Страница 17 из 17
Барт улыбнулся. Ему понравилась моя идея.
– Доставайте кости! – крикнул он.
– У меня нет костей.
– У меня тоже нет, но зато есть карты.
– Пусть будут карты, – согласился я.
– Выбирайте игру.
– Оставляю выбор за вами.
– Тогда экарте – лучшая игра.
Я не мог сдержать улыбку. Не думаю, что во всей Франции нашлось бы три человека, которые могли бы сравниться со мной в игре. Я сказал об этом Барту, когда мы спешились. Он лишь усмехнулся в ответ.
– Меня считали лучшим игроком на моей родине, – ответил он. – Вы заслужите свободу, если сможете побить меня.
Мы стреножили коней и сели по обе стороны большого плоского камня. Барт вытянул из кармана кителя колоду карт. По тому, как он тасовал колоду, я понял, что имею дело далеко не с новичком. Мы по очереди сдвинули карты. Первый ход достался ему.
Клянусь всем святым, то, что было на кону, стоило игры. Барт пожелал добавить сотню золотых, но что такое деньги, когда решалась судьба полковника Этьена Жерара! Я чувствовал, словно все, кто был заинтересован в моей победе: матушка, гусары, Шестой армейский корпус, Ней, Массена и даже император собственной персоной столпились вокруг нас в безлюдной долине и наблюдают за ходом игры. Что за удар они бы испытали, повернись удача ко мне спиной. Но я был уверен, что мое умение играть в карты не уступает умению владеть саблей. За исключением старика Буве, который выиграл подряд семьдесят шесть игр из ста, никто не мог сравниться со мной. Я всегда был лучшим.
Первую игру выиграл я, хотя должен признаться, что у меня были лучшие карты, мой противник не мог рассчитывать на успех. Во второй я играл превосходно, но Барт взял на взятку больше, побил короля и выиграл. О Боже, мы были настолько увлечены игрой, что сбросили головные уборы: он шлем, а я кивер.
– Ставлю свою чалую кобылу против черного жеребца, – предложил он.
– Идет, – согласился я.
– Саблю против сабли.
– Согласен, – ответил я.
– Седло, уздечку, стремена! – воскликнул Барт.
– Ставлю, – закричал я в ответ.
Ему удалось заразить меня азартным духом спорта. Если б это было возможно, то я поставил бы на кон своих гусар против его драгун.
Тогда началась игра не на жизнь, а на смерть. О, как он играл, как играл этот англичанин! Но я, друзья мои, тоже не ударил в грязь лицом. Из пяти очков, которые мне нужно было набрать для выигрыша, я при первой же сдаче взял три. Барт покусывал усы и стучал пальцами по камню, а мне уже казалось, что я снова возглавил колонну своих сорвиголов. При второй сдаче ко мне пришел козырный король, но я потерял две взятки, и счет был четыре моих очка против его двух. Открыв карты при следующей сдаче, я радостно вскрикнул. «Если с такими картами я не выиграю свободу, – подумал я, – значит, я только и заслуживаю, что просидеть всю жизнь в плену». Дайте мне карты, хозяин, я разложу их на столе для вас.
У меня в руках были валет и туз треф, бубновые дама и валет и король червей. Трефы были козырной мастью, и мне необходимо было одно очко, чтобы получить свободу. Барт понял, что наступила решающая минута, и, нервничая, расстегнул китель. Я сбросил на землю доломан. Он пошел десяткой пик. Я взял ее козырным тузом. Одно очко – мое. Чтобы идти к выигрышу, следовало избавиться от козырей, и я пошел валетом. Барт побил его дамой, и мы оказались на равных. Он пошел восьмеркой пик, а мне удалось лишь сбросить даму бубен. Но тут появилась семерка пик, и у меня на голове волосы встали дыбом. У каждого на руках осталось по королю. Он с худшими обыграл меня с моими прекрасными картами и получил преимущество в два очка! Мне хотелось выть из-за этого! Да, в английской армии в 1810‑м неплохо играли в экарте, это говорю вам я, бригадир Жерар!
