Страница 19 из 92
Во вниманіе къ преклоннымъ лѣтамъ Баубекъ-бія князь предложилъ было ему сѣсть въ одинъ изъ нашихъ собственныхъ экипажей, но тотъ отказался, и надо было видѣть какимъ молодцомъ этотъ дряхлый по наружности старецъ управлялся со своимъ горячимъ карабагиромъ и бодро гарцовалъ все время пути, то выносясь впередъ, то проскакивая въ хвостъ растянувшагося поѣзда для какихъ нибудь распоряженій. Совсѣмъ другой человѣкъ на лошади, — вотъ что значитъ выработанная съ дѣтства привычка.
Къ мѣсту ночлега, на урочище Бишъ-Чешме (пять колодцевъ), прибыли въ часъ дня. Здѣсь были намъ приготовлены двѣ юрты, поставленныя шагахъ въ двадцати одна противъ другой и соединенныя между собой длинною цвѣтною палаткой, гдѣ на широкомъ и длинномъ коврѣ каршинской работы[52] накрытъ былъ большой столъ съ разнымъ достарханомъ. Такимъ образомъ у насъ получилась какъ бы цѣлая квартира: столовая, она же и пріемная, и по бокамъ двѣ спальни или, если угодно, два кабинета. Юрты были убраны коврами и снабжены постелями и жаровнями. Вокругъ этого главнаго помѣщенія раскинулся цѣлый станъ изъ юртъ и палатокъ, гдѣ размѣстились остальные чины посольства, конвой, бухарскіе чиновники, прислуга, джигиты и погонщики.
Тотчасъ по прибытіи, едва мы сняли съ себя дорожное верхнее платье, любезный токсаба пригласилъ насъ къ завтраку, который начался съ чая и сластей, гдѣ фигурировали взбитые яичные бѣлки съ сахаромъ, морковь въ сиропѣ, очень вкусная халва изъ кунджутнаго сѣмени и фисташковое тѣсто въ конфектахъ. Затѣмъ подали въ китайскихъ чашкахъ шурпу, прекрасно отцѣженный бульонъ, затѣмъ жареную говядину съ лукомъ на гренкахъ, палау съ бараниной и палау съ куринымъ мясомъ, жареныхъ куръ, сладкую рисовую кашу на молокѣ и бараньемъ жирѣ и въ заключеніе снова чай. Ножи, вилки, ложки — все какъ слѣдуетъ, и даже коленкоровыя салфетки. Въ порядкѣ подаванія блюдъ замѣчалась извѣстная постепенность, ближе подходившая къ русскимъ привычкамъ, что нужно приписать распорядительности и сметкѣ токсабы, который неоднократно обѣдывалъ въ Ташкентѣ у начальника края и у разныхъ своихъ русскихъ знакомыхъ.
Послѣ завтрака, пожелавъ намъ пріятнаго отдыха, Рахметъ-Улла отправился въ свою кибитку писать донесеніе эмиру о прибытіи посольства въ бухарскіе предѣлы.
Ѣдемъ мы не на Китабъ, какъ предполагали было, а везутъ насъ сначала на Чиракчи, къ беку тюря-джану, сыну эмира, и оттуда уже препроводятъ въ городъ Шааръ, къ самому эмиру. Такъ, говорятъ, соизволилъ указать его высокостепенство.
28 декабря.
Выѣхали съ ночлега въ девять часовъ утра, по вчерашнему въ эмирскихъ экипажахъ.
Опустясь съ небольшой высоты, слѣдовали сначала по равнинѣ, которую подковообразно окружали съ востока, сѣвера и запада невысокія пологія гряды возвышенностей; южная же сторона оставалась открытою. Твердый суглинистый грунтъ этой равнины сплошь покрытъ густою мелкою травой, и потому здѣсь всегда пасутся огромныя стада барановъ. Мы пересѣкли западную вѣтвь подковообразной гряды, и отсюда пошла уже волнистая мѣстность, очень напоминающая характеръ мѣстности, что окружаетъ Плевну съ восточной стороны. Для довершенія сходства недостаетъ только деревьевъ, которыя изрѣдка были разсѣяны по долямъ Плевны. По объясненію Массумъ-ходжи, проходимыя нами мѣста слывутъ за «Голодную степь», но въ этомъ позволительно усомниться, потому что окрестъ мы встрѣчали не мало огороженныхъ и распаханныхъ полей, равно какъ и колодцевъ.
Отъѣхавъ около двѣнадцати верстъ отъ мѣста ночлега (Бишъ-Чешме), пересѣкли по грудамъ валуновъ и мелкой гальки довольно углубленное, залегающее въ обрывистыхъ берегахъ русло потока Казганъ-Бузаръ.[53] Въ это время года оно совершенно сухо, но въ періодъ таянія горныхъ снѣговъ изобильно наполняетъ на нѣкоторое время водой исходящіе изъ него степные арыки. Когда же вода начинаетъ сбывать, хозяева прилегающихъ къ руслу земельныхъ участковъ спѣшно приступаютъ къ забойкѣ арычныхъ истоковъ, съ тою цѣлью, чтобы подольше сохранить въ арыкахъ набѣжавшую туда воду и тѣмъ продлить возможность орошенія своихъ полей, пока это требуется условіями всхода зеленей. Въ нѣкоторые годы вода удерживается такимъ образомъ въ арыкахъ до іюля мѣсяца, а это даже болѣе, чѣмъ нужно, ибо пшеница снимается съ корня уже въ іюнѣ.
