Страница 70 из 92
На факультетѣ Арабіе первую роль играетъ Лугатъ— полный лексиконъ арабскаго языка; 2) Ильми-Сарфъ — арабское словопроизводство и словосочиненіе; 3) Ильми-Нахвъ — правила произношенія окончаній арабскихъ словъ; 4) Ильми-Урузъ — стихосложеніе; 5) Ильми-Кофіе — наука о созвучіяхъ и риѳмахъ; 6) Фени ме’онъ — наука о благозвучіи словъ арабскаго языка, которая подраздѣляется на Фени-бейонъ и Ильми-бедигъ; первое изъ этихъ подраздѣленій трактуетъ о благозвучіи окончаній словъ, а второе учитъ ораторскому искусству, то есть какъ соблюдать благозвучіе и красоту рѣчи приличнымъ расположеніемъ въ ней словъ и выраженій, и 7) Ильми-Теварихъ — науки историческія, по части всеобщей и бухаро-мусульманской исторіи; сюда же входитъ и географія.
На факультетѣ Хикеміе преподаются: 1) Мантыъкъ — логика; 2) Табигійе — естествознаніе и въ томъ числѣ астрономія и медицина; 3) Ильми-Хисабъ — математика; 4) Илягійе — метафизика; 5) Ріазійе — философія или собственно наука объ отвлеченныхъ понятіяхъ и, наконецъ, 6) Ильми-Мупазере — искусство поддерживать и правильно вести дисиуты.
На всѣ вышеисчисленныя науки есть по нѣскольку классическихъ руководствъ и еще болѣе комментаріевъ на эти руководства, тоже не менѣе классическихъ, и толкованій на толкованія. Во всемъ этомъ царитъ, конечно, строго схоластическій методъ и чтобы поглотить всю суть мусульманской премудрости, пройти полный курсъ ея, надо употребитъ отъ пятнадцати до двадцати лѣтъ усидчиваго изученія въ нѣсколькихъ медрессе. Это уже, въ нѣкоторомъ родѣ, самоотверженіе, но такихъ любителей между шагирдами находится немало. Лекціи читаются каждый день, начинаясь по восходѣ солнца, послѣ утренней молитвы (намазъ баумдатъ) и могутъ продолжаться до заката солнца, но обыкновенно кончаются часа въ три дня, причемъ шагирды въ полдень пользуются часомъ отдыха для обѣда. По четвергамъ и пятницамъ лекціи не читаются. Каждый курсъ оканчивается къ началу лѣта и открывается вновь лишь съ началомъ осени; лѣтомъ же, въ теченіе трехъ мѣсяцевъ, учащіеся пользуются каникулами (тегатиль).
Шагирды обыкновенно раздѣляются на три разряда или курса: пясть-кадамъ, міана и пишъ-кадамъ, въ зависимости отъ проходимаго ими цикла факультетскихъ наукъ, съ чѣмъ соединяется иногда и возвышеніе стипендіи. Такъ, если первокурсники (пясть-кадамъ) получаютъ по 2.5 тилли, то второкурсные — три тилли, а пишъ-кадамамъ выдается и до пяти тиллей. Но такое распредѣленіе стипендій не обусловлено какимъ-либо точнымъ законоположеніемъ, а зависитъ отъ усмотрѣнія общаго совѣта муллъ-преподавателей и почетныхъ попечителей, жертвователей и благотворителей учрежденія, подъ предсѣдательствомъ мударисъ-мутевалія. При этомъ надо замѣтить, что въ одной только Бухарѣ, во 103 городскихъ медрессе числится до 10,000 шагирдовъ, которые, считая въ среднемъ выводѣ по пяти тиллей на человѣка[157] получаютъ въ годъ въ видѣ стипендій 50,000 тиллей или 210,000 рублей металлическихъ. Да безъ малаго въ такую же сумму обходится содержаніе мударисъ-мутеваліевъ.[158] не говоря уже о жалованьи преподавателямъ. Но дѣло высшаго образованія въ ханствѣ далеко не ограничивается этими цифрами, такъ какъ не только столица, а и каждый городъ имѣетъ по нѣскольку своихъ собственныхъ медрессе. По одной медрессе встрѣчается даже въ нѣкоторыхъ мѣстечкахъ. Все это содержится на проценты съ вакуфовъ, пожертвованныхъ когда-либо на содержаніе каждой медрессе особо, и на средства, доставляемыя время отъ времени разными жертвователями и благотворителями. Да кромѣ того эмиръ иногда жертвуетъ въ раздѣлъ между всѣми медрессе излишекъ зякета, остающійся отъ годоваго бюджета за покрытіемъ всѣхъ дворскихъ и государственныхъ надобностей.
Проѣзжая по улицамъ, въ особенности по тихимъ улицамъ, нѣсколько въ сторонѣ отъ базарной сутолоки, мы очень часто слышимъ шумъ и гомонъ многочисленныхъ дѣтскихъ голосовъ, громко и скоро, со всеусердіемъ выкрикивающихъ что-то нараспѣвъ, и притомъ каждый по своему и каждый самъ по себѣ отдѣльно, вслѣдствіе чего изъ этихъ разнообразныхъ, скрещивающихся между собою речитативныхъ звуковъ образуется самый нестройный концертъ, бьющій по уху своими дикими диссонансами, въ родѣ жидовскаго гама и гвалта. Торопливый потокъ какихъ-то словъ и изреченій, словно барабанная дробь, трещитъ и каскадомъ льется изъ нѣсколькихъ десятковъ дѣтскихъ устъ, старающихся перекричать другъ друга. Вы слышите этотъ шумъ еще издали, и онъ служитъ вѣрнѣйшимъ признакомъ, что тутъ гдѣ-нибудь по близости находится мехтебъ — начальная мусульманская школа. Желая ознакомиться и съ этими учрежденіями, мы остановились передъ однимъ изъ мехтебовъ и вошли туда.