К последней партии мы подошли каждый с четырьмя очками. Следующая игра качнет маятник или в одну, или в другую сторону. Барт ослабил пояс, а я снял саблю с ремня. Он был холоден, этот англичанин. Я пытался следовать его примеру, но струйки пота заливали мне глаза. Сдавать наступила очередь Барта. Должен признаться, друзья, мои руки так дрожали, что я едва мог поднять карты с камня. Но когда я наконец поднял их, на чем остановились мои глаза? Король, король, славный козырный король! Я уже открыл рот, чтобы объявить это, но, бросив взгляд на Барта, не смог вымолвить и слова, словá застыли у меня на губах.
Барт держал карты перед собой. Его челюсть отвисла. Он смотрел вперед поверх моего плеча с выражением ужаса и безмерного удивления. Я повернулся назад и сам застыл при виде того, что увидел.
Три человека стояли недалеко от нас, на расстоянии не более пятнадцати метров. Тот, что стоял посредине, был высокого роста, но не выше меня. Он был одет в темный мундир, треуголку, над которой развевался белый плюмаж. Но меня мало интересовало его одеяние. Его лицо: впалые щеки, крючковатый нос, властный блеск голубых глаз, узкая щель рта – все говорило, что это необыкновенный человек. Так мог выглядеть лишь один на миллион. Брови незнакомца высоко поднялись, он окинул Барта таким взглядом, что карты высыпались из дрожащих пальцев моего несчастного партнера по игре. Рядом стояли еще двое: один в ярко‑ красном мундире, с решительным смуглым лицом, словно вырезанным из старого дуба, другой: дородный, красивый, с пышными бакенбардами, в голубом мундире с золотыми галунами. Немного поодаль три ординарца держали трех лошадей, а позади ожидал эскорт из нескольких драгун.
– Эй, Кроуфорд, что здесь, черт возьми, происходит? – спросил худощавый.
– Вы слышите, сэр? – воскликнул человек в красном плаще. – Лорд Веллингтон желает знать, что здесь происходит.
Бедолага Барт вкратце рассказал, что случилось, но каменное лицо Веллингтона ни на минуту не смягчилось.
– Совсем неплохо. Попомните мои слова, Кроуфорд, – произнес он. – Дисциплина в войсках должна поддерживаться на самом высоком уровне, сэр. Отправляйтесь в штаб и доложите, что я приказал взять вас под арест.
Я с ужасом увидел, что Барт, понурив голову, вскочил в седло и ускакал прочь. Я не мог этого вытерпеть и бросился к английскому генералу. Я умолял его простить моего друга. Я говорил, что стал свидетелем героических поступков молодого офицера. Мое красноречие растопило бы сердце любого, слезы выступили у меня на глазах, но генерал оставался непреклонен. Там, где француз рыдал бы у меня на плече, англичанин задал вопрос:
– Какой вес в вашей армии полагается нести мулу?
– Двести десять фунтов, – ответил я.
– Тогда вы нагружаете мулов чертовски плохо, – произнес лорд Веллингтон. – Отправьте пленника в лагерь.
Драгуны обступили меня. Я чуть было не сошел с ума при мысли о том, что игра сулила мне бесспорный выигрыш, а следовательно, свободу. Я развернул карты и показал генералу.
– Взгляните, милорд! – воскликнул я. – На кону стояла моя свобода. Как видите, я выиграл, так как заполучил короля.
Впервые улыбка смягчила лошадиное лицо генерала.
– Напротив, – произнес он, усаживаясь в седло. – Выиграл я, так как мой король заполучил вас.
4. Как король заполучил бригадира
Мюрат, несомненно, был выдающимся кавалерийским офицером, но излишняя самоуверенность не пошла ему на пользу. Лассаль также являлся настоящим лидером, но загубил свой талант чрезмерным пристрастием к алкоголю и беспутными выходками. Я же, Этьен Жерар, полностью лишен амбициозности и в то же время всегда славился воздержанием, за исключением тех случаев, когда в мирное время встречал товарищей по оружию. Поэтому, если бы не врожденная скромность, то я мог бы смело сказать, что являлся одним из самых достойных офицеров в своем роде войск. Правда, я так и не поднялся выше командира бригады, но ведь известно, что карьеру сделали только те, кому удалось участвовать в ранних кампаниях императора. Кроме Лассаля, Лобо и Друэ{62}, я, кажется, не знал генерала, который прославился бы еще до Египетского похода{63}. Даже я, при всех моих замечательных качествах, достиг лишь должности командира бригады да еще получил из рук императора в награду почетную медаль, которую сейчас храню дома в обшитой кожей коробочке.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.