Параллельно любви

— Не без этого, — кивнула Нина.

Марина присела и облокотилась на стол.

— Я даже не надеюсь, что всё это закончится хорошо. Я, лично, никакого выхода не вижу.

— А тебе и не надо. Пусть Лёшка его видит.

Марина помолчала, размышляя, потом посмотрела на подругу и улыбнулась.

— Ладно, хватит про проблемы. Как у вас с Томилиным дела?

Башинская разулыбалась.

— О, Томилин — это нечто. Мариш, он так меня веселит. Представляешь, вчера купил мне цветы. Огромный такой букет. — Нина звонко рассмеялась, а Марина удивилась.

— Что ты так веселишься? Это же здорово.

— Конечно, — не стала Нина спорить. — Правда, я накануне очень долго ему рассказывала о том, что у меня аллергия на лилии, я чихаю, ты же знаешь, но, наверное, переборщила, их он мне и купил.

Марина тоже рассмеялась.

— И что ты ему сказала?

— Ничего. Сунула букет под нос Брюсу, тот чихнул, и цветы были выдворены на лестничную клетку.

— А, так ты смирилась с его любовью к собаке?

— Что делать… Тебе проще, твоя соперница пришла, гадостей наговорила — и Лёшка твой. А мне что делать?

— Я уверена, что ты справишься.

— Конечно, справлюсь. Но домработницу всё-таки придётся поменять. Не нравится мне эта девица, только и слышно — да, Фёдор Евгеньевич, нет, Фёдор Евгеньевич.

— Так ты собираешься здесь обосноваться? Всерьёз?

— А почему нет? Замуж хочу, и не просто замуж, а за Томилина. Он меня заинтриговал. Да и ему нужна такая жена, как я. Ты знаешь, что он собирается открывать филиал в Финляндии? Выходит на мировой рынок!

— Ну, конечно, — фыркнула Марина, а Нина неожиданно обиделась.

— Что? Я вполне серьёзно.

— А чем он занимается? Мне Лёша говорил, а я забыла.

— Транспортными перевозками. Очень прибыльный бизнес, между прочим.

— Верю, ты умеешь выбирать.

Они обменялись понимающими взглядами, а Нина усмехнулась.

— Вот вроде комплимент мне сказала, а чувствую, что радоваться мне не стоит.

Марина рассмеялась.

На кухню пришёл Антон, пооглядывался, посмотрел на Нину, которая ему подмигнула, но он равнодушно отвернулся и уцепился ручками за край стола. Подпрыгнул, пытаясь увидеть, что там. Марина поманила его к себе.

— Как он на Асадова похож, — покачала головой Башинская, с умилением разглядывая мальчика, которого подруга усадила к себе на колени. — Глазами особенно.

— Да. — Марина пригладила тёмные волосы у Антона на макушке, потом ложечкой зачерпнула варенье и поднесла к губам ребёнка. Антон рот открыл, а когда варенье проглотил, причмокнул губами и заулыбался. — Вкусно? — рассмеялась Марина и мальчика поцеловала, а тот указал пальчиком на варенье.

— Есё.

Нина тоже засмеялась.

— Весь в папу. Ещё! Да, Антон Алексеевич?

Юля вошла на кухню, посмотрела на них и упёрла руки в бока.

— Антон, мы же играем в школу! Пойдём.

— Юля, — Марина укоризненно посмотрела на неё. — Он же маленький, он устал уже. Дай ему отдохнуть. Садись, попей чаю. Я варенье достала клубничное.

Юля вытаращила на неё глаза.

— Клубничное? Тётя Лера говорила, что оно на самый важный случай. У нас важный случай?

— Очень важный, садись давай. — Нина придвинула ей стул и налила чаю. Потом придвинулась к девочке. — Что, Юль, взяла мелкого под опеку?

Юля облизала ложку и важно кивнула.

— Он же ничего не умеет, тётя Нина! Он даже буквы ни одной не знает, а я его учу.

— Ух ты. И чему научила?

— Мы уже две буквы выучили. А и Б. Антон, скажи А. — Девочка посмотрел на него в ожидании. Антон моргнул, потом сказал:

— Есё.

Нина рассмеялась, а Марина изо всех сил постаралась сохранить серьёзное выражение на лице. А Юля расстроено покачала головой.

— Как же ты будешь читать книжки? Ты же ничего не запомнил!

