Страница 48 из 57
— Всегда возникает проблема, в какой одежде, — сказала она. — Они связывались со мной на этот предмет. У него имеются новые галстуки, которые он купил, но мое заключение состояло в том, чтобы не использовать ничего, кроме того, с чем мы все знакомы. Священник — унитарий. Вы знаете, какие ему нравились песни?
— Что? — сказал Эл.
— Они сыграют на органе песни, которые ему нравились.
— Нет, — сказал он.
— Тогда они будут играть гимны, — сказала Лидия. — Тем хуже.
Эл сказал:
— Я ускорил его смерть, споря с ним в доме у Хармана. Вы это знаете?
— Вы исполняли свой долг.
— Откуда вам это известно?
— Он предоставил мне полный отчет о происшедшем. Признал, что вы пытались спасти его от него самого.
Эл уставился в стол.
— Он не держал на вас зла.
Эл кивнул.
— Прошу вас, ступайте, проститесь с останками, — сказала Лидия.
— Ладно, — сказал он.
— Сегодня, — сказала она. — Потому что если вы не сделаете этого сегодня, то завтра останков увидеть будет нельзя.
— Ладно, — сказал он.
— Вы не хотите, — сказала Лидия. — Почему?
— Не вижу в этом никакого смысла, — сказал он.
— Никто не может заставлять вас что–либо делать, мистер Миллер, — сказала Лидия. — Я признаю за вами это право. Делайте в точности то, что хотите. Я все время думала о вас сегодня; вы занимали в моих мыслях очень много места. Я хочу предоставить вам достаточную сумму денег, чтобы вы могли начать свой бизнес снова.
Он глянул на нее, застигнутый совершенно врасплох.
— Ваше экономическое существование разрушено, — сказала Лидия. — Не так ли? Из–за вашего повиновения долгу. Кто–то должен восстановить вас, придя на помощь, кто–то, кто может. У меня есть деньги.
Он не знал, что сказать.
— Вы думаете, — сказала она, — что тем самым вы примете участие в разделении добычи.
На это он рассмеялся.
— Омойте вашу совесть дочиста, — сказала Лидия. — Нет ничего такого, в чем вы могли бы чувствовать себя виновным.
— Я хочу чувствовать себя виновным, — сказал он.
— Почему, мистер Миллер?
— Не знаю, — сказал он.
— Вы, вероятно, хотите принять участие в его смерти.
Эл ничего не сказал.
— Вместо того чтобы повидать его, — сказала она. — Вот что вы делаете. Такова ваша система.
Он пожал плечами, по–прежнему глядя в стол.
Открыв свою кожаную сумку, Лидия поискала в ней, а затем вынула руку, что–то в ней зажав; он увидел, что это пятидолларовая банкнота. Она сунула ее в карман его рубашки. Когда он поднял на нее взгляд, она сказала:
— Я хочу, чтобы вы прислали в морг цветы и тем выказали свои чувства.
— Я могу купить цветы, — сказал он.
— Нет, не можете, — спокойно возразила она. — Разве вы можете? Разве вы когда–нибудь такое делали? Никогда в жизни, мой дорогой юный друг. И вы никогда не бывали на похоронах. Вы не знаете, как это делать. В этом мире существует множество вещей, относительно которых лично вы не знаете, как ими заниматься. Вы, сказала бы я, если это вас не обидит, в определенном смысле варвар.
— Варвар, — повторил он.
— Но у вас есть инстинкты, — говорила она, направляясь наружу из домика и начиная закрывать за собой дверь. — Хорошие инстинкты, которые вас спасут, если этого еще не произошло. Вы должны полагаться на них, а также, мой дорогой юный друг, на кого–то еще, кто может показать вам, как действовать в этом нашем старом жестоком мире, который, увы, так мало вам понятен. Так прискорбно мало.
— Господи, — сказал он, поднимая на нее взгляд. На мгновение его испугал ее необычный подбор слов.
Она улыбнулась.
— Что вы думаете? Что вы чувствуете? Скажите мне, что говорят вам ваши инстинкты о том, как жить. О том, как вам следует начать вашу жизнь, впервые по–настоящему.
Они велят мне убить себя, подумал он. Но вслух этого не сказал; он вообще ничего не сказал вслух.
Дверь наконец закрылась. Лидия ушла. Он сидел на том же месте, радуясь, что снова остался один, что она ушла. Но мгновением позже дверь снова открылась.
— Мистер Миллер, — сказала она. — Я заметила, что ваша великолепная старая машина разбита вдребезги. Что с ней случилось?
— Они выместили это на машине, — сказал Эл.
— Таково было мое впечатление, — сказала она, — когда я увидела ее с разбитыми стеклами и вспоротой обшивкой. — Она снова вошла и присела к столу, глядя ему в лицо. — Вот что я для вас сделаю, — сказала она, — я куплю ее у вас. Я знаю из того, что слышала в прошлом, главным образом от вас, сколько вы ожидали за нее выручить. Около двух тысяч долларов. Не так ли?
Он кивнул.
— Тогда я куплю ее у вас за эту цену.
Она положила на стол чековую книжку, взяла авторучку и стала аккуратно заполнять чек.
— Хорошо, — сказал он.
Она, улыбаясь, писала.
— Вас не удивляет, что я его беру? — сказал он. Его самого удивляла собственная реакция. То, что он согласен был принять чек. — Мне нужны эти две тысячи долларов, — сказал он.
Все было ровно настолько просто. С двумя тысячами долларов он мог уехать. А без них не мог. Вполне возможно, что эти две тысячи долларов спасут жизнь ему и его жене.
Как только Лидия ушла, он запер стоянку и поехал в банк, на который был выписан чек. Банк обналичил чек без малейших затруднений; Эл обратил деньги в дорожные чеки, а затем поспешил к себе домой.
Войдя, он застал Джули в спальне, где она укладывала свою одежду в один из чемоданов.
— У меня достаточно денег, чтобы мы уехали отсюда и устроились где–нибудь еще, — сказал он.
— В самом деле? — сказала она, продолжая укладывать вещи.
Усевшись на кровать рядом с чемоданом, он выложил книжки дорожных чеков.
После долгого молчания Джули спросила:
— И куда же ты намерен нас повезти?
— Мы выедем, — сказал он, — а по дороге решим.
— Прямо сейчас? — Она смотрела, как он достает другой чемодан и начинает укладывать свои собственные вещи.
— Сядем на автобус, как только соберемся, — сказал он.
На это она ничего не сказала. Возобновила сборы. Они оба занимались этим бок о бок, пока не собрали столько, сколько было разумно с собою взять.
— Когда ты уехал, был еще один звонок, — сказала Джули, показывая на бювар. — Я записала номер. Тот тип сказал, чтобы ты перезвонил ему, как только сможешь.
Это, заметил он, был номер домашнего телефона Хармана.
— Он говорил очень странно, — сказала Джули. — Я и половины не могла понять. Сначала думала, что он ошибся номером; он словно бы говорил с какой–то компанией.
— С организацией, — сказал Эл.
— Да, все время повторял «вы, сотрудники».
— Мы готовы, — сказал Эл.
Подхватив свой чемодан, она двинулась к двери.
— Как противно, что приходится все это здесь оставлять. — Остановившись, она дотронулась до пепельницы на кофейном столике. — Ее здесь не будет, когда мы вернемся; мы никогда больше не увидим ни одной из этих вещей.
— Иногда приходится идти и на это, — сказал Эл.
Все еще медля, она сказала:
— Мне нравится район Залива.
— Знаю, — сказал он.
— Ты сделал что–то ужасное, — сказала она, — верно? Я поняла это, как только пришла сегодня домой. Это имеет отношение к смерти Джима Фергессона? Может, ты пытался заполучить его деньги. Я не знаю. — Она тряхнула головой. — Ты никогда не скажешь. По–моему, такое происходит все время. Мне он никогда не нравился. Все равно у него не было права на эти деньги. Говорю то же, что и раньше: я хотела, чтобы он умер. Он очень плохо к тебе относился. — Она не сводила с него глаз.
Он поднял свой чемодан и направился к двери; ведя впереди себя жену, вышел в прихожую.
Вместо того чтобы воспользоваться собственной машиной, они добрались до автобусной станции «Грейхаунд» на такси. Он купил билеты в Спаркс, штат Невада. Часом позже, после ожидания на станции, они ехали в двухэтажном автобусе с кондиционером по шоссе 40, пролегающем через огромную плоскую долину Сакраменто.