Искатель

Девять тысяч лет – немалый срок. И никому, кроме нескольких историков, нет особого дела до тогдашних событий.

Джейкоб стал выяснять, нет ли какой-нибудь информации о «Поисковике», но ничего не нашел и принялся собирать подробные сведения о знаменитых межзвездных кораблях, предполагая, что где-то должно попасться похожее название.

– Возможно, перевод не вполне правилен, – заметил он. – Английский – весьма неоднозначный язык.

Мы изучили данные о «Мстителе», сыгравшем важную роль в первой межзвездной войне между Землей и тремя ее колониями в начале тридцать третьего века; о «Ласситере», первом корсаре глубокого космоса; о «Кароки», построенном в тридцатом веке, самом большом корабле своего времени, который перевез рекордное количество оборудования на Регул IV, где планировалось основать колонию; о «Чао Хуане», доставившем команду врачей на Маракаибо, когда, вопреки всем ожиданиям, земных поселенцев поразила местная болезнь. В то время специалисты еще считали, что болезнетворные бактерии могут воздействовать лишь на организмы, эволюционировавшие в той же биосистеме.

Мы нашли множество информации о «Токио», первом межзвездном корабле, исчезнувшем в глубинах гиперпространства, после чего никто о нем не слышал. Сохранились фотографии капитана, старшего помощника и многих пассажиров, снимки столовой и машинного отделения. Мы узнали все, что хотели, – кроме того, куда делся корабль.

И наконец, самый знаменитый из звездолетов, «Центавр», совершивший первый гиперпространственный полет к звезде, находящейся ближе всего к Солнечной системе: на это потребовалось семь недель. Наверное, вы улыбнетесь – четыре световых года за семь недель!

Но упоминаний о «Поисковике» так и не нашлось, об «Исследователе» – тоже. Зато был «Странник», даже целых три: видимо, название пользовалось популярностью. И один «Охотник».

До нас дошло не так много материальных объектов, относящихся к третьему тысячелетию. По большей части это изделия из керамики, как чашка Эми Колмер, или из пластмассы. Одна из аксиом нашего бизнеса звучит так: самые дешевые материалы оказываются самыми долговечными.

Никого из специалистов по той эпохе я не знала и поэтому, справившись в реестре, наугад выбрала одного из них – доцента университета Баркросс по имени Шепард Маркард. Выглядел он молодо, но был автором множества статей о той эпохе и пользовался признанием в научных кругах.

До него я дозвонилась без труда. Маркард, высокий и рыжеволосый, оказался куда более привлекательным, чем можно было ожидать, глядя на фотографии.

– Большая часть архивов космофлота того времени утрачена, – сказал он. – Но я посмотрю, что удастся сделать. Попробую поискать, а потом свяжусь с вами.

На следующий день я совершила виртуальные экскурсии по полудюжине музеев, потратив немало времени на изучение артефактов третьего тысячелетия. Я видела пластмассовый футляр, в котором, возможно, когда-то хранилась косметика, электронное устройство, о предназначении которого можно было только догадываться, женские туфли на высоких каблуках, несколько авторучек, лампу, диван, ламинированный листок бумаги – «раздел объявлений из газеты», согласно приложенному описанию. Я не знала, что такое газета, – впрочем, как и все, с кем мне удалось поговорить. Маркард впоследствии объяснил, что это бумажный носитель информации, копии которого физически распространялись на обширной территории. Еще там были мужская шапочка с козырьком от солнца и металлическая монета с орлом и надписью «Соединенные Штаты Америки. Уповаем на Бога». Монета датировалась 2006 годом: сообщалось, что она – вторая по древности из всех сохранившихся до наших дней.

Я побродила среди экспонатов, а когда увидела все, что хотела, села в читальном зале и открыла один из файлов с данными.

Третье тысячелетие было весьма бурной эпохой. Земля страдала от перенаселения, и ее обитатели, похоже, постоянно воевали друг с другом – вследствие политических, территориальных или религиозных споров. Насквозь пронизанные коррупцией политические системы были крайне неустойчивы.

