Страница 6 из 113
Затем Булгакову предложили написать прозу. И в июле 1932 года он подписывает договор на книгу о Мольере для серии «Жизнь замечательных людей». Идет к концу подготовка «Мертвых душ» — без «Рима» (Булгаков мечтал дать пролог в Риме), без роли «Первого», в которую он вложил столько фантазии и мастерства. И все-таки — идут к премьере «Мертвые души», разумеется, гоголевские и вместе с тем — булгаковские. Гоголь в прочтении Михаила Булгакова…
И уже возникает как бы дрожащим маревом в воздухе надежда на возвращение «Бега». И воображение обращается к сожженному «роману о дьяволе»…
Судя по первой и, так сказать, ретроспективной записи в публикуемых дневниках, Булгаков и Елена Сергеевна встретились снова, на этот раз навсегда, около 1 сентября 1932 года.
И об этой встрече Елена Сергеевна рассказывала немного по-разному. М. С. Матюшиной: «…Я не видела Булгакова двадцать месяцев (она любила, как и Булгаков, круглые числа; на самом деле от времени их разлуки прошло восемнадцать месяцев с небольшим. — Л. Я.), давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что, когда я первый раз вышла на улицу, я встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: «Я не могу без тебя жить». И я ответила: «И я тоже»».
Примерно так же запомнила рассказ Елены Сергеевны и Владимира Уборевич, говорившая мне задолго до публикации записей Матюшиной: «…Она вышла и вдруг встретила Булгакова.
Помните, в романе, как мастер встретил Маргариту, в переулке? Мне всегда кажется, что это описана их вторая встреча…»
Перед самой последней и окончательной правкой романа встреча мастера и Маргариты была описана чуть подробнее. Может быть, Булгаков потом снял слишком памятные подробности?
«Из кривого переулка мы вышли в прямой и широкий, молча, и на углу она беспокойно огляделась. Я в недоумении посмотрел в ее темные глаза, а она ответила так:
— Это опасный переулочек, ох, до чего опасный, — и, видя мое изумление, пояснила: — Здесь может проехать машина, а в ней один человек…
— Ага, — сказал я, — так, стало быть, надо уйти отсюда.
И мы быстро пересекли опасный переулок, где может проехать какой-то человек в машине.
— А вы боитесь этого человека?
Она усмехнулась и поступила так: вынула у меня из рук цветы…»
А театровед Н. Ю. Голикова (в начале 60-х годов совсем молоденькая аспирантка ГИТИСа, часто бывавшая у Елены Сергеевны) запомнила другой рассказ. По этой версии, Елена Сергеевна, вдруг узнав, что у Булгакова беда — какая-то угрожающая статья в газете, — бросилась к нему… И эта версия («бросилась к нему»), пожалуй, перекликается с сохранившимся свидетельством самого Булгакова. 6 сентября 1932 года он писал Е. А. Шиловскому: «Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной по ее вызову, и мы объяснились с нею. Мы любим друг друга так же, как любили раньше» (курсив мой. — Л. Я.).
Итак, они встретились.
И снова двухтомничек «Белой гвардии» сыграл роль дневника. На обороте последнего листа первого тома Булгаков сделал две новые записи: «Несчастие случилось 25.II.1931 года» (конечно, дата их разрыва) и «А решили пожениться в начале сентября 1932 года. 6.IX.1932 г.» В середине томика, на с. 66, в главе 15-й, там, где слова романа: «…и в сентябре произошло уже не знамение, а само событие…» — поставил звездочку — знак отсылки — и наискосок, через весь текст:
«С каковым сентябрьским событием, дорогая Люся, тебя и поздравляю!
В ночь на 7-е сентября.
Москва. 1933 год».
1933 год… Ошибка в дате? Или их первая годовщина?
Впрочем, он сделает здесь еще одну запись — в середине второго томика, на с. 73: «3.XI.1934 г. Мое самое большое желание выучиться по-английски; тогда я говорил бы тебе: I …» (вероятно: I love you).
11 сентября они написали о своем решении пожениться ее родителям в Ригу и Ольге, гостившей у родителей.
Екатерина Ивановна Буш (Лоли), Женя Шиловский, Елена Сергеевна. 20-е годы.
