Берсеркер (др. перевод)

А старик кивнул.

По большей части я теперь обхожусь без повязки. Читать и говорить легче, когда я пользуюсь своим некогда доминировавшим левым полушарием, и все равно я остаюсь Тадеушем — должно быть, потому что предпочитаю им оставаться. Неужели все так ужасно просто?

Время от времени я беседую с берсеркером, все еще верящим, что Т — жадный злодей. Берсеркер намерен подделать много денег, монеты и банкноты, чтобы я доставил их в шлюпке на высокоразвитую планету. Он полагается на мою порочность, каковая должна подорвать тамошнюю цивилизацию и настроить людей друг против друга.

Но берсеркер то ли чересчур поврежден, чтобы следить за своими пленниками непрерывно, то ли не считает это необходимым. Пользуясь своей свободой передвижения, я сварил из серебряных монет кольцо и охладил его до сверхпроводимости в помещении близ неживого сердца берсеркера. Холстед утверждает, что сумеет при помощи этого кольца, несущего постоянный электрический ток, запустить тахионный двигатель катера, представляющего собой нашу тюрьму, и вспороть берсеркера изнутри. Быть может, мы так повредим его, что сумеем спастись. А может, все погибнем.

Но пока я жив, я — Тадеуш и управляю собой; обе мои руки ласково, бережно касаются длинных черных волос.

Люди могут истолковать свои победы сравнительной статистикой по оружию и боевой технике, непостижимой ценностью одного человека, быть может, даже точностью пути, избранного скальпелем хирурга.

Но некоторые победы не поддаются никакому реалистическому истолкованию. На некой одинокой планете десятилетия беспечности и спокойствия подорвали ее оборону, сделав практически беззащитной; и тогда во всеоружии явился берсеркер.

Взирайте же и посмейтесь вместе с ними!

 МИСТЕР ШУТ

Потерпев поражение в битве, берсеркер-компьютеры поняли, что нуждаются в ремонте, переоснащении и постройке новых автоматов. Они отыскивали лишенные светил потайные места Галактики, где можно добыть минералы, но где люди — теперь выступавшие в роли охотников не реже, чем в роли жертв, — вряд ли покажутся. И в подобных потайных местах они построили автоматические верфи.

Вот на такую скрытую верфь ради ремонта прибыл один берсеркер. Во время недавнего боя его обшивка была вспорота, и он претерпел сильные внутренние повреждения. Он не то чтобы приземлился, а просто-таки рухнул рядом с построенным наполовину корпусом нового корабля. Но еще до того как начался аварийный ремонт, питание отказало, и он издох, как раненая живая тварь.

Компьютеры верфи обладали способностью к импровизации в широких пределах. Обозрев объем повреждений, они проанализировали порядок действий, а затем начали быстро разбирать погибший корабль на запчасти. Вместо того чтобы впечатывать смертоносное предназначение в силовые поля мозга новой машины, следуя инструкции Строителей по репликации, они взяли с разбитого корабля старый мозг и многие другие части.

Строители не предвидели подобной возможности, и потому компьютеры верфи не знали, что в силовые поля мозга исходного берсеркера встроен предохранительный выключатель. Выключатель был помещен именно туда, потому что первые машины запускали живые Строители, желавшие и дальше оставаться в живых во время испытаний собственных творений, истребляющих живое.

Когда мозг кочевал из одного корпуса в другой, предохранительный переключатель устанавливался в исходное положение. Старый мозг пробудился в новой машине, наделенной оружием, способным стерилизовать целую планету, с новыми двигателями, способными нести всю эту массу вперед быстрее света.

Но, конечно, Строителей здесь не оказалось, как не оказалось и таймера, способного выключить простой предохранитель.

Шут — пока что шут обвиняемый, но уже практически приговоренный, — был вызван на ковер. И стоял на ковре лицом к ряду негнущихся шей и гранитных лиц, принадлежащих индивидуумам, сидящим за длинным столом. По обе стороны от него стояли камеры-трехмерки. Пункты его выходки были столь необычайно оскорбительны, что судьями по этому делу выступал сам Комитет Соответственно Конституированных Властей — одним словом, правители планеты А.

