Презумпция виновности

Дом.

Софья начала с более простой части — визита к приемной семье. Хотя, назвать это легким тоже не получалось. Наверное, она так и не смогла привыкнуть к тому, что эти люди были когда-то ей близки, пусть и только в чужих глазах. Но не смогла не ужаснуться тому, как постарела мама Люба. Вместо крупной, прелестной исконно русской красотой женщины Соня увидела высохшую бабушку с выбившимися из-под косынки совершенно седыми волосами и трясущимся подбородком. Полубессознательные глаза, в которых временами появлялась искорка узнавания и снова сменялась рассеянным взглядом человека, больше живущим прошлым, чем нынешним. Старость, как и перенесенный инсульт, вряд ли кого-то украсит, но девушка оказалась не готова к такому.

Оля, сестра, которая так и осталась просто знакомой, не более того, с какой-то настороженностью и недоверием смотрела на Софью, которую не видела несколько лет. Наверное, пыталась узнать в этой молодой женщине ту худенькую диковатую девочку, которая сидела целыми днями у окна или забивалась в угол с книжкой.

— Она и меня не всегда узнает… — Ольга поправила на матери сползшее одеяло, обнажившее выглядывающее из выреза простенькой ночной рубашки плечо с молочно-белой морщинистой кожей.

— С самого начала было так? — Соне стало стыдно, но кроме жалости она к этой женщине ничего не испытывала. Хотя мама Люба никогда не гнала её, даже пыталась как-то наладить отношения, но так в этом и не преуспела, только сейчас Софья окончательно убедилась, что это для неё все-таки чужие люди. Можно было бы попытаться лицемерить и полезть с объятиями и поцелуями, но кому это нужно? Уж точно не ей самой, и не этой почти пустой оболочке когда-то жизнерадостной и громкоголосой женщины.

— После смерти отца она вообще стала немного не такой, а через полгода случилось это, — сестра явно не знала, что тут можно сказать, поэтому только суетливо и бестолково поправляла чуть пожелтевшую от времени кружевную салфетку на столе и перекладывала с места на место кипу таблеток и всяких флакончиков с лекарством.

— Я не могла приехать, — это прозвучало каким-то неубедительным оправданием, но объяснять, почему именно для неё было сложно снова вернуться сюда, не собиралась. Это их семья, их дом, и если уж не смогла приехать, когда все было относительно нормально, то возвращаться в горе тоже было бы неправильно. Покойнику уже все равно, а видеть остальных она просто не хотела. И помянула по-своему — сходила в церковь и помолилась.

— Понятно, — видимо, приняв какое-то решение, Ольга заставила себя поднять глаза на Софью. — Все деньги, которые ты пересылаешь, идут на маму. Я могу даже чеки на лекарства показать…

Соня встала, отворачиваясь к окну с отодвинутыми занавесками. Пусть с шестого этажа мало что рассмотришь, но с обратной стороны к откосу были прибиты жердочки и установлена кормушка. Задиристые воробьи, скачущие за стеклом, может, и не особо разнообразное зрелище, но все же хоть какое-то развлечение для парализованного человека…

— Ты думаешь, я приехала тебя проверить? — обиды не было, они слишком чужие, хоть и носят одинаковые фамилии и отчества.

— До этого ты сюда не возвращалась, — сестра тоже поднялась, но подходить не стала, встав рядом с кроватью матери.

— Наверное, и сейчас зря это сделала. Я не собираюсь спрашивать никаких документов. Ты же не работаешь, все время посвящаешь уходу за матерью, так что, естественно, имеешь право что-то потратить на себя.

— Зачем ты приехала? Показать, кем стала, пусть и без нашей помощи? Чтобы мы посмотрели на твои шмотки и украшения?

Да уж, мужик не обратит внимания, а женщина сразу поймет, что это не бижутерия.

Если бы в её голосе был отголосок зависти или озлобленности, Софья сразу бы ответила в том же духе, но там было больше усталости и почему-то страха.

— Просто хотела увидеть вас. Это место, — она обвела глазами скромную, но идеально-чистую комнату. Почти стерильность. Значит, хоть что-то вынесла отсюда, сама Соня тоже страдала стремлением к подобной чистоплотности. Хотя, были ситуации, когда совсем не до неё, как тогда в лесу.

