Страница 34 из 92
Поднявшись на террасу, предшествовавшіе намъ чины, какъ и въ тотъ разъ, сугубо согнувшись напередъ въ знакъ глубокаго почтенія, разступились на обѣ стороны предъ одною изъ растворенныхъ дверей, — и мы, по пригласительному жесту Дурбинъ-инака, вошли въ небольшую продолговатую комнату объ одномъ стекольчатомъ окнѣ, въ глубинѣ которой, въ правомъ углу, возсѣдалъ на тронѣ его высовостепенство. Какъ видно, тронъ этотъ, все равно, что и наши вѣнскіе стулья, свободно перетаскивается, когда и куда понадобится. Послѣдовали церемоніальныя рукопожатія въ порядкѣ постепенности нашихъ чиновъ и освѣдомленіе о здоровьѣ князя и о моемъ, причемъ эмиръ сказалъ, что, услышавъ о моей болѣзни, онъ очень сожалѣлъ, а потому тѣмъ болѣе радъ, видя меня теперь на ногахъ, и спросилъ, хорошо ли я себя чувствую. Получивъ отъ меня удовлетворительный отвѣтъ съ выраженіемъ благодарности за его любезное вниманіе, онъ еще разъ выразилъ свое удовольствіе тому, — что я здоровъ, и затѣмъ мы разсѣлись, по чинамъ, на креслахъ и скамьяхъ, поставленныхъ вдоль лѣвой отъ входа стѣны и покрытыхъ малиновымъ бархатомъ.
— Вы желали меня видѣть по поводу полученной вами вчера телеграммы генералъ-губернатора, я готовъ васъ выслушать, заявилъ эмиръ послѣ краткаго молчанія. Выраженія его лица почти невозможно было разглядѣть, такъ какъ комната слабо освѣщалась только двумя стеариновыми свѣчами, поставлеными на низенькихъ табуреткахъ (сандалъ) въ родѣ турецкихъ «софра», въ двухъ противоположныхъ углахъ — одна въ правомъ отъ входа, другая въ лѣвомъ въ глубинѣ комнаты. Да при томъ по комнатѣ этой клубами ходилъ паръ отъ дыханія шести человѣкъ, а въ раскрытую настежь дверь валилъ со двора морозный воздухъ, такъ что вокругъ насъ просто туманъ стоялъ.
Въ отвѣтъ на приглашеніе высказаться, князь изложилъ эмиру сущность своего порученія и распространился, въ мѣру необходимости, о взаимныхъ пользахъ и выгодахъ отъ телеграфа, какъ для торговыхъ, такъ и для дружественно-политическихъ сношеній Бухары съ Россіей.
Эмиръ выслушалъ все это не проронивъ ни одного слова, и пока князь говорилъ, а Байтоковъ переводилъ фразу за фразой, онъ сидѣлъ неподвижно склонивъ нѣсколько иа бокъ потупленную голову и сложивъ на животѣ руки. Когда же князь кончилъ, то Музаффаръ-Эддинъ, какъ бы собравшись съ мыслями, весьма обстоятельно изложилъ намъ свой взглядъ на это дело приблизительно въ слѣдующихъ выраженіяхъ, причемъ маіоръ Байтоковъ точно также переводилъ намъ отдѣльно каждую его законченную фразу.
— Еще при покойномъ генералъ-губернаторѣ неоднократно подымался вопросъ объ этомъ же самомъ предметѣ, началъ намъ Музаффаръ-Эддинъ свою отповѣдь, — не только моимъ посланцамъ говорилось объ этомъ въ Ташкентѣ, но и ко мнѣ присылались нарочно съ этою цѣлью послы отъ русскаго правительства. Къ сожалѣнію, и нынѣ я могу повторить только то, что уже высказывалъ раньше. Неужели вы полагаете, что я не понимаю всей пользы телеграфа, въ особенности для торговыхъ сношеній? Разница очевидная: сноситься ли другъ съ другомъ въ теченіе одного-двухъ часовъ, или въ продолженіе шести-семи сутокъ, какъ идетъ это нынѣ. И я лично, и мои приближенные — всѣ мы очень хорошо сознаемъ выгоды и удобства быстрыхъ сношеній, и не только даже въ политическомъ отношеніи; потому что покорить себѣ мое ханство, или оказать мнѣ помощь противъ враговъ вы всегда сможете и безъ телеграфа, какъ было и прежде. И такъ, не столько въ политическомъ, говорю я, сколько въ коммерческомъ отношеніи былъ бы телеграфъ намъ съ вами полезнымъ. Купцы мои тоже отлично понимаютъ эту выгоду. Но, къ сожалѣнію, мои подданные состоятъ не исключительно изъ однихъ купцовъ; напротивъ, купеческій классъ людей у насъ весьма не великъ, большинство у насъ вовсе не торговое, а земледѣльческое, и вы очень ошибаетесь, если будете думать, что мнѣ, какъ безусловному повелителю моего ханства, достаточно лишь приказать, чтобы все тотчасъ же и было исполнено по моему слову. Положимъ, оно будетъ исполнено, я не спорю, но даже и въ моемъ положеніи я все-таки необходимо долженъ сообразоваться со взглядами и убѣжденіями большинства. А на это большинство имѣютъ громадное вліяніе, во-первыхъ, сеиды и ходжи,[84] а потомъ всевозможные муллы, улемы и прочіе подобные люди, смотрящіе на каждое нововведеніе исключительно съ религіозной точки зрѣнія, и потому каждое нововведеніе, заимствованное у Европы, для нихъ уже глубоко противно: оно возмущаетъ ихъ религіозное чувство. Народъ вѣдь, вы знаете, въ массѣ своей всегда темный народъ, и надо очень много времени, пока онъ наконецъ сознаетъ пользу того или другаго нововведенія, пока воочію не убѣдится въ ней на опытѣ. По своей темнотѣ, народъ конечно будетъ болѣе вѣрить тому, что ему станутъ говорить его ходжи и муллы, чѣмъ тому, что скажу я моимъ повелѣніемъ вопреки убѣжденію этихъ ходжей. Поэтому вы поймите что въ моемъ положеніи, и именно ради сохраненія его высоты и достоинства въ глазахъ народа, я долженъ быть очень остороженъ.
