совсем пропало, растворилось очертание куста, за которым укрылся пограничник со своей собакой. Только свистит ветер и давит мгла, которую так и хочется раздвинуть рукой. Алексей передернул плечами. По спине пробежал холодок.

«Да, гнусная погодка», — подумал он и тут же поймал себя на том, что позволил мыслям отвлечься в сторону. Не пропустил ли чего? Минуту, миг заняли воспоминания, но пограничник забеспокоился. Здесь, на рубеже Родины, и миг имеет огромное значение. Треснула палочка под ногой нарушителя. Сколько ушло времени? Миг? А вторично треск может и не повториться.

Алексей посмотрел на Кубика, теперь уже пристальнее. Собака поворачивала голову то вправо, то влево, но не выражала никакого беспокойства. По-прежнему монотонно шумел дождь. Слабые щелчки ударявшихся о листья капелек вблизи слышались совершенно отчетливо, а дальше сливались в сплошное «ш-шу-шш».

Высунув из-под накидки руку, Сапегин подержал ее ладонью вверх. Капли ударяли не так часто и не с такой силой, как раньше. «Скоро дождь закончится» — заключил Алексей.

Он не ошибся. Дождь вскоре прекратился и уже отчетливо стал виден огромный, разросшийся куст, и даже силуэт деревца за ним.

Близился рассвет. «Короткая передышка, — оценивая обстановку, подумал Сапегин. — Скоро темнота сгустится». Сейчас это вовсе нежелательно. Но что поделаешь? Таков закон ночи.

Неожиданно и сильно по листьям забарабанил дождь. Он шел все сильнее и сильнее, пока не хлынул ливнем. Сверкнула далекая молния, зловеще, приглушенно прогрохотал гром. Кубик приподнялся, насторожился. Потом долго пристраивался, чтобы сесть. Сухой кружок травы под ним намок и очевидно доставил собаке немало хлопот.

Гроза приближалась быстро. Стремительная слепящая стрела прорезала хмурую наволоку, расщепилась на несколько линий и заиграла убывающим светом туманных отблесков. На какую-то долю секунды она выхватила из мглы всю долину с намокшими, почерневшими кустами и противоположный обрывистый склон.

Сапегин вздрогнул, прищурил глаза. В этот момент около кустов справа появились какие-то призрачные очертания. Что это? Кусты? Но нет. Увиденное слишком уж напоминало человеческие фигуры.

Легким напряжением памяти Алексей нарисовал только что запечатленную местность. Да, конечно, человеческая спина, голова, за ней еще голова… Следить! Следить упорно и напряженно. Может быть, еще сверкнет молния. И подать сигнал Дюкало.

Вскочив с места, Кубик подался вперед, туго натянув повод. Ветер дул в сторону границы, но собака что-то почувствовала.

«Когда же молния? Скорее бы, скорее», — с нетерпением ожидал Сапегин, хотя и был почти уверен, что его наметанный глаз не ошибся. К тому же поведение Кубика явно свидетельствовало о присутствии чужих. Впрочем, кто знает? Может быть, он взметнулся потому, что забеспокоился хозяин.

Шли казавшиеся вечностью секунды. Дюкало, не дождавшись очередной вспышки молнии, подполз к Сапегину. Алексей молча прочертил левой рукой дугу слева от себя, давая этим понять, что сектор наблюдения для Дюкало там. Даже шептать он не решился. Слишком уж близки подозрительные фигуры. А теперь они могли продвинуться и еще ближе. Нарушителям не выгодно долго задерживаться в контролируемой пограничниками полосе. Основное правило нарушителя — быстрее проникнуть глубже в тыл, замести следы, подальше оторваться от возможного преследования.

Что предпринимать? Сверкнет ли молния еще или нет? Может быть, не следует ждать, а прямо идти на задержание?

Объяснив напарнику знаками, что надо делать, Алексей уже хотел подать рукой команду: «Пошли!» И вдруг разразилась гроза. Секунду, две, три — окружающая пограничников местность будто искупалась в разливе желто-красного пламени.

Глаза Сапегина впились в то место, где он впервые увидел подозрительные очертания. Нет, тени падали не от кустов!

Алексей перевел взгляд левее и там, в затухающем отсвете молнии увидел нечеткие очертания двух человеческих фигур. Обе, согнувшись, осторожно передвигались вдоль линии кустарника. У Алексея перехватило дыхание, часто забилось сердце.

Уже не впервые сходился старшина с врагом на узкой пограничной тропе. Но всякий раз испытывал это волнующее, жгучее чувство ненависти.

«Теперь за дело!» — мысленно отдал команду Сапегин. Слегка толкнув рукой Дюкало, с трудом удерживая Кубика, старшина двинулся прямо, чтобы закрыть нарушителям выход к границе. Иван Дюкало скрылся в противоположной стороне. Получились своеобразные клещи, в центре которых должны были оказаться враги.