Хомотрофы

– Меня Зоей звать. Ежели понадоблюсь, я на чердаке.

Я вытащил из-под покрывала подушку (она оказалась сырая и тяжелая) и подсунул себе под спину.

– Давно здесь живете? – спросил я у Андриана.

Он поглядел непонятливо по сторонам, как будто вопрос мог относиться еще к кому-нибудь. Я повторил. Сосед молчал некоторое время, что-то мучительно обдумывая, затем мрачно проговорил:

– Три года.

Голос был глухой и звучал так, словно он перенес контузию. Мы помолчали минут пять, потом я спросил:

– Часом не на заводе работаете?

– Да… Я – водитель автобуса, – ответил Андриан.

– А здесь временно квартируете, – заключил я. – Есть какие-то перспективы на жилье?

Андриан смотрел на меня стеклянным взглядом, изредка мигая. Он производил впечатление человека, которому сделали лобэктомию.

Я пытался его как-то расшевелить, но безуспешно. Спросил, какую продукцию выпускает местный завод, но ответа не получил.

– Видал сегодня ваши автобусы, – сказал я. – В полвосьмого везли на смену рабочих.

Я долго ждал какой-нибудь реакции, и, не дождавшись, начал уже задремывать, как вдруг сосед пробурчал:

– Да нет, это не рабочие. Рабочих раньше везут.

Я вопросительно уставился на него, но он больше ничего не объяснил.

Оставалось лечь спать. Я вытащил из тумбочки постельное белье. Лучше просто отосплюсь, решил я, чем пытаться разговаривать с таким собеседником. Андриан за мной наблюдал. Я чувствовал его взгляд на себе, особенно когда отворачивался. Стоило вновь повернуться к нему, как Андриан отводил глаза в сторону.

Перед тем, как лечь, я вышел на кухню попить воды. Тут же наткнулся на стремянку, приставленную к стене. Вверху чернел квадратный проем.

– Зоя! – крикнул я в проем. – Где в этом городе покупают продукты?

Старуха вмиг оказалась надо мной. Я даже вздрогнул от неожиданности. Упершись в края проема крепкими напряженными руками и покачиваясь, как паук, она уставилась на меня.

– А какие именно продукты тебя интересуют? – спросила хозяйка.

Оