Страница 61 из 80
Так у Наполеона появилось двое русских детей, а у Мортье и Мийо — по 9. Об этом жизненном казусе, произошедшем в оккупированной французами и сгоревшей Москве, вряд ли стоило бы вспоминать почти через 200 лет, если бы он не высветил очень непростой аспект будней войны, когда грань, разделяющая людей на «своих» и «врагов», временами исчезает. Именно это произошло в истории с московским Воспитательным домом в 1812 г.
Как известно, московский Воспитательный дом был учреждён по инициативе И.И. Бецкого в 1763 г. для «приёма и призрения подкидышей и бесприютных детей». Огромный комплекс Воспитательного дома, настоящее воплощение идей Просвещения, занимал целую квадратную версту на набережной Москвы-реки. Ко времени вхождения в Москву неприятеля 333-и взрослых воспитанника (143 мальчика и 190 девочек) были эвакуированы в Казань. Однако в Москве продолжало оставаться 1125 воспитанников и воспитанниц младше 11 лет. Их было решено оставить до того момента, «пока опасность не станет неизбежной»[797]. Таково было секретное распоряжение вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, августейшей покровительницы богоугодных заведений.
В течение августа главный надзиратель Воспитательного дома действительный статский советник 60- летний Иван Акинфиевич Тутолмин ежедневно осведомлялся у главнокомандующего Москвы Ростопчина о положении дел. Однако вплоть до самого последнего момента — до вечера 1 (13) сентября, когда стало известно о решении русского командования оставить столицу, Ростопчин, как можно понять, убеждал Тутолмина в отсутствии явной опасности и тянул с эвакуацией. Таким образом, ко времени вступления французов в Москву 2(14) сентября и началу грандиозного пожара Тутолмин и 1125 маленьких воспитанников оказались лицом к лицу с одним из величайших бедствий новой истории. Ситуация усугублялась тем, что в городе началась паника, сопровождаемая грабежами и убийствами.
И.А. Тутолмин. Неизвестный художник. Первая четверть XIX в.
Разгул вседозволенности охватил и служителей Воспитательного дома. «Войска наши кабаки разбили, народ мой перепился, — так описывал ситуацию 2(14) сентября Тутолмин в письме почётному опекуну И.Н. Баранову, — куда не сунусь, всё пьяно: караульщики, рабочие, мужчины и женщины натаскали вина вёдрами, горшками и кувшинами». Тутолмин «вино лили, а их бил и привёл в некоторый порядок»[798].
Опасаясь более пьяного патриотизма московской черни и уголовников, нежели входивших в город французов, Тутолмин бросился в Кремль, куда в 4 часа дня вошли войска Наполеона[799]. Выйдя к Кремлю со стороны храма Василия Блаженного, Иван Акинфиевич и его помощники увидели как через Спасские ворота выходят на площадь густые колонны неприятельских войск. Протиснувшись между солдатами, которые их не останавливали, они попали в Кремль и «через 50 шагов» встретили какого-то наполеоновского генерала[800]. Этот генерал, выслушав просьбу Тутолмина о защите Воспитательного дома, предложил обратиться к только что назначенному военным комендантом дивизионному генералу А.Ж.О.А. Дюронелю. Остановив проходившего возле колокольни Ивана Великого жандармского офицера, генерал приказал ему доставить Тутолмина к губернатору. Хотя и с трудом, но Дюронеля всё же удалось найти. В ответ на просьбу Тутолмина взять под свою защиту грудных детей и малолетних, французский губернатор выделил охрану из 12-ти конных жандармов при одном офицере. Вечером 2(14) — го, уже в сгустившихся сумерках, видя вокруг себя разнузданные грабежи, Тутолмин и его помощники с 13-ю конными жандармами возвратились в Воспитательный дом. Солдаты, которых выделил Дюронель, были так называемыми элитными жандармами — высокими крепкими людьми в больших медвежьих шапках на головах и сидевших на крупных красивых лошадях. Тутолмин быстро организовал для них хороший стол. Жандармы «пили и ели аппетитно»[801]. Главный надзиратель отвёл им для ночлега лучшее место — «в докторской квартире». Однако в ночь со 2(14) — го на 3(15) — е жандармы решили спать возле своих лошацей и устроились на сене. Одного часового они поставили у «кор-де-ложского двора»[802].
Вид Москвы. Воспитательный дом. Рис. И. В. Мошкова. 1800-е гг.
В ночь на 3(15) сентября в Москве начались сильные пожары, которые не утихали вплоть до 6(20) сентября. Воспитательный дом был «со всех сторон окружён пламенем». С началом пожаров Тутолмин заставил всех своих служителей и даже малолетних воспитанников постоянно быть наготове, и не мешкая тушить возникавшие то тут, то там очаги возгорания. Примыкавшие к Воспитательному дому деревянные заборы и строения, которые загорелись или могли загореться, были разобраны. К счастью, несмотря на приказ Ростопчина вывезти из Москвы все пожарные трубы (то есть пожарные насосы)[803], 4 пожарные трубы Воспитательного дома остались в неприкосновенности и помогли отстоять дом от пожара.
3(15) сентября в Воспитательный дом приехал генерал-интендант Великой армии М. Дюма. Он осмотрел помещения и распорядился возле лабазов, примыкавших к главным корпусам, строить печи «для печения хлебов». Однако их так и не начали строить[804].
К вечеру 4(16) сентября поднялся сильный ветер, усугублённый мощным вихрем из-за возникавшей вследствие пожара разницы температур. Вначале загорелось здание аптеки, затем — конюшни, сараи и погреба, окружавшие главные корпуса. Огонь перекинулся даже на угол одного из корпусов. Корпус отстояли, но все остальные строения, в том числе аптека, сгорели[805].
Как мы уже знаем, 4(16) сентября Наполеон, спасаясь от пожаров, покинул Кремль и перебрался в Петровский дворец. 6(18) сентября, когда пожар, уничтоживший 2/3 русской столицы, стал стихать, французский император решил возвратиться в Москву. В тот же день он объехал большую часть города, пытаясь оценить последствия пожара и навести некоторый порядок. Двигаясь по набережной Москвы-реки от Москворецкого моста в сторону Яузы, Наполеон поравнялся с Воспитательным домом. «Император проезжал по большой набережной Москвы-реки, — писал секретарь-архивист Наполеона Фэн, — и среди этих сцен боли он увидел, что Воспитательный дом остался цел. Он обратился к своему секретарю-переводчику Лелорню: “Поезжайте и посмотрите от моего имени, — сказал он, — что сталось с этими маленькими несчастными”»[806]. Это событие будет иметь в дальнейшем важные последствия.
Обстоятельства, связанные с попытками Наполеона вступить в переговоры с русским императором Александром через Тутолмина, отечественные историки воспроизводят исключительно по донесению Тутолмина Александру I от 7(19) сентября и по его же донесению вдовствующей императрице Марии Фёдоровне от 11(23) ноября 1812 г.[807] Напротив, в зарубежной историографии авторы чаще всего ссылаются только на записки Фэна[808].
Однако при сопоставлении русских и французских материалов возникает хотя и похожая, но в деталях не совпадающая картина. Начнем с того, что по Тутолмину Наполеон проезжал возле Воспитательного дома 5(17) сентября в районе двух часов дня. Тутолмин явно ошибается в отношении числа. Все говорит за то, что 5(17) сентября Наполеон весь день оставался в Петровском дворце, а объезд им города был произведен на другой день, то есть 6(18) — го. В то же время час, который указал Тутолмин, вероятно, точен. Но главное противоречие применительно к 6(18) сентября возникает при утверждении о том, кого именно Наполеон отправил в Воспитательный дом засвидетельствовать признательность его надзирателю. Фэн утверждает, что это был Лелорнь д’Идевиль, который был встречен Тутолминым с большой радостью и даже обласкан детьми, в то время как русские материалы говорят, что этим посланцем был Дюма. В данном случае прав оказывается Тутолмин. Конечно, Фэн получил от Лелорня вполне правдивую информацию о визите последнего в Воспитательный дом (напомним, что помимо всего прочего Фэн и Лелорнь были еще и близкими родственниками — сестра Лелорня была замужем за Фэном), но это относилось к следующему дню — к 7(19) сентября![809]
797
Ведомость о числе воспитанников. 6 сентября 1812 г. Копия // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 79.
798
И.А. Тутолмин — И.Н. Баранову. Москва, ноябрь 1812 г. С. 457.