От индустриальной эпохи остались серьезные экологические проблемы. Печальное совпадение: климат на всей планете ухудшался, и к власти, судя по всему, приходили все более жестокие лидеры. Худшим из них был Марко Третий «Великолепный» – такое прозвище он получил от своих американских подданных.

Все это происходило в середине двадцать пятого века. Марко, в зависимости от настроения, убивал своих граждан или бросал их в тюрьмы, и в то же время Диана Харриман совершала революционные открытия, касающиеся структуры пространственно-временного континуума. А двадцать лет спустя Шиго Хань и Эдвард Кливер подарили нам межзвездный двигатель.

Еще через четыре года мы открыли первую пригодную для жизни планету. Я нисколько не удивилась, узнав, что множество добровольцев выразили готовность отправиться на покорение новых рубежей.

Я уже собиралась идти домой, когда Джейкоб сообщил мне о звонке.

– Чейз, – послышался знакомый голос, – кажется, я нашел то, что вам нужно.

Это был Маркард.

– Что-нибудь о «Поисковике»? – спросила я.

– Угу. – Его интонация показалась мне странной. – Могу я поинтересоваться, зачем вам это потребовалось?

Я рассказала про чашку. Он слушал молча, а когда я закончила, последовала долгая пауза.

– Ваша очередь, – наконец проговорила я. – Что удалось выяснить?

– Сюрприз. Не могли бы вы прилететь в университет?

– А вы не можете рассказать, что именно нашлось?

– Я расскажу. Почему бы нам не поужинать вместе?

Изысканностью манер он явно не отличался.

– Доктор Маркард, у меня нет времени, чтобы лететь на Баркросс.

Не то чтобы мне совсем не хотелось этого – просто расстояние было немалым.

– Зовите меня Шепом. И гарантирую: вы не пожалеете.

Баркросс – большой ромбовидный остров, известный прежде всего как летний курорт для холостяков и незамужних. Одно время я бывала там довольно часто. Шум прибоя, свет луны… казалось, где-то поблизости тебя поджидает любовь всей жизни. Сейчас я смотрю на вещи гораздо рассудительнее, но все равно меня охватила легкая тоска, когда я летела низко над океаном, глядя на пустые пляжи и прибрежные виллы. Солнце только что село, и в домах зажигались огни.

На этом искусственном острове насыпано несколько террас, так что из каждого здания теоретически открывался вид на море. Я прилетела не в сезон, и по пандусам и дорожкам шагали лишь несколько самых отважных островитян. Большинство магазинов и ресторанов были закрыты.

На Баркроссе постоянно проживали сорок тысяч человек, и столько же – на близлежащих островах. В университете обучались семь тысяч студентов, приезжавших со всего архипелага и с материка. Университет пользовался хорошей репутацией, особенно в области точных и естественных наук. Если кто-то хотел стать врачом, ему следовало поступать сюда.

Кампус раскинулся на двух широких террасах, сразу под общественными зданиями, возведенными в самой высокой части острова. Я включила автопилот, и скиммер приземлился на посадочной площадке возле купола, в котором располагались студенческий центр, несколько магазинов и ресторан. Ресторан назывался «У Бенджамина». Я помнила его – но раньше он находился внизу, у пляжа.

Маркард, вышедший из боковой двери, застал меня врасплох. Поспешно шагнув на площадку, он открыл люк и протянул руку, помогая мне покинуть скиммер. Неплохое начало в эпоху, когда учтивость стала одним из предметов антиквариата.

Кампус университета Баркросс вероятно, самый красивый на всей планете. Он весь застроен зданиями в форме обелисков, черепашьих панцирей и пирамид, из которых открываются прекрасные виды на море. Но в тот день было холодно, и порыв ветра чуть ли не силой загнал нас внутрь студенческого центра.

– Рад с вами познакомиться, Чейз, – сказал Маркард, когда мы направились к ресторану. – Спасибо, что прилетели.