По сторонамъ пути болѣе, чѣмъ вчера, попадалось кишлаковъ и кочевокъ, надъ которыми вздымались бѣлые дымки отъ топокъ. Кое-гдѣ при жилищахъ виднѣлись и одиночныя урюковыя деревья. Среди этой волнистой мѣстности, близь кишлака Кокъ-ташъ (сѣрый камень), въ двадцати четырехъ верстахъ отъ ночлега, намъ былъ приготовленъ роздыхъ и завтракъ, состоявшій изъ такихъ же блюдъ какъ вчера. Ярко узорчатая зала-палатка и торты, разукрашенныя внутри все это было тоже по вчерашнему. Здѣсь встрѣтили насъ махрамъ-баши и эсаулъ-баши, посланные для привѣтствованія посольства отъ лица тюря-джана, бека чиракчинскаго.{4} Оба они были одѣты въ шелковые халаты, отороченные выдровымъ мѣхомъ; изъ-подъ халатовъ виднѣлись широкія, расшитыя шелками и блестками чембары,[54] тоже съ выдровою оторочкой. У ыахрамъ-баши за широкимъ бархатнымъ поясомъ съ большими серебряными бляхами, въ видѣ розетокъ, былъ засунутъ инкрустированный золотомъ чеканной работы топорикъ (балта или табарь) съ серебряною рукоятью — знакъ отличія его должности, а эсаулъ-баши держалъ въ рукахъ длинный посохъ (ассія) краснаго цвѣта, тоже знакъ присвоеннаго ему достоинства{5} Между этими чиновниками и нами послѣдовалъ обычный церемонный обмѣнъ разспросовъ о здоровьѣ и благополучіи акъ-падишаха и хазретъ-эмира, ярымъ-падишаха и тюря-джана, нашемъ и ихъ, и затѣмъ обмѣнъ взаимныхъ комплиментовъ въ восточномъ вкусѣ, что могло бы продолжаться пожалуй и безъ конца, если бы предупредительный другъ нашъ токсаба не поспѣшилъ къ намъ на выручку съ приглашеніемъ къ поданному завтраку.
Послѣ завтрака, отдохнувъ около часа, посольство тронулось далѣе.
Отъ Кокъ-таша до Чиракчи считается одинъ ташь разстоянія, то есть восемь верстъ, по нашему; но намъ показалось больше, быть можетъ потому, что теперь, подъѣзжая къ городу, насъ для пущей важности везли уже не трусцой, а шагомъ. Проѣхавъ около двухъ верстъ, спустились въ широкую равнину, гдѣ протекаетъ рѣка Кашка (Кашка-Дарья), при которой, на лѣвомъ берегу, стоитъ городъ Чиракчи, открывшійся предъ нами съ шестиверстнаго разстоянія. Раіонъ, занимаемый имъ и наглядно обозначенный непрерывною полосой садовъ, довольно обширенъ, верстъ до восьми въ длину, а можетъ и болѣе; въ точности сказать это трудно, такъ какъ городскіе сады сливаются съ прирѣчными кишлаками. Городъ этотъ получилъ. свое названіе отъ могилы святого Чиракчи (Чиракчи-ата), ремесленника, занимавшагося выдѣлкой изъ глины свѣтильниковъ, плошекъ,[55] который считается покровителемъ всѣхъ людей этого ремесла. Говорятъ, что въ Чиракчи и теперь живетъ не мало плошечниковъ, преимущественно въ окрестностяхъ могилы ихъ патрона, занимающихся своимъ мастерствомъ, по преданію, наслѣдственно. Но главное значеніе города составляетъ торговля вовсе не чираками, а хлѣбомъ, благодаря выгодному положенію на Кашка-Дарьѣ между Карши, Шахрисебсомъ, Гузаромъ и хлѣбородными горными тюменями.[56] Поэтому, будучи важнымъ хлѣбнымъ базаромъ, особенно въ смыслѣ посредника между оазисомъ и кочевниками прилежащихъ степей, Чиракчи имѣетъ для государства весьма важное экономическое значеніе.
Предъ городомъ разбросано по степи нѣсколько древнихъ кургановъ боеваго характера, фронтъ коихъ обращенъ въ востоку, либо къ юго-востоку, а Кашка-Дарья впереди ихъ служитъ какъ бы естественнымъ рвомъ. Когда подъѣхали къ правому рукаву этой рѣки, ограничивающему съ сѣверной стороны площадь ея разлива, то намъ открылся видъ на двухъ-этажное глинобитное зданіе, стоящее на той сторонѣ, надъ довольно возвышеннымъ береговымъ обрывомъ. Это дворецъ тюря-джана; остальныя городскія строенія лишь изрѣдка проглядываютъ кое-гдѣ изъ-за садовыхъ деревьевъ. Сады и предмѣстья, расположенные по правую (сѣверную) сторону рѣки, въ общемъ очень напоминаютъ болгаро-турецкія селенія подъ Плевной, какъ Порадимъ, Пелишатъ и Сгалевице; даже прилегающая въ нимъ равнина покрыта точно такою же, какъ и тамъ, травянистою, низенькою колючкой.
52
Городъ Карши славится выдѣлкой прекрасныхъ ковровъ.
53
На картѣ не обозначено.
54
Штаны изъ козловой кожи.
55
Чирак — значить: свѣтильникъ, плошка; чиракчи — плошечникъ, мастеръ выдѣлывающій чираки.
56
Тюменъ — округъ соотвѣтствующій нашему уѣзду.