799
Вместе с Тутолминым были «экономический помощник» Зейпель и сын коллежского регистратора Петра Христиани, который хорошо говорил по-французски.
800
Кто это был? Ф.М. Дюфур, командовавший после ранения Л. Фриана 2-й пехотной дивизией, или бригадный генерал А.Б.Ж. ван Дедем де Гельдер, командир 2-й бригады той же дивизии, либо кто-то из кавалерийских генералов, сказать точно невозможно.
801
События 2(14) сентября описаны по: И.А. Тутолмин — И.Н. Баранову. С. 457–458; И.А. Тутолмин — Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л. 60об.-61. Эти 13 жандармов, находившиеся в Воспитательном доме с вечера 2(14) до 6 (20) сентября, когда их сменили более 300 жандармов, съели и выпили на 687 р. 17 1/2 коп. Они ели телятину, ветчину, копченые языки, грибы, прованское масло, сахар, масло, хлеб и картофель. Пили кофе, чай, пиво (3 бочки), вино, водку и ром (Расходы на содержание 12 жандармов с офицером, прибывших 2 сентября. Копия // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 87). Прибывшие 6(20) числа 300 жандармов также отличались завидным аппетитом. Отметим только, что они успели выпить 110 бутылок пива, 15 бутылок цымлянского и 30 бутылок красного вина (Там же. Л. 88).
802
Корделож или кор-де-лож — центральный корпус Воспитательного дома. Главные строения Воспитательного дома в 1812 г. представляли собой квадратный корпус, в центре которого находился обширный двор (позже будет закончен еще один такой же квадратный корпус), и корпус (корделож) с двумя церквями, который выступал к набережной Москвы-реки. На противоположной стороне от корделожа размещалось родильное отделение, а далее — центральный подъезд (с улицы Солянки). Перед «квадратом» и корделожем, выходя на набережную, были разбиты парки. Главные строения Воспитательного дома (значительно перепланированные внутри и с упрощённой фасадной отделкой) сохранились до наших дней. Сейчас здесь размещается Военная академия ракетных войск стратегического назначения им. Петра Великого.
803
Бумаги, относящиеся… Ч. 1. С. 96. В «Правде о пожаре Москвы» Ростопчин открыто признался, что приказал вывести из города 2100 полицейских пожарных и 96 труб (Rostopchine F.V. Op. cit. Р. 11).
804
И.А.Тутолмин — Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.62.
805
И.А.Тутолмин — И.Н.Баранову. С. 458–459. В официальном отчёте, составленном для Марии Фёдоровны и помеченном 11- м ноября 1812 г., Тутолмин написал: «…когда я с подчинёнными моими и с помощью пожарных труб старался загашать огонь, тогда французские зажигатели поджигали с других сторон вновь» (И.А.Тутолмин — Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л. 62об.). Эта фраза из официального отчёта Тутолмина будет в дальнейшем широко использоваться во многих трудах отечественных авторов как неопровержимое свидетельство организации московского пожара французами. Между тем, все другие материалы, связанные с Воспитательным домом, в том числе и свидетельства самого Тутолмина, не подтверждают этого заявления. Умный, и по-стариковски лукавый, главный надзиратель включил эту фразу в отчёт потому, что «так хотелось начальству».
806
Fain A.J.F. Op. cit. P. 99. Как мы увидим далее, Фэн ошибается. Наполеон отправил 6(18) сентября в Воспитательный дом главного интенданта Дюма. В первый раз Наполеон был возле Воспитательного дома тремя днями ранее; тогда Дом уже охраняли 13 элитных жандармов.
807
Михайловский-Данилевский А.И. Описание Отечественной войны. 1840. Ч. 2. С. 66–67. С. 66–67; Богданович М. И.Указ. соч. С. 319–320.
808
См., например: Olivier D. Op. cit. Р. 120–122; Austin Р.В.Ор. cit. Р. 56. Д. Оливье использовала краткий отрывок из донесения Тутолмина Александру I, но взяла его из книги Е.В.Тарле (?!).
809
Между прочим, Фэн допускает и еще одну неточность. Вначале он утверждает, что «главный директор» приюта эвакуировался вместе с детьми старше 12 лет, а оставшийся Тутолмин был «помощником директора». Однако позже Тутолмин у Фэна все же оказывается «директором». Должность Тутолмина называлась «главный надзиратель».