— Увидела?

— Да. Оль, если что-то понадобиться, скажи. Это не благотворительность, просто… — не договорив, Соня махнула рукой и, подхватив сумку, поспешила в прихожую.

— Подожди! — Ольга показалась, когда девушка уже обулась и взялась за дверную ручку. — Извини за все… И спасибо, что не бросила в беде.

— И вы меня простите, если что не так. Не бойся, я не собираюсь что-то менять.

— Ты ведь больше не приедешь? — женщина прислонилась к стене, скрестив руки под грудью и как-то съежившись.

— Нет.

Ольга только кивнула.

— Прощайте, — Соня аккуратно прикрыла дверь, и глубоко вздохнула, оказавшись в подъезде. Почему-то она представляла этот визит совершенно другим. Не таким ровным и безликим, более эмоциональным… Но здесь не было того, кому она могла бы предъявить требования или попросить объяснить что-то. Да и имела ли на это право… Пусть сам разговор с сестрой и, особенно, вид матери произвели гнетущее и подавляющее впечатление, но все равно на душе стало легче.

Наверное, стоило давно отпустить это все, просто перевернуть страничку и не возвращаться. Ведь готова же она простить Дану не менее обидные поступки, так почему не сделать так же с ними?

Теперь и кофе стал казаться каким-то безвкусным. А за окном ветер разыгрался ещё сильнее, заставляя тополь не только гнуться, но и кланяться. Пожухшая от летнего зноя трава в желтовато-красных подпалинах листьев канадского клена, растущего чуть поодаль. Соня могла, не глядя на улицу, рассказать, что и как там выглядит — не зря же последние две недели ходила сюда, даже садилась за один и тот же столик.

Интересно, а охрана здесь? За все это время она так и не смогла заметить наблюдения, но оно точно было — несколько дней назад Софья немного простыла, и уже через пару часов Дан позвонил с требованием, чтобы она нормально лечилась, а не обходилась леденцами и каплями в нос.

Наверное, со стороны смотрелось совсем уж странно — живет в гостинице уже пятнадцать дней, почти не выходит за пределы квартала, разве что только немного погулять. Даже ни с кем не разговаривает.

— Привет. У тебя не занято?

Голос показался смутно знакомым, и Соня резко вскинула голову, рассматривая нарушившую её покой. Довольно короткие темные волосы, чуть взъерошенные ветром, почти черные глаза, чуть кривоватая улыбка на округлом смуглом лице.

— Алёна? А ты что здесь делаешь? — из-за долгого молчания вопрос прозвучал чуть хрипловато, отчего Софье пришлось прокашляться. — Конечно, присаживайся.

Девушка убрала сумочку с соседнего стула, освобождая место.

— Вообще-то я живу в этом городе, — Герман, устроившись рядом, размотала длинный сине-бордовый шарф и потерла немного покрасневшие пальцы. — Забыла перчатки.

— Бывает…

Особого доверия она у Сони не вызывала, как и абсолютное большинство людей, но и раздражения от присутствия Алёны тоже не было.

— Не ожидала встретить тебя тут. Особенно, если учесть, где мы последний раз виделись… — отловив официанта, Герман заказала себе чай. — По делам или просто отдыхаешь?

— Путешествую, — Соне надоело размешивать уже остывший кофе, но стоило поднять глаза, как Алёна понизила голос:

— Тебе официальную версию моего появления или правдивую?

— А они очень отличаются? — тааак… Ну, кто мог отправить к ней эту засланную казачку, понятно, но с какой целью? И почему она согласилась, ведь, насколько Маркевич знала, они с Даном если не на ножах, то и не в братско-сестринских отношениях.

— Существенно, — поблагодарив официанта за принесенный напиток и обхватив замерзшими ладонями горячую керамику, Алёна улыбнулась, но теперь уже по-настоящему. Искренне и как-то задорно, что Соня тоже не смогла сдержаться и ответила тем же. — Так с какой начать?

— Давай с официальной, — Маркевич немного наклонилась к собеседнице.

— Как ты себя чувствуешь?