Эмиръ замолкъ было на минуту и задумался, но затѣмъ, быстро поднявъ голову, заговорилъ вдругъ съ замѣтнымъ оживленіемъ:
— Не мысль сопротивленія вамъ руководитъ меня въ моемъ отказѣ, нѣтъ, не думайте такъі.. Какое тутъ сопротивленіе!.. Да и можемъ ли мы сопротивляться, если вы и теперь владѣете изъ Самарканда водой наилучшей части моего ханства, моей столицы. Вамъ стоитъ запереть воду — и Бухара пропала. Если хотите, берите ее хоть сію минуту и тогда вводите все, что вамъ угодно. Тогда во всемъ ваша полная воля. Забирайте Бухару, если вамъ это нужно, я даже и сопротивляться не стану, куда мнѣ!.. Я уже старъ и немощенъ, мнѣ недолго остается жить… Какъ нибудь дотяну до смерти…
Эмиръ опять пріостановился на минуту, послѣ того какъ Байтоковъ перевелъ намъ эти послѣднія слова, и затѣмъ заговорилъ нѣсколько медленнѣе, отчетливымъ тономъ, какъ бы взвѣшивая и оттѣняя значеніе каждаго своего слова:
— Но если вы, говорилъ онъ, — по своимъ политическимъ расчетамъ находите нужнымъ удержать меня на моемъ мѣстѣ, то принимайте въ соображеніе и мои мнѣнія, тѣмъ болѣе, что они вовсе не слѣдствіе моей прихоти, а вытекаютъ изъ крайней необходимости, преступить которую я не могу, не пожертвовавъ достоинствомъ своего положенія въ глазахъ народа. Это такъ, прошу васъ вѣрить. Вы говорите, что для окончательнаго соглашенія но этому дѣлу будетъ присланъ особо дипломатическій чиновникъ. Это будетъ совершенно напрасно, потому что и ему я повторю то же самое, что высказалъ вамъ. Мнѣ было бы очень пріятно доставить удовольствіе генералъ-губернатору, тѣмъ болѣе, что это, я понимаю, было бы угодно и моему высокому покровителю, Бѣлому Царю, но… къ несчастію, я не могу дать на это дѣло согласія не возмутивъ своего народа, и потому, сколь не непріятно, буду вынужденъ и впредь повторять все то же, что говорю теперь и что неоднократно уже повторялъ и прежде.
Выраженія лица эмира во время этой рѣчи мы не могли разсмотрѣть, но эа то, на сколько можно было судить по выраженію голоса, оно казалось дышащимъ полною искренностію и глубокимъ убѣжденіемъ. Муваффаръ-Эддинъ говорилъ не безъ внутренняго волненія и видно было, что ему очень тяжело высказать намъ свой отказъ; тѣмъ не менѣе сдѣлалъ онъ это съ твердостію и достоинствомъ, хотя и въ самой мягкой, деликатной формѣ.
Князь сказалъ ему на это, что его порученіе заключалось только въ томъ, чтобы предупредить высокостепеннаго эмира насчетъ желанія генералъ-губернатора, не входя въ подробности дѣла по существу; что онъ свое порученіе считаетъ теперь законченнымъ и о результатѣ его въ подробности сообщитъ генералъ-губернатору; что же касается предполагаемаго его высокостепенствомъ намѣренія Россіи «забрать Бухару» то онъ, князь, можетъ вполнѣ чистосердечно завѣрить его, что такого намѣренія ни у кого въ Россіи нѣтъ и что намъ забирать Бухару нѣтъ никакого разсчета и ни малѣйшей выгоды; напротивъ, въ видахъ нашей политики какъ можно больше и выше поддержать власть и значеніе эмира въ главахъ мусульманства, доказательство чему онъ можетъ видѣть хотя бы въ милостивомъ принятіи Его Величествомъ ордена Восходящей Звѣзды Бухары и въ отвѣтномъ пожалованіи его высокостепенству ордена Св. Анны 1-й степени.
84
Сеиды и ходжи составляютъ первыя два сословія въ государствѣ, какъ бы что аристократію. Сеидами называются потомки Хазрятъ-Османа и Хазрятъ-Али-Шири-Хода, происшедшіе отъ дочерей пророка Магомета. Ходжи же именуются всѣ потомки Абубекръ-Садыка и Омаръ-Ульфарука, а равно и вышеназванныхъ Османа и Али, но не отъ дочерей Магомета, а отъ другихъ женъ. Принадлежащіе къ этимъ двумъ сословіямъ должны имѣть письменные родословные документы (шаджаря), которые доказывали бы подлинность ихъ происхожденія отъ какого-либо изъ четырехъ названныхъ лицъ.