Страница 10 из 64
— Действительно, — сказала она наконец, видя нетерпение присутствующих, — магистр ведет себя странно. То стоит с армией на месте, то движется к Ревелю, то вообще уходит на восток, постоянно возвращаясь к Рингену. Его дух сломлен, он не может вести рыцарей к победе.
— А победа лежит в полевом сражении, — Фелькензам сжал кулаки, — в честном лобовом столкновении, без всяких хитроумных маневров, осад и пушечной пальбы. Рыцарская армия в состоянии сломить первую же рать, что сунется на восток от рубежей Наровы. А славная победа вдохновит наших союзников на помощь изнемогающей Ливонии.
— Хорошая взбучка вселит мужество в сердца паладинов Запада, — поддакнул посланец Батория, — и может послужить уроком русскому царю. Глядишь, он удовлетворится устьем Наровы.
— Не бывать этому, — вскричал Фелькензам. — Случись небесам даровать нам победу в полевом сражении — и мы осадим Нарву!
— Осадить-то осадите, — пожал плечами поляк, — только без инженеров, новых пушек и свежего войска вряд ли возьмете.
— Чтобы все это было, — вновь заговорила Гретхен, — требуется разбить авангард московитской орды. После этого помощь золотом и людьми Ливонии обеспечена.
— Так вы готовы оказать требуемое влияние на магистра, фрау?
Священник буравил Гретхен своими маленькими глазками. «Смотри-смотри, — усмехалась та. — Давно ли вы называли нас ведьмами и ведьмаками? Жгли на кострах, обвиняя то в язычестве, то в вере в сатану, то в ереси? А теперь униженно молите о помощи».
— Я уверена, что и семи дней не пройдет, как рыцарь Фелькензам возглавит ливонскую армию…
— И при этом не нужно будет хоронить магистра, собирать капитул или ввергать его в узилище?
— Разумеется, нет.
Фелькензам рукавом стеганого кафтана утер лоб и повернулся к посланнику Батория.
— Придут ли нам на помощь ваши хоругви?
Гретхен напряглась. Момент был весьма и весьма щекотливый. Но южный «добрый сосед» не оплошал.
— Вступать в открытую войну с Московией мы не можем, — откашлявшись, четко произнес он, — пока не решится тяжба о престолонаследии в Литве и Польше.
Фелькензам хотел что-то возразить в свойственной ему бескомпромиссной манере, но его собеседник не дал себя перебить, возвысив голос:
— Однако я имею высочайшее дозволение отпустить в вашу армию саксонских аркебузиров и богемских пикинеров.
— Наемник — он и есть наемник, — подтвердил второй «добрый сосед Ливонии». — Из-за них Иоанн не станет объявлять войну. Скорее всего, просто не заметит их присутствия. У вас ведь тоже встречаются и валлоны, и французы, и скандинавы, рыцарь Фелькензам?
— Хватает у истинной веры и таких защитников, кто служит мечом и копьем не за звонкую монету, — надменно ответил ливонский кавалер.
— Готовы ли вы возглавить христианскую рать? — спросила Гретхен.
— Разумеется, да хранит меня от робости Небесное Войско!
— Таким образом, — подытожила фрау, — все, что должно было прозвучать под этими сводами…
Тут она с милой улыбкой посмотрела наверх, где невидимые снизу уши прильнули к специально устроенным слуховым отверстиям.
— Уже отзвучало. Позвольте мне отдохнуть, дабы затем отправиться в ставку магистра для решения нашей основной проблемы.
И она двинулась в сторону отведенной ей комнаты.
Тут же поднялся литвин.
— Хозяин, конь мой готов к дороге?
— Вы двинетесь в такую рань? Разумеется, сынишка сейчас оседлает.
Поляк шевельнул усами и осушил свой кубок.
— Пора и мне в дорогу.
Фелькензам, явно рассчитывавший на попойку в рыцарском кругу после утомительных переговоров, с ненавистью уставился поверх чаши на кислую физиономию священника, оставшегося за столом.
— Тогда и я отправлюсь к войскам, — выдавил он. Не прошло и получаса, как он и литвин домчались до развилки тракта.
— Удачи в битве! — услышал Фелькензам, когда его спутник повернул к югу.
Когда стук копыт тевтонской лошади растворился в утреннем тумане, литвин повернул коня на юг.
