Страница 92 из 103
Относительно калибра судовых орудий в нашем флоте до начала XIX века держались екатерининского «положения» 1767 г., разумеется, с некоторыми изменениями, как например, введены были единороги (длинные гаубицы) картаульные (пудовые) и полукартаульные (полупудовые); кроме того, употреблялись не упомянутые в этом положении мортиры и фалконеты. В 1803 году, на основании опытов, производимых у нас и за границей, доказавших преимущества коротких пушек перед длинными, было решено для вновь строящихся кораблей отливать на Олонецких заводах пушки «по шведской пропорции» со следующими усовершенствованиями: вместо обточки наружной поверхности орудия производить выковку молотами; канал, после сверления, полировать и дно канала делать полушарное; подъемные клинья орудия заменить поставленным в винграде винтом, и отливать орудия с планками для приделывания к нему с обеих сторон замков и мишеней. Через два года после этого, по поводу «последовавших перемен по морской артиллерии относительно калибра орудий», в 1805 году состоялось «положение», определяющее число, род и калибр артиллерийских орудий для разного типа судов, от стопушечного корабля до пакетбота, включая и бомбардирские суда. В этом «положении» наибольший калибр орудий для корабельных пушек назначен 36–фунтовый, карронад 24–фунтовый, батарей фрегатов пушки 24–фунтовые, бригов и люгеров карронады 24–фунтовые, для бомбардирских судов мортиры 5–пудовые и гаубицы 3–пудовые. Этого «положения» держались всю первую четверть XIX века также с некоторыми неизбежными изменениями, например употреблением единорогов, не упомянутых в положении, и некоторыми другими.
Капитан–командор Сарычев, проверив и исправив работы Нагаева, в 1809 году издал Атлас Финского залива и Балтийского моря. Но затем для частных промеров и съемок ежегодно посылались отдельные суда или небольшие отряды. Общая сводка из произведенных ими работ, пополненная другими источниками, вошла в Атлас Балтийского моря, изданный в 1823 г. директором маяков Спафарьевым.
В Черном море в начале, XIX века капитан–лейтенант Влито описал часть анатолийского берега, от мыса Стефанос до Самсуна; а лейтенант Будищев с мичманом Критским – берег от Одессы до Босфора. Впоследствии Влито и Критский описывали Азовское море, и из этих и некоторых прежних работ составлены частные и генеральные карты Черного и Азовского морей, изданные в 1817 году. Опись Черного моря в 1820 году, по поручению французского правительства, производил капитан Готье при содействии русского капитан–лейтенанта Берха и штурмана Григорьева. Составленные ими карты долго употреблялись при плавании наших судов по Черному морю и впоследствии сведения, доставленные этой экспедицией, вошли в число материалов при составлении нового атласа.
В Каспийском море производились описные работы с 1808 по 1813 год, под начальством штурмана Колодкина, и составленный им атлас этого моря был издан в 1826 году. С 1823 по 1825 год капитан–лейтенант Басаргин исследовал волжские устья и берега моря, от Четырехбугорного острова до Аграханского залива и от острова Сарры до пролива Апшеронского. В Сибири описано озеро Байкал, и в 1817–1819 гг. лейтенантом князем Шаховским сделана съемка северного берега Охотского моря.
Кроме этих съемок на близких внутренних морях России гидрографические исследования коснулись и негостеприимных вод Северного Ледовитого океана. В 1819 году для описи острова Новая Земля отправлен был к Маточкину Шару на бриге Новая Земля лейтенант Андрей Петрович Лазарев, впоследствии командовавший одной из дивизий Балтийского флота. Чрезвычайное обилие льдов не дало возможности даже приблизиться к берегу, и Лазарев, после нескольких безуспешных попыток пробраться между льдов, в начале сентября должен был возвратиться в Архангельск. Донесение своему местному губернатору молодой моряк, видимо глубоко тронутый своей неудачей, оканчивает следующей оригинальной фразой: «Если неуспех, при всей моей дерзости преодолеть препятствия самой природы, есть мой проступок, то прошу ваше превосходительство взыскать на мне».