«Мои дорогие и бесконечно любимые, — писала Елена Сергеевна, — не знаю, рассказывала ли Вам Оленька о том, что произошло полтора года назад в моей жизни. Но из того, что случилось сейчас, Вы поймете, насколько это серьезно. Я расхожусь с Евг. Ал. и выхожу замуж за Михаила Афанасьевича Булгакова. Мы будем жить втроем: он, я и Сережа. Женичка остается с Евг. Ал. Расстаемся мы с Евг. Ал. исключительными друзьями, друзьями на всю жизнь. Я буду постоянно приходить домой, т. е. к Женичке, Евг. Ал. и Оленьке, которую Евг. Ал. очень просит остаться жить у него. Ему было бы очень больно, если бы ты, Оленька, не согласилась на это.
Как ты сама понимаешь, Оленька, с Любашей у меня тоже самые тесные и любовные отношения. Она будет жить вместе с нами до тех пор, пока ее жизнь не устроится самостоятельно. Это зависит от того, сможет ли близкий ей человек устроиться так, чтобы они могли жить вместе. Он сейчас в Маньчжурии.
В смысле бытовом — М. А. этим летом выплатил деньги за квартиру. Она скоро будет готова…
Вы сами понимаете, мои любимые, что сейчас на душе у меня и тревога и боль. Но вместе с тем, полтора года разлуки мне доказали ясно, что только с ним жизнь моя получит смысл и окраску.
Мих. Аф., который прочел это письмо, требует, чтобы я приписала непременно: …тем более что выяснилось, с совершенной непреложностью, что он меня совершенно безумно любит.
Ну, итак, целую Вас, мои дорогие. Ваша Люси».
Елене Сергеевне хотелось, чтобы ее любовь не повредила никому, и окружающие, должно быть, обещали ей это, но выполнить, конечно, не могли. Роман Любови Евгеньевны, как и следовало ожидать, оказался мифом, никакой «человек» не собирался «устраивать» ее судьбу, и только в предсвадебной лихорадке у счастливых любовников могла родиться идея жизни с Любовью Евгеньевной «вместе».
Было же вот что: Булгаков снял для своей бывшей жены комнату в «доме вахтанговцев»; год спустя она вернулась на Большую Пироговскую, но не в квартиру Булгаковых, а в другую, специально отремонтированную для нее квартиру этого дома; раз или два побывала у Булгаковых (см. упоминания в дневниках 24 сентября и 13 ноября 1933 г.); впоследствии, на новой их квартире, в Нащокинском переулке, не бывала совсем. Впрочем, по ее рассказам, Булгаков иногда звонил ей. Какое-то время помогал деньгами.
Ольга Сергеевна, испытывая на прочность благородство и терпение Шиловского, в Ржевском осталась: все-таки она была родной тетушкой Жене Шиловскому-младшему. И только после вступления Е. А. Шиловского в новый брак, точнее, после рождения у него ребенка в новом браке, ей пришлось искать другую квартиру.
4 октября 1932 года Булгаков и Елена Сергеевна «обвенчались в загсе». Свадебным путешествием для них стала поездка в Ленинград — по театральным, деловым, то есть самым интересным для обоих вопросам. А возвращаться пришлось в старую, опостылевшую ему квартиру на Большой Пироговской. Ожидание новой («М. А. этим летом выплатил деньги за квартиру. Она скоро будет готова») растянулось более чем на год. К тому же, пока строили, квартира, по выражению Лямина, «усохла», и вместо 60 кв. м в ней оказалось 47.
И все-таки… В новую квартиру переехали 18 февраля 1934 года. 6 марта Булгаков писал Вересаеву: «Замечательный дом, клянусь! Писатели живут и сверху, и снизу, и сзади, и спереди, и сбоку. Молю Бога о том, чтобы дом стоял нерушимо. Я счастлив, что убрался из сырой Пироговской ямы. А какое блаженство не ездить в трамвае! Викентий Викентьевич! Правда, у нас прохладно, в уборной что-то не ладится и течет на пол из бака, и, наверное, будут еще какие-нибудь неполадки, но все же я счастлив. Лишь бы только стоял дом».
И через несколько дней Попову: «Пироговскую я уже забыл. Верный знак, что жилось там неладно». Но точно ли только к квартире относятся эти слова? Ср. в «Мастере и Маргарите»: «Вы были женаты? — Ну да, вот же я и щелкаю… На этой… Вареньке, Манечке… нет, Вареньке… еще платье полосатое… музей… впрочем, я не помню» (курсив мой. — Л. Я.).