Выспавшись кое-как, в дорогу тронулся и священник. Поляк несколько миль пытался развлекать его сальными анекдотами из жизни краковской знати, но вскоре начал скучать и пристроился к каравану купцов, спешивших увезти товары подальше от охваченных войной земель.
А в харчевне Гюнтера тайная вечерня продолжалась.
Пятеро членов верховного судилища Фемы выслушали от Гретхен все нюансы разговора в нижнем помещении.
— Согласится ли магистр отдать войска Фелькензаму? — спросил первый.
— Это — самая легкая часть задачи, — безмятежно улыбнулась Гретхен. — Он просто занеможет, а рядом окажется та, кого он так желал все эти годы.
— Главное вам, фрау, — наставительно сказал второй, — не заиграться в эту интрижку. Вы нам нужны подле Батория, а не в палатке этого ветхого вождя ветхого рыцарства.
Гретхен криво усмехнулась.
— Вряд ли меня позабавит и надолго отвлечет от дел этот походный роман.
Третий член Шемгерихта оглядел своих коллег.
— Все ли мы взвесили, братья? Ведь принятые нами решения изменят очертания мира в северной Европе на многие годы, если не на века?
— Но и предотвратят еще большие изменения, — возразил четвертый, — угодные одним только московитам. В чем твоя тревога, брат?
Последний из верховного судилища ответил:
— Мне и самому тяжело признать, что Орден, великое детище Крестовых Походов, усмирявший варваров и продвигавший столетиями цивилизацию на Восток, должен погибнуть. Но мы, как никто в мире, знаем — он прогнил изнутри, немощен, ненавистен соседям. Его рыцари стали тенями, призраками на кладбище древней Европы, пугалами в давно заброшенном поле.
Возразивший второму печально кивнул головой, признавая правоту говорившего.
— Армия московского царя рано или поздно уничтожит Орден, варвары закрепятся на всем протяжении его морских владений, и тогда не найдется силы, способной загнать их назад, за прежние рубежи.
— Фрау хочет нам что-то сказать, — с бледным подобием улыбки на устах заметил первый из незримых владык Ливонии, — да и по праву — ведь идея принадлежит ее светлой голове.
Гретхен слегка смутилась, что с ней случалось крайне редко. Как высоко бы она ни парила, эти пятеро даже для нее были недостижимыми.
— За последние века часть дикарей удалось цивилизовать, — сказала она. — Молодые племена, живущие к югу от Ливонии, сделали свой выбор в пользу Запада. Может статься, в этом и была историческая роль Ордена, кто знает? Им следует сделаться наследниками великой идеи — держать восточного дьявола за стальными засовами и острыми рогатками.
— Да и вождь их, молодой Батори — подает бо-ольшие надежды, — заметил четвертый безымянный член Фемгерихта. — Некогда я знавал Елизавету Батори… Весьма, весьма была экстравагантная особа.
«Да сколько же тебе лет, — ужаснулась Гретхен. — Елизавета купалась в кровавых ваннах и выкалывала глаза служанкам золоченной шпилькой… э-э… довольно давно»…
— Открытое вмешательство польско-литовских войск в войну, да еще и без всякого повода, — продолжил мысль первый, — вызвало бы немалые кривотолки в Европе.
— А не получится ли так, — спросил первый, — что наш паладин разобьет русских?
— Что же, честь ему тогда и хвала, — откликнулась Гретхен. — Только вряд ли. Но если вдруг — то московиты станут слабее, и Баторию будет легче отогнать их от Балтийского Моря.
— Ну не Роланд же он, и не Карл Великий, в самом деле! Одним мечом сразить сотни полков — право, мы начинаем верить в сказки. — Третий руководитель Фемы встал и потянулся. — Разобьет головной полк, и что с того? За ним придет следующий, потом еще два, потом три. Нет, рыцарство тевтонское не может победить в этом противостоянии. Давид и Голиаф — весьма интересная сказка, только великан вооружен пищалью и пушкой, а праща нашего героя давно сгнила, и снаряды не пробивают броню.
— Фрау, — торжественно сказал первый, — Фемгерихт благодарит вас за ваши дела, мысли и слова. Лучшего исхода и ожидать не приходится. Один бой, одно поражение, один новый король в соседней стране — и здешние земли останутся за Западом, а не за Востоком.