Страница 99 из 125
А. Янов
Выставка Народного дома[883]
Устроенные в целях художественной пропаганды, выставки картин в Народном доме вполне успешно справляются с поставленной задачей.
За короткий промежуток времени (выставки организованы в конце лета) в работе приняло участие три художественных общества: индивидуалисты, положившие основания, Общ[ество] имени А. И. Куинджи и Петроградская община художников. В данное время в Народном доме открыта большая выставка картин Общины художников — выставка серьезная и очень умело составленная.
Картины художников разных направлений современной живописи здесь, в Народном Доме, особенно ценны, так как являются культурным материалом в самом широком смысле.
Прежде всего остановлюсь на Филонове, исключительном мастере, большом художнике, давшем прекрасный, хорошо нарисованный дамский портрет и цикл декоративных исканий. Любопытен Спандиков, хотя несколько хватающий через край в своем нарочитом ребячестве. Мастерские по живописи работы Тих. Чернышева[884]. В пейзажах его видна горячая любовь к природе.
Очень жаль талантливого Френца, подпавшего под чужое, лубочное влияние. В станковой живописи методы плаката всегда загоняют художника в тупик. Как всегда интересны Замирайло и Пав. Наумов[885]. Многообещающ Кондратьев и прекрасный с него по сходству и психологии угольный гротеск Беляшина.
<…> Хороши работы Чехонина, Митрохина — мастеров книги.
БЭК
Театр и искусство
Среди картин о революции[886]
Уже отмечалось в печати, как мало картин на Выставке в Академии Художеств посвящено революции и всему рожденному ею.
<…> Ценным вкладом не кажутся три картины многим и во многом еще непонятные: «Формула революции», «Мировой сдвиг через русскую революцию», «Формула петроградского пролетариата», все три Филонова, таланта, не примыкающего ни к одному из коллективов левых. Две первых чисто абстрактная живопись. В «Формуле революции» передана атмосфера напряженной борьбы, момент разрушения.
«Мировой сдвиг через русскую революцию» другой фактуры, дает бездну образов, как бы в разверзающейся дали.
«Формула петроградского пролетариата» изображает прямое следствие революции: усиленное строительство. Это апофеоз труда современного и будущего, созидающего, технического; много красоты технико-экономной в этом строении белых кубиков, из которых выплывают лица, руки, ноги, а главное в сложной, дивной механике возможно переплетающихся линий и кругов. В лицах сила и красота. Это не мертвые формы и цвета, а подлинная живопись. Техника, мастерство изумляют <…>
Уязвимое место, однако, — это трудность воспринять картину современному, воспитанному на старых образцах зрителю.
Н. Н. Пунин
Государственная выставка[887]
Два веселых, один умеренный и один мрачный манифесты, опубликованные в предыдущем номере «Жизни искусства»[888], пытаются ввести в понимание новейшей живописи второй, на мой взгляд, побочной линии ее развития. Только вряд ли эти манифесты, за исключением декларации М. В. Матюшина, в состоянии помочь пониманию этой живописи. Филонов, напр., пишет: «Я объявляю… что есть два метода подхода к объекту и разрешению: „абсолютно непредвзятый аналитически-интуитивный“ и „абсолютно-научный, абсолютно пребывающий абсолютно интуитивным“» или «т. к. я знаю, анализирую, вижу, интуирую, что в любом объекте не два предиката, форма да цвет, а целый мир видимых и невидимых явлений, их эманаций, реакций»… и т. д. <…> Вся декларация написана в индивидуальной, никакой части знания не свойственной терминологии, и если что можно из этой декларации почувствовать (но не понять), так это ее темперамент и ритм, тождественный ритму и духу живописи самого Филонова. Несомненно, Филонов большой художник и большой мастер. В «мировом расцвете» его «биологической» живописи бьется подлинная, но сумеречная жизнь времени, неосиленный ее хаос, ее мировые противоречия. Художник ничего о жизни этой не знает, ничего не в состоянии рассказать; это живопись рефлексов с одним лишь организованным элементом — формой. Сила ее — динамическое напряжение; слабость ее — графичность.
Не более для меня понятна и вторая декларация — декларация Животных — «техника наша свобода — Свобода Животных»[889].
М. В. Матюшин[890], не в пример своим товарищам, скромно и осторожно находит свои позиции в противоречиях современной живописи. Определяя — и совершенно справедливо — эту живопись как «силу разделившуюся», он видит спасение в возврате к девственной почве опыта и полагает, что можно опять начать сначала — ничего не организуя, лишь отражать впечатления. При этом — что особенно важно — он считает возможным изменение самой человеческой «физиологии», в частности нашего зрительного аппарата, который он пытается заставить видеть на 360°, т. е. затылком. Таким образом Матюшиным своеобразно обосновывается то, что можно назвать «четвертым измерением» в живописи. <…> Живопись никогда не знала и не знает сейчас никаких градусов для зрения — введение канона в 360° есть чистейший рационализм, гибельный, как всегда для искусства.
