Страница 21 из 55
Если же он скажет, что получил приказание от предстоятеля и его поступок безупречен, то почему же приказавший сам не повенчал? Обыкновенно патриархи венчают императоров, а не какой-нибудь священник; этого никогда не бывало. Очевидно, что, когда ему [патриарху] угрожала опасность лишиться самого архиепископства, он, найдя готового на такое дело (ибо этот обращался при дворе), сложил опасность на голову последнего (если только справедливо, что он приказал, чему мы не верим, основываясь на свидетельстве вашем и многих других). Если он еще скажет, что он не был отлучен прежним [патриархом], то почему же он не служил в течение девяти лет? Почему теперь, как он говорит, разрешен собором? Известно, что разрешается связанный, а не несвязанный[224]. Таким образом, он сам себе противоречит и в этом случае оказывается связанным, так как он в течение года, по правилу (κατά τον κανόνα), не доказал (61) своей невинности и открыто не получил разрешения, если только могло быть разрешение всецело связанному, хотя бы он представил тысячу лжесвидетелей.
Вот что, святой отец, устрашает и стесняет наше сердце. Поэтому мы и не имеем общения с ним, как не имели и с предшествовавшим патриархом, когда он сообщался с прелюбодеем; мы были заключены: я – в том месте, где ты находишься, а игумен и прочие с архиепископом – быв сосланы в Фессалонику. Но Бог опять собрал нас молитвами твоими; и тогда мы не тотчас соединились с патриархом, но после того, как он признал, что мы поступали хорошо. Если же тогда, когда совершалось прелюбодеяние и преступление правил, мы силою Божией не устрашились, то как же теперь, когда царская власть благочестива, мы будем бояться ради одного низложенного пресвитера и изменим истине, подвергая опасности душу свою? [Col. 980] Никогда, но [скорее] мы перенесем всё даже до смерти, нежели войдем в общение с ним и с теми, которые служат вместе с ним, пока он не будет лишен священства, как и при прежнем [патриархе], хотя последний хуже. Ибо прежний ни разу не служил вместе с ним, и тогда войти в общение было бы нелепо, но не было бы таким злом, а теперь угрожает нам лишением священства, если будем служить вместе с ним. Пусть он будет экономом, но для чего ему еще недостойно священнодействовать? Он перестал быть священником. Если же служащим вместе с ним это кажется ничтожным, то в отношении того, что делают, это будет их заботой; пусть они пощадят нас, смиренных, терпеливо переносящих и не говоривших ничего до настоящего времени, но воздерживавшихся в последние два года, с тех пор как он вторгся, чтобы таким образом нам проводить мирную жизнь. Владыки наши – добрые посредники и судии правды, они любят свободно говорящих истину, как возвещают часто собственные почтенные уста их. Священники пусть по-священнически ведут себя, или убеждают, или сами убеждаются. Если же нет ничего подобного, то нам все-таки невозможно говорить только шепотом – видит Бог, больше Которого нет никого, пред Которым одним должно страшиться и пред тамошним судилищем, где мы все предстанем отдать отчет во всем.
(62) Впрочем, просим твою доброту и, как бы повергаясь к почтенным стопам твоим, убеждаем и умоляем сделать милость нам и общую пользу как самим благочестивым императорам нашим, так и святейшему патриарху и всей Церкви, не только у нас, но и по всей вселенной, чтобы один был отлучен для славы Бога и не возмущалась Церковь Его. Если же нет, то просим о втором: чтобы нам остаться в том же положении, как в последние десять лет; ибо что прочие, хотя бы в бесчисленном множестве, иерархи и священники и игумены имеют общение с ним, это не удивительно, потому что они же имели общение и с прелюбодеем, и никто ничего не говорил. Это Бог чрез нас, хотя и дерзновенно сказать, внушает и изрекает; впрочем, как угодно.
23. К нему же (I, 23)[225]
Из всего, что ты сообщил нам теперь, святой отец, ничто не прискорбно так, как то, что благочестивые владыки наши не хотят, чтобы мы прибыли по обычаю и удостоились почтительно приветствовать их и высказать напутственные и благожелательные речи при отправлении их, как все люди делают. Но, конечно, снисходительное и незлопамятное и христоподражательное сердце их не всегда будет так поступать с нашим смирением; ибо оно умеет примиряться и с врагами, не только что с нами, любящими и почитающими их от искреннего сердца. [Col. 981] Прекрасно [сделала] святость твоя, предложив ответы нашего смирения священному слуху их; а что они одобрили их, это зависит от их великого божественного благоразумия: они умеют судить право о предметах божественных, как исполненные мудрости и полные ведения Божия. Впрочем, приказано спросить, почему мы приняли епископство, когда известно бедственное обстоятельство. На это мы с почтением отвечаем, что, сколько зависело от нас, мы не хотели того – как (63) по опасности такого достоинства, так и по самому упомянутому уже делу эконома. Но когда пришли фессалоникийцы с просьбой как бы от всего города и добрые владыки наши согласились на избрание, то мы боялись не послушаться и противиться Богу и благочестивым владыкам нашим, рассудив, что возможно избежать вышеупомянутой опасности, когда рукоположение совершится своими епископами. На прочее же [отвечаем], во-первых, что он живет далеко отсюда; во-вторых, что можно и живущему в чужой стране остерегаться различными способами; в-третьих, что случаются и смертные случаи, и соблазн прекращается, как случилось и с нами, смиренными, находящимися здесь, которые остерегались до настоящего времени, действуя применительно к обстоятельствам. Ибо должно, сколько возможно, избегать искушений, особенно тем, которые не имеют епископского достоинства.