Вероятно, у членов Комитета имелся и другой резон для этой встречи: через месяц предстояли всепланетные выборы. Никто из членов не хотел упустить шанс появиться в неполитической трехмерке, которая не войдет в счет гарантированного равного времени в эфире, чем поставит новообразованную либеральную оппозиционную партию в невыгодное положение.

— Я должен представить очередную улику, — проговорил министр коммуникаций со своего места в Комитете на краю длинного стола и поднял нечто, на первый взгляд напоминающее официальный тротуарный знак — четкие черные буквы на белом фоне. Но знак гласил: «ПОСТОРОННИМ ВХОД РАЗРЕШЕН».

— Когда этот знак был вывешен, — изрек МиниКом, — в первый же день его прочла масса людей. — Он помолчал, прислушиваясь к себе. — То есть новому знаку на оживленной пешеходной трассе, естественно, уделяется большое внимание. В этом же знаке семантическое содержание последнего слова вступает в противоречие с контекстом.

Президент Комитета — и всей планеты — издал предупреждающее покашливание. Любовь МиниКома к провозглашению трюизмов заставляет его выглядеть глупее, чем он есть на самом деле. Маловероятно, что либералы составят на выборах хоть сколько-нибудь серьезную конкуренцию, но нет смысла ободрять их.

Еще один член Комитета, дама (министр образования), помахала лорнетом, зажатым в коротких толстых пальцах, прося слова. И задала вопрос:

— Кто-нибудь рассчитал, во сколько рабочих часов обошелся всем нам этот сбивающий с толку знак?

— Мы как раз работаем над этим, — буркнул министр труда, дергая себя за лямку комбинезона. И устремил испепеляющий взгляд на обвиняемого. — Вы признаете, что знак установлен по вашему почину?

— Признаю. — Обвиняемый тотчас припомнил, как много пешеходов на запруженном народом тротуаре улыбнулось, а некоторые даже рассмеялись вслух, не опасаясь быть услышанными. Стоит ли придавать значение какой-то паре рабочих часов? Никто на планете А уже не голодает.

— Вы признаете, что вы на самом деле ни разу не сделали ничего ради своей планеты или своего народа? — Вопрос исходил от министра обороны — высокого, крепко сложенного, увешанного медалями и вооруженного церемониальным пистолетом.

— Этого я не признаю, — дерзко отозвался обвиняемый. — Я пытался пролить на жизнь людей немного света.

Он не надеялся на великодушие властей. И знал, что никто не утащит его за кулисы, чтобы избить; избиение заключенных не санкционируется.

— Так вы даже сейчас пытаетесь отстаивать легкомыслие? — Министр философии взял свою церемониальную курительную трубку в зубы и блекло, снисходительно улыбнулся, осклабившись, будто бросая вызов Вселенной. — Жизнь — шутка, это верно; но шутка угрюмая. Вы утратили из виду это обстоятельство. Годами вы изводили общество, заставляя людей одурманивать себя легкомыслием, вместо того чтобы узреть горькие реалии существования. Фильмы, обнаруженные среди вашего имущества, могут причинять только вред.

Рука президента переместилась к видеозаписывающему кубику, лежащему на столе перед ним и снабженному аккуратной этикеткой вещественного доказательства. Президент гнусаво поинтересовался:

— Вы признаете, что эти фильмы принадлежат вам? Что вы использовали их для того, чтобы пытаться заставить других людей... предаться забвению весельем?

Заключенный кивнул. Они могут доказать все; он отверг свое право на полную защиту, гарантированную законом, желая поскорее покончить с судом.

— Да, я заполнил этот куб видеолентами и фильмами, которые выудил из библиотек и архивов. Да, я показывал людям его содержимое.

По Комитету прокатился ропот. Министр диеты — скелетообразный субъект с отвратительным румянцем здоровья на гранитных щеках — поднял ладонь.