— Юль, он ещё очень маленький, он даже говорить толком не умеет, а ты ему про буквы рассказываешь.

— Мама, — Юля посмотрела на неё в полной растерянности, — а как же он будет говорить слова, раз он буквы не знает? Мы же буквы говорим, нам учительница так говорила.

— Воот, — протянула Нина, размазывая варенье по своему блюдцу, — она ещё даже в школу не пошла, а ей уже рассказали, что мы буквы говорим и какие… Бедные дети.

— Ты говоришь то же самое, что и Лёшка, — поддакнула Марина, а Башинская вдруг замерла, затем осторожно переспросила:

— Да?

— Да.

— Кошмар какой, я начала думать, как Асадов.

Если бы не пребывание в постоянном ожидании, то жизнь могла стать вполне счастливой и спокойной. За неделю их с Алексеем новая жизнь — вместе, с детьми, приобрела свои особенности, свои прелести, свои острые углы, которые они старательно огибали, наученные долгим опытом жизни врозь. Сложился определённый порядок, хотя кому-то это может показаться глупым, времени прошло всего ничего — что такое неделя? Семь коротких дней. Но когда ты ошибаешься в первый день и начинает плакать ребёнок, то на следующий день ты тактику меняешь, убеждаешься, что в этот раз ты оказался более прозорливым, то и дальше ты действуешь, учитывая свои ошибки и стараясь их больше не повторять. И вот проходит неделя, а у вас в доме уже действует особое расписание, подстроенное под двух маленьких детей, которые теперь самое важное, что есть в жизни. Одну нужно возить на занятия в школу, потом на гимнастику, к другому вставать по ночам и кормить с ложечки. Всё это было так странно, непривычно, но удивляться было некогда, слишком много забот появилось.

В один из дней Алексей привёл молоденькую девочку, которую представил, как Машу и очень долго и громко поражался тому, как та могла позволить себя уволить в его отсутствие.

— Кто тебе зарплату платит, в конце концов? Что ты разобиделась и убежала сразу? Надо было мне позвонить.

— Да я не обижалась, Алексей Григорьевич, просто Софья Николаевна… — Маша замолчала на полуслове и уставилась на Марину.

— Маша, я хочу, чтобы ты запомнила, — продолжил Асадов, не обращая внимания на смятение, которое испытывала девушка, — ты няня моего сына, я тебе плачу, и я тебе доверяю. Что бы в дальнейшем не происходило, ты должна быть рядом с Антоном. И уволить тебя никто, кроме меня, права не имеет. Ты запомнила?

— Запомнила, Алексей Григорьевич, — несколько затравленно проговорила Маша, а Марина из-за её спины показала Лёшке кулак.

— Что ты девочку пугаешь? — укоризненно проговорила она, когда Маша ушла в детскую и увела с собой Антона, который запрыгал от радости, увидев её.

— Я накричал на неё?

— Этого и не требовалась, она и так тебя боится.

— Вот уж глупости, — фыркнул Асадов. Потом совсем другим тоном поинтересовался: — Как она тебе?

Марина развела руками.

— Она няня твоего сына, сам же сказал — ты ей доверяешь. Значит, всё хорошо.

Он присел на край стола и сложил руки на груди.

— Если так получится… что Антон будет жить с Соней… Об этом ведь надо думать, да? В этом случае я должен быть уверен, что за ним присматривают должным образом. А никому кроме Маши я его не доверю.

— Тогда тем более. Что ты меня спрашиваешь?

Алексей достаточно возмущённо фыркнул.

— А что, я не могу спросить тебя?

Марина улыбнулась и погладила его по плечу.

— Можешь. Спрашивай.

Маша чувствовала себя достаточно скованно, к Марине обращаться стеснялась, даже по поводу Юли, разговаривала либо с Калерией, либо с Алексеем, а когда Марина застала её на кухне пьющей чай, жутко перепугалась. Уставилась испуганно и тут же обернулась на Калерию, но та только рукой на неё махнула, когда Маша попыталась подняться из-за стола.

— Сиди, что ты вскочила. — И глянула на Марину. — Что ты девочку напугала?

— Я не буду больше, я на минутку. Маша, вы с детьми побудете, да? Мне нужно съездить по делу, всего на пару часов.

Маша снова со стула привстала.

— Конечно, Марина Анатольевна.

А Калерия оглянулась через плечо.

— Опять тебя с работы дёргают?

— Я всего на пару часов, — заверила её Марина. — Не задержусь.