Поэтому мы, как бы имея свидетелем Бога, приняли [предложенное], думая, прибавим еще, что это, конечно, не безызвестно благочестивым владыкам нашим, знающим отсутствующее и отдаленное по высокой мудрости своей, равно как и самому святейшему патриарху; ибо и ему писали тогда об этом деле мы, которые за необщение с повенчавшим прелюбодея и с прежним патриархом[226], когда он только сообщался с ним, различным образом подверглись изгнанию. Притом и собственные почтенные уста их часто произносили суждение и изъясняли, что это действительно так.
Вот наше оправдание, которое и представь, как тебе угодно, благосклонной державе их.
24. К магистру Феоктисту (I, 24)[227]
Что твое высокое превосходительство заботится о делах наших по своему чрезвычайному благочестию, это доказали слова, переданные благоговейнейшим игуменом, показали и слова, теперь переданные братом нашим, в ответ на посланные заявления и возражения. За такое доброе расположение твое к общей пользе Бог, распределяющий всё [Col. 984] мерою и весом (Прем. 11:21), конечно, воздаст тебе награды и без наших прошений. Но, господин, может ли быть икономия[228] с нашей стороны более той, какую соблюдали мы? Ибо и я, и архиепископ до настоящего времени уклонялись, сохраняя молчание, так как время глаголати и молчати (Еккл. 3:7), принимая все меры, чтобы это дело не обнаружилось. Но Судящий судил, и не солгал Сказавший: нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (Мк. 4:22), так что и без нашего желания, по самому свойству своему, эти дела не могли долго казаться чем-нибудь иным в сравнении с тем, что они есть.
И теперь мы, пользуясь икономией, утверждаем следующие два положения: или пусть перестанет священнодействовать низложенный, и мы тотчас войдем в общение со святым патриархом, что вообще было бы полезно; или, если это не будет принято, мы останемся при той же сдержанности, как прежде, предоставив Господу суд об этом предмете. А что больше этого, то будет, прости, уже не икономия, а вина беззакония и преступления Божественных правил. Ибо предел икономии, как ты знаешь, состоит в том, чтобы и не нарушать совершенно какое-нибудь постановление, и не вдаваться в крайность и не причинять вреда важнейшему в том случае, когда можно сделать малое послабление по времени и обстоятельствам, чтобы таким образом легче (65) достигнуть желаемого[229]. Этому мы научились между апостолами от Павла, который очистился и обрезал Тимофея (см. Деян. 21:26; 16:3), а между отцами – от Василия Великого, который принял приношение Валента и до времени не провозглашал Духа Богом[230]. Но ни Павел не продолжал очищаться, ни Василий – принимать еще дары от Валента и не называть Духа Богом; напротив, видно, что они оба готовы были принять смерть за то и другое.
224
Эконом Иосиф был допущен к общению с Церковью собором пятнадцати епископов, созванных императором Никифором I с согласия патриарха Никифора в 806 г. по Р. Х. Это решение было подтверждено и на соборе 809 г., осудившем преп. Феодора и его сподвижников за противление этому решению. – Ред.
225
Написано в 808 г. от имени Иосифа, архиепископа Фессалоникийского, брата преп. Феодора, по тому же случаю, что и два предыдущих письма, и по поводу нареканий на него за принятие епископства.
226
Т. е. с экономом Иосифом и св. патриархом Тарасием. – Ред.
227
Это письмо и следующие два написаны также в 808 г. по делу об экономе Иосифе. Магистр – второй по значению титул в придворной табели о рангах, ко времени свт. Иосифа не связанный с определенными обязанностями. Личность Феоктиста, ближайшего сподвижника императора Никифора I, засвидетельствована письменными источниками: Феофан Исповедник. Хронография. Год 6295; Иоанн Скилица. Обозрение истории I, 6. – Ред.
228
Т. е. приспособление к обстоятельствам, послабление к лицам и снисхождение к человеческим слабостям, по Домостроительству Господа, во благо и для спасения души человеческой. Иными словами, под икономией здесь подразумевается человеколюбие. – Ред.
229
Ср. с определением цели икономии из свт. Василия Великого, 1: «Но если это становится препятствием общему благосозиданию (τ-fl καθόλου οίκονομίφ), то вновь подобает держаться обычая и следовать отцам, благоусмотрительно устроившим дела наши» (Свт. Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 699). Несоблюдение нормы во всей ее строгости должно быть подчинено общей цели благосозидания, но не должно превышать «объем» этой цели, иначе это приведет к нарушению правовой нормы. – Ред.
230
См.: Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. 1. С. 536–537; 546–547. – Ред.