Страница 37 из 113
Марков пришел поздно и вошел в комнату как раз тогда, когда М. А. читал, что Комаров смеется странным смешком… Все засмеялись, увидев Маркова, и он тоже начал смеяться своим кудахтающим смехом. Получилось забавно.
Марков рассказывал, что в ложе (по-видимому, на «Анне Карениной») был разговор о поездке в Париж, что, будто бы, Сталин был за то, чтобы везти «Турбиных» в Париж, а Молотов возражал.
Да, пришло возмездие. В газетах очень дурно о Киршоне и об Афиногенове. «Большой день» уже — плохая пьеса.
Были в Большом театре. Когда шли домой, в Охотном ряду встретили Валентина Катаева. Конечно, разговор о Киршоне. Сказал, что будто арестован Крючков — секретарь Горького.
В «Вечерке» Крючков называется грязным дельцом. Значит, действительно правда, что арестован.
Вечером Калужские. Рассказывают, что Станиславский взбешен успехом «Анны Карениной», злобствует на Немировича. Сказал, что Театр надо закрыть на два года, чтобы актеров выучить системе.
М. А. в шутку сказал:
— Эх, не знаете вы, что вам дальше надо делать. Я бы мог указать такую инсценировочку, что вы будете засыпаны наградами!
Оля загорелась — какую?!
М. А. потом уверял меня, что она, наверно, скажет об этом Вл. Ив. всерьез. А ему страшно хотелось поддразнить их.
Шли по Газетному. Догоняет Олеша. Уговаривает М. А. пойти на собрание московских драматургов, которое открывается сегодня и на котором будут расправляться с Киршоном. Уговаривал выступить и сказать, что Киршон был главным организатором травли М. А.
Это-то правда. Но М. А. и не подумает выступать с таким заявлением и вообще не пойдет.
Ведь раздирать на части Киршона будут главным образом те, что еще несколько дней назад подхалимствовали перед ним.
Вечером на «Онегине». Хорошо поет Татьяну Кругликова.
На «Спящей красавице». Головкина танцевала в первый раз. После спектакля на Тверской столкнулись с Меликом, потом с Марковым.
Марков говорил, что Вл. Ив. похвалил два последних акта «Большого дня», когда Киршон представлял эту пьесу в МХАТ. А Маркову понравились первые два акта, а про третий и четвертый он сказал, что — слабые.
МХАТ тоже виноват в том, что в литературе и главным образом в драматургии хозяйничал Киршон.
У М. А. тяжелое настроение духа.
Впрочем, что же — будущее наше, действительно, беспросветно.
Оля сказала Немировичу, что «у Булгакова есть проект какой-то инсценировки», и тот очень хочет узнать этот проект.
Ровно ничего он не узнает, так как и проекта никакого нет.
М. А., Сережа и я — на концерте Эгона Петра в Большом зале консерватории. Блестящий пианист. Больше всего понравилось М. А. «У ручья» Листа.
Хмелева, Добронравова и Тарасову наградили званием народных артистов СССР, а Театр — орденом Ленина (последнее — вчера).
М. А. говорит:
— Ох, склока будет в Театре! Шевченко! Коренева! Ливанов!..
Заезжали навестить вдову Ильфа — не застали.
Зашли тут же к Петрову, но была дома только жена его.
Хорошая солнечная погода, проехались на речном трамвае по Москве-реке. Успокаивает.
Возвращаясь домой, встретили Тренева. Он рассказывал, что на собрании драматургов вытащили к ответу Литовского — зачем протаскивал пьесы Киршона и Афиногенова?!
Он будто бы кричал:
— Не я один!!
Тренев сказал, что МХАТу дано множество персональных орденов.
Вечером у нас Мелик с Минной. М. А. развеселился, рассказывал смешные вещи.
Обедали Ермолинский и Шапошников. Ермолинский рассказал, что на собрании вытащили Млечина. Тот начал свою речь так:
— Вы здесь говорили, что я травил Булгакова. Хотите, я вам расскажу содержание его пьесы?..
Но ему не дали продолжать. Экий подлец!
Предсказания М. А. оправдались: Книппер, говорят, заявила, что она уходит из Театра. А Ливанов сказал, что он вообще не будет играть, пока ему не дадут народного.
Днем М. А. разбирал старые газеты в своей библиотеке.
Вечером были у Троицких, там был муж Нины, видимо, журналист, Добраницкий, кажется, так его зовут. Рассказывал о собраниях драматургов в связи с делом Киршона.
М. А. твердо решил писать письмо о своей писательской судьбе. Дальше так жить нельзя. Он занимается пожиранием самого себя.
М. А. весь день пролежал в постели, чувствует себя плохо, ночь не спал. Такие вечера действуют на него плохо: один пристает, почему М. А. не ходит на собрания писателей, другой — почему М. А. пишет не то, что нужно, третья — откуда М. А. достал экземпляр «Белой гвардии», вышедшей в Париже…
Звонок Оли:
— Владимир Иванович ломает голову над юбилейной постановкой (к юбилею МХАТа в 1938 году). Ведь Мака делал инсценировку «Войны и мира»? Владимир Иванович ее не читал, хочет прочесть… Я сказала Владимиру Ивановичу — как же быть, ведь Булгаков не придет в МХАТ со своей пьесой, а Вы не пойдете к нему… А он ответил: нет, отчего же, я пойду… Так вот, официально от имени Владимира Ивановича спрашиваю — согласен ли Мака работать?
Я сказала, что М. А. болен, потом позвонит.
Когда мы с М. А. шли домой из Большого, куда он заходил, он мне — с малейшими деталями — рассказал, как бы это было, если бы он согласился делать эту работу: как заключался бы договор, как разговаривал бы Немирович по прочтении инсценировки, что было бы на репетициях, как вели бы себя актеры и т. д. После обеда я позвонила Оле и сказала:
— Миша просит передать, что после разгрома «Бега», «Мольера», «Пушкина» он больше для драматического театра писать не будет.
Оля сказала, чтобы я дала экземпляр инсценировки ей, так как в Музее нет его. Я ответила, что не дам — не стоит, инсценировка неудачная, тогда М. А. просили сделать для одного вечера, а «Войну и мир» нельзя делать для одного вечера, всегда получится только какая-нибудь одна линия — Наташи, или Пьера… Словом, не надо ее читать.
Главное, хотелось скорей закончить этот разговор, так как он волновал М. А.
Сегодня в газетах опубликованы награждения артистов МХАТа: пять орденов Ленина, масса орденов Трудового Знамени, знаков почета.
Назначение Книппер-Чеховой и Тарханова — народными артистами Союза, а Шевченко — народной артисткой РСФСР. Выплакали. Или вернее — выскандалили.
Вечером — у Вильямсов. Был и Шебалин. Очень приятно просидели при свечах до трех часов, а потом пошли пешком домой по пустынному ночному городу. Уже светало. Весенний рассвет и пустые улицы — хорошо.
Ездили днем в Большой — М. А. отвез свой отзыв о либретто «Арсен» — неудачное. А там оказалось, что уже подписан договор на либретто. Так зачем давать на отзыв?
Эти дни М. А. работает над письмом Правительству.
Сегодня в «Правде» статья Павла Маркова о МХАТ. О «Турбиных» ни слова. В списке драматургов МХАТа есть Олеша, Катаев, Леонов (авторы сошедших со сцены МХАТа пьес), но Булгакова нет.
Вечером были у Калужских на новоселье — то есть они временно переехали к одному знакомому.
М. А. спросил:
— Читали сегодняшнюю статью Маркова?
— Нет.