Семен Дежнев

Если между семьями возникали какие-либо конфликтные дела, тяжбы, например из-за угодий, в качестве единственного судьи выступал тойон. Хотя русские воеводы отнюдь не были носителями безупречной справедливости я никак не могут идеализироваться, якуты предпочитали обращаться с разными судейскими тяжбами в воеводскую избу, а не к своим тойонам. Это говорит об убежденности якутов в том, что тщетно искать какой-либо правды у своего тойона, еще большего мздоимца и деспота. Русская власть, феодальная по своему характеру, все же выступала носителем хоть какой-то законности. Не раз и Семену Ивановичу приходилось выступать в роли арбитра, примирителя враждующих сторон, вступаться за обиженных.

Если рядовые члены рода вели тяжелую трудовую жизнь, то тойоны жили в праздности и достатке, имели по многу рабов и слуг, которые трудились на них. Если они иногда и охотились, то только ради забавы и развлечения. Во времена столкновений с другими племенами или народами тойоны выступали в качестве военных предводителей. Их военную дружину составляли вооруженные родичи, занимавшие в ней привилегированное положение, а также рядовые соплеменники, слуги и рабы.

Иногда тойоны соседних родов с другими представителями богатой родовой верхушки, «лучшими людьми», съезжались на совет, заключали союзы с одними против других, решали межродовые тяжбы. Они постоянно нападали не только на своих соседей — якутов но и на эвенков, эвенов, юкагиров. Обращение с побежденными было исключительно жестоким. У побежденных отбирали скот, имущество, жен, детей, многих обращали в рабство или истребляли, а оставшихся на свободе облагали данью.

Острое социальное неравенство в якутском обществе не могло не привести к острой классовой борьбе. Как пишет А.П. Окладников: «Несмотря на связанность рядовых членов родовой общины патриархальными узами и зависимость их от знати, в якутском обществе еще до появления русских существовал поэтому классовый антагонизм, шла глухая классовая борьба». Наиболее распространенной формой социального протеста рабов и зависимых было их бегство от хозяина в другой род.

Между отдельными якутскими родами и племенами шло постоянное соперничество, выливавшееся нередко в кровавые усобицы. Более сильные и влиятельные тойоны стремились обратить более слабых соседей в своих данников и расширить сферу своей власти. Здесь уже просматриваются предпосылки создания крупных родоплеменных объединений. В начале XVII века одним из наиболее влиятельных и воинственных тойонов Якутии был кангаласский князец Тыгын, власть которого распространялась на левый берег Лены в центральной части расселения якутов. Из русских первым столкнулся с ним казачий атаман Иван Галкин в 1631 году. Позже он в своем донесении царю написал: «А те кангаласские князцы людны и всею землею владеют и многие князцы их боятся».

В якутском фольклоре встречается упоминание Тыгынова деда Баджея, или Дойдуха-Дархана, как о богатом и влиятельном тойоне, имевшем много рабов и воинов. В легендах якутов можно также найти рассказы о том, как Тыгын после смерти отца вел долгую борьбу за власть со старшими братьями и лишь под старость лет достигает над ними частичной победы. Образ Тыгына в фольклоре опоэтизирован и идеализирован Его могущество гиперболизировано. Создатели легенд представляли его как своего рода могущественного «царя» якутов.

Не был ли Тыгын предвестником объединения якутских родов и племен в раннее государственное образование? Можно ли рассматривать появление такой фигуры шагом к якутской государственности? Советские ученые в том числе и якутские, отвечают на этот вопрос сдержанно и по существу негативно. Приведем высказывание из такой авторитетной публикации, как книга очерков «Якутия в XVII веке», изданная в Якутске (1953) под редакцией С.В. Бахрушина и С.А. Токарева. «Наши источники не подтверждают этих представлений о межплеменных объединениях государственного типа якутов той эпохи. Более того, нет никаких оснований предполагать, что у якутов существовали какие-либо прочные, постоянные связи между отдельными племенами, связи, которые бы выходили за пределы упоминавшихся временных и эпизодических союзов.