К той же Новой Земле и на том же бриге лейтенант, потом произведенный в капитан–лейтенанты, Ф. П. Литке с 1821 по 1824 год сделал 4 плавания. Первое из них по причине льдов, окружавших остров, было так же безуспешно, как и плавание Лазарева. В 1822 году, по выходе из Архангельска, Литке сначала сделал обозрение Лапландского и Мурманского берега, от мыса Святой Нос до устья реки Колы, и описал находившиеся у этого берега рейды и гавани, при которых были становища мореходов–рыбопромышленников. Достигнув Новой Земли, он направился вдоль западного ее берега к северу и, встретив 11 августа на широте 76°35' непроходимые ледяные поля, возвратился к Маточкину Шару. Осмотрев его и южный берег Новой Земли, Литке возвратился в Архангельск. В плавание 1823 года Литке произвел опись Лапландского берега, начиная от Оленьего острова, и также северного берега пролива Маточкин Шар, южный берег которого описан был еще в 1768 году штурманом Розмысловым. Четвертое плавание в 1824 году, по причине непроходимых льдов, относительно Новой Земли было почти так же безуспешно, как и первое; но оно вознаграждалось успешными работами двух других экспедиций, находившихся также под начальством и руководством Литке: лейтенант Демидов, на бриге Кетти, производил промер Белого моря, и описные работы, начатые штурманом Ивановым в устьях Печоры в 1821 году, были закончены им в 1824 г.
Трудность этих плаваний, кроме борьбы со льдами, увеличивалась еще отсутствием верных карт. Бриг, попадая два раза на неизвестные мели, едва не разбился: первый раз на совершенно открытом месте при выходе из Белого моря, а второй в Карском проливе, где у брига вышибло руль и обратило в щепы часть киля. Примером неверности прежних карт может служить расстояние между мысами Канин и Святой Нос, обозначенное на карте 24–мя морскими милями более настоящего, и множество других неверностей, в числе которых было отсутствие обозначения опаснейших банок, лежащих на фарватере. Сроднившийся с опасностями и по характеру своему мало поддававшийся внешним влияниям, Литке описывает так одну из ночей плавания своего во льдах: «беспокойная ночь сия сделала глубокое на всех нас впечатление. Нас окружали со всех сторон мелькавшие сквозь мрак, подобно призракам, ледяные исполины; мертвая тишина прерываема была только плеском волн о льды, отдаленным грохотом разрушающихся льдин и изредка глухим воем моржей; все вместе составляло нечто унылое и ужасное»…
В 1820 году отправлены были две экспедиции под начальством лейтенантов Врангеля и Анжу с целью продолжения гидрографических работ 30 и 40–х годов XVIII века. Предполагалось описать берег океана от Шелагского мыса до Берингова пролива с устьями впадающих на этом пространстве рек, а также сделать съемку близлежащих островов и удостовериться, не находится ли против этого берега еще и других, более отдаленных. Работы обеих экспедиций начались в 1821 году. Врангель из Нижне—Колымска дошел до Шелагского мыса, а помощник его мичман Матюшкин до мыса Островного, в земле чукчей. Потом они оба вместе на нартах, запряженных собаками, проезжали по замерзшему океану в разных направлениях и, осмотрев пространства до широты 70°52', никаких признаков земли не заметили. Осмотрев группу Медвежьих островов, они возвратились в Нижне—Колымск. Отсюда сам Врангель отправился для описи вверх по Колыме, Матюшкина с доктором Кибером послал к Большому и Малому Анюям, а штурману Козмину поручил продолжать съемку океанского берега. Весной 1822 года Врангель с Матюшкиным и Козминым повторили поездку по льду и, доезжая до широты 72°2', также никаких новых островов не открыли.