Школа помѣщалась въ нижнемъ этажѣ неболышаго двухъ-этажнаго дома, стоявшаго на углу двухъ улицъ. Входная дверь и пара открытыхъ, снабженныхъ желѣзными рѣшетками оконъ выходили прямо на улицу, а не внутрь двора, какъ принято здѣсь въ большинствѣ домовъ частныхъ обывателей. За порогомъ двери стояли на полу нѣсколько десятковъ наръ, дѣтскихъ калошъ (кауши), обыкновенно снимаемыхъ при входѣ въ комнату. У стѣны, противоположной входу, на полу, покрытомъ кошмами и старенькимъ коврикомъ, возсѣдалъ на собственныхъ пяткахъ пожилой, маленькаго роста учитель въ громадной бѣлой чалмѣ, съ круглыми китайскими очками на сухомъ крючковатомъ носу, и держалъ въ одной рукѣ раскрытую книгу, тогда какъ другая съ вытянутымъ указательнымъ перстомъ была поднята вверху. Эти монументальныя очки придавали добряку какое-то совиное выраженіе. Предъ нимъ стоялъ маленькій низенькій столикъ, на которомъ лежала розга — грозная эмблема его учительской власти; но въ самой фигурѣ почтеннаго педагога, въ этомъ его несообразно большомъ тюрбанѣ, несообразно большихъ очкахъ и въ поднятомъ узловатомъ перстѣ было нѣчто неудержимо комическое, нѣчто напоминающее отчасти огородное пугало, и я увѣренъ, что несмотря на розгу многіе изъ болѣе бойкихъ школьниковъ не отказываютъ себѣ порой въ удовольствіи подстраивать ему изпод-тишка какія нибудь штуки.
Тѣсная толпа мальчугановъ въ пестрыхъ тюбетейкахъ и халатикахъ, отъ пяти до двѣнадцатилѣтняго возраста, со всѣхъ сторонъ окружала своего наставника, и было натискано этой тутъ дѣтворы словно пчелъ въ ульѣ или сельдей въ боченкѣ. Всѣ они, сидя на пяткахъ и раскачиваясь всѣмъ корпусомъ сзаду напередъ, на разные голоса твердили наизусть заданные уроки, повторяя безъ конца одну и ту же фразу или даже одно какое нибудь слово, выхваченное изъ фразы, чтобы покрѣпче вдолбить его себѣ въ память. Иные продѣлывали это совершенно машинально, съ полнымъ отсутствіемъ какого либо смысла и пониманія того, что они долбятъ; другіе, чтобы ничѣмъ не развлекаться, зажмуривали себѣ глаза и затыкали пальцами уши, а нѣкоторые даже мѣрно и не безъ ожесточенія колотили сами себя въ лобъ и въ темя костылькомъ указательнаго пальца, всецѣло отдаваясь своей долбнѣ съ выраженіемъ какой-то отчаянной безнадежности и скуки. На розовыхъ личикахъ мальчугановъ болѣе всего выражалось томительное нетерпѣніе скоро ли кончится несносный урокъ и наступитъ тотъ счастливый моментъ, когда ихъ отпустятъ домой или хоть выпустятъ всею гурьбой побѣгать по двору. У иныхъ на рѣсницахъ сверкали слiозы и лица куксились въ плаксивую гримасу, тогда какъ на другихъ физіономіяхъ въ заднихъ рядахъ расплывались веселыя плутовскія улыбки отъ какой нибудь удачно подстроенной продѣлки надъ розиней-сосѣдомъ, въ родѣ незамѣтно пришпиленной ему на спину бумажки. Наиболѣе прилежные, очевидно любимцы учителя, сидѣли около него ближе прочихъ и видимо старались напускать на себя степенность и послушливую скромность. Но какъ тѣ, такъ и эти до такой степени были погружены въ свои занятія, то въ первую минуту на нашъ приходъ никто не обратилъ даже вниманія, и благодаря этому мы нѣсколько мгновеній могли любоваться на очень милую и не лишепвую комизма картинку бухарской школы. Но вслѣдъ затѣмъ всѣ головы съ живѣйшимъ любопытствомъ обернулись въ нашу сторону, и видно было по глазенкамъ, что всѣ эти мальчуганы очень обрадовались неожиданному перерыву своихъ монотонныхъ занятій.
157
Есть медрессе, гдѣ шагирды подучаютъ по 8, по 9, по 12, по 16 и по 20 тиллей въ годъ; таковы, напримѣръ, Галимъ-Джанъ, Гау-Кушанъ-Гали, Давлегь, Калянъ и др.
158
Считая въ среднемъ по 400 тиллей на мудариса, ибо младшіе преподаватели получаютъ отъ 80 до 200, а старшіе отъ 200 до 700 тиллей жалованья. Должность мутевалія (завѣдующаго хозяйственною частію) не всегда впрочемъ соединяется со званіемъ главнаго мудариса. Иногда она бываетъ наслѣдственною въ родѣ основателя медрессе, иногда же просто по назначенію со стороны высшихъ духовныхъ властей, и тогда мутевали получаетъ въ видѣ жалованья одну десятую часть вакуфныхъ доходовъ.