По сравнению с соседними кочевыми народами, оленеводами и охотниками якуты располагали более сложными и развитыми религиозными представлениями. Духовные существа, которым они поклонялись, делились на светлые, или «верхние», божества и злые и темные, или «нижние». Был культ светлых божеств, покровителей плодородия и скотоводства. В их честь и устраивались «кумысные» праздники «ысыах». Изображения этих божеств-покровителей хранились в жилищах и хлевах. Очень долго у якутов сохранялись и элементы тотемизма. Каждый род имел свое почитаемое животное-тотем, например лебедя, гуся, ворона и т. п. Строго запрещалось употреблять его в пищу. С религиозно-мистическими представлениями якутов были связаны и обряды присяги или клятвы. Простейший вид присяги заключался в том, что присягаемый выпивал воду с солью. Если он при этом проливал воду на землю, то считался виновным.

С течением времени якуты, придя на Лену с юга, расселились тремя большими территориальными группами — по средней Лене и Алдану, по нижнему течению Вилюя и нижней Олекме. Вся остальная часть ленского бассейна оставалась заселенной эвенками. Четкой границы расселения между ними не было. Заселяя периферию Якутии, эвенки местами вклинивались в районы обитания якутов, кочевали по верховьям Яны, Индигирки и Колымы. К северу от места обитания их восточной ветви расселялись юкагиры, а к югу, охватывая и Охотское побережье, — эвены. С этими народами судьба также не раз сталкивала Семена Ивановича, всегда стремившегося к добрососедству и дружбе с ними.

Если якуты вели оседлый и отчасти полуоседлый образ жизни, эвенки, эвены и юкагиры, вытесненные из центральной Якутии, продолжали вести кочевой образ жизни. К этому предрасполагали поиски новых оленьих пастбищ и охотничьих угодий. Необычайная подвижность этих народов мало способствовала устойчивости общественных отношений. Они жили родами, происходившими от большой семьи, отделившейся от первоначального рода. Каждый род управлялся старейшиной — тайшей или тойоном, а по русской терминологии — князцом, который, впрочем, не имел такого влияния, как якутский тойон. Юкагирский родовой старшина был обычно и шаманом.

У всех этих народов разложение родоплеменного строя и имущественное расслоение еще не зашло так далеко, как у якутов, хотя и здесь имело место имущественное неравенство, выделялась своя родоплеменная верхушка. Племенная организация складывалась далеко не везде, тогда как у якутов она сложилась давно и повсеместно. У эвенков русские наблюдали в XVII веке существование рабства, хотя оно, по-видимому, и не получило у них столь широкого распространения, как у якутов, и носило более патриархальный характер. Известны случаи, когда эвенки давали рабов в качестве калыма за невесту, продавали, закладывали, выменивали за соболиные шкурки.

При мирных отношениях с соседними народами якуты вели с ними торговлю, выменивая у них соболиные шкурки и другие меха на скот, молочные продукты, а также металл и предметы ремесла. Этот обмен, принимавший архаичный вид «взаимных подарков», был обоюдовыгоден. Он сопровождался угощениями и плясками. Пушной промысел втягивал эвенков, а отчасти эвенов и юкагиров, в торговый обмен с якутами, а потом и русскими.

Но часто мирные отношения нарушались. Эвенкийские роды враждовали и воевали и между собой, и с юкагирами, и с якутами. Придя на Лену, русские служилые люди стали свидетелями вражды и столкновений эвенков с Нижней Тунгуски с верхнеленскими эвенками. Инициатива исходила от первых, и верхнеленские жили в вечном страхе, ожидая нашествия недругов. Частные военные столкновения заставляли эвенков совершенствовать свое наступательное и защитное вооружение. Они использовали луки, рогатины, щиты, металлические или костяные пластинчатые панцири и шлемы-шишаки.

Неспокойным застали русские Ленский край. Стали свидетелями яростных схваток кровавых усобиц между отрядами воинственных князцов, внезапных нападений враждебных племен на мирные поселения соседей, видели опустошенные, разграбленные и выжженные становища, встречали людей изувеченных, со шрамами на лицах — отметинами, оставленными вражескими пальмами во время кровопролитных схваток. Стоило русским появиться на Лене, как стали приходить к ним якуты, эвенки с жалобами на недругов, со слезными мольбами обуздать воинственных князцов, вызволить из неволи своих сородичей, навести мир и порядок. Именно в русских местное население увидело ту реальную силу, которая была способна покончить с межплеменными усобицами и войнами, обеспечить мирную жизнь.