Вот почему, обращаясь к живописным работам Матюшина и его школы, мы сталкиваемся с целым рядом чисто лабораторных, экспериментальных форм, о которых ничего не можем сказать как о формах искусства.
<…> Перехожу к четвертому из опубликованных манифестов и в связи с ним к третьей ветке на стволе нового русского искусства — к супрематизму.
Мрачен манифест К. Малевича — «Зеркало супрематизма» — с его восемью «заповедями ничто»[891]. «Нет бытия ни во мне, ни вне меня…», равно нулю и познал нуль, — супрематическая поэзия Экклезиаста, гимн отчаяния. Малевич, подобно Филонову, ни в какой мере не считается с существующей в науке терминологией, «а бесчисленность и безграничность, пишет он, равны нулю». Зачем так писать? Ведь безграничность (= бесконечность) как термин вполне точен и имеет даже свой символ — (∞) опрокинутую восьмерку; нуль — это тоже точный термин и символ, означающий определенное понятие. Зачем же говорить, что бесконечность равна нулю? Можно, конечно, в поэтических целях свободно обращаться со всякими символами, но ведь это же эстетизм, ничем не поддержанная игра на поверхности жизни, тем более, что при таком отношении к терминам, условно (в этом-то их непреложность, их точность и определенность) означающим некоторые понятия, Малевич и самого себя ставит в рискованное положение; он как бы дает право хотя бы «Столбам» (по терминологии Филонова) худ[ожественной] критики взять в один прекрасный день и объявить «абсолютно непредвзято» и абсолютно интуитивно, мрачно объявить: если супрематизм — путь Малевича, а «пути его неисповедимы», то он (Малевич) и путь его равны нулю. И ничего нельзя будет поделать с таким «Столбом», потому что на все доводы он ответит: «благовествую и учу в духе моего великого учителя — Малевича». Так нехорошо!
Малевич не нуль, свидетельствую об этом всеми своими чувствами, а он — всем ходом своей живописи — Малевич, один из наиболее динамичных художников времени.
<…> Действительно ли нельзя понять эту живопись, не зная супрематической теории, иначе говоря, возможна ли супрематическая живопись без супрематической системы, идеологии; достаточно одних холстов для понимания и правильной оценки супрематизма или нужны еще слова? чего, наконец, в супрематизме больше — живописи или идеологии? На все это резкий ответ дают две формы.
883
Янов А. Выставка Народного Дома // Жизнь искусства. 1922. № 47 (870). С. 6. Публикуется с купюрами.
884
Чернышев Тихон Павлович (1882–1942), живописец, график, общественный деятель. Окончил ВХУ при ИАХ (1914) по мастерской Д. Н. Кардовского. Организатор «Общины художников», после революции ее староста.
885
Наумов Павел Семенович (1884–1942), живописец, профессор Академии художеств. С 1932 заведующий живописным факультетом, с 1934 — кафедрой живописи
886
БЭК. Театр и искусство. Среди картин о революции // Петроградская правда. 1923, 29 июня. № 143. Речь в статье идет о «Выставки картин художников Петрограда всех направлений за 5-летний период деятельности. 1918–1923».
887
Статья из цикла, посвященного «Государственной выставке художников Петрограда всех направлений. 1918–1923» // Жизнь искусства. 1923. № 21,22, 24.
888
Речь идет о журнале «Жизнь искусства», 1923, 22 мая. № 20 (895), где были опубликованы манифесты П. Н. Филонова, М. В. Матюшина, К. С. Малевича и П. А. Мансурова, предварявшие открытие «Выставки картин художников Петрограда всех направлений за 5-летний период деятельности. 1918–1923», проходившей в мае 1923 года в залах Академии художеств.
889
Н. Н. Пунин цитирует завершающие фразы из манифеста П. А. Мансурова. Полностью цитата звучит так: «Я не перестану утверждать, что эстетика (искусство) принадлежность дикаря. Через строгую систему кубо-супрематизма мы имеем выход (из абстракции) в Технику. Только Техника (Утилитаризм — Экономия) является двигателем жизни. Ее победы — наша Свобода — Свобода Животных». См.: Мансуров П. А. 1) От Кубизма к Беспредметности. 2) Через Беспредметность (как Экономия) — к Утилитаризму. (К порядку) // Жизнь искусства. 1923. № 21. С. 7.
890
Матюшин М. В. Не искусство, а жизнь // Жизнь искусства. 1923. № 20. С. 15. Фрагмент текста см.: наст. изд., Покровский О. В. Тревогой и пламенем.
891
Текст «Супрематического зеркала» почти полностью воспроизведен в воспоминаниях О. В. Покровского. См.: наст. изд., Покровский О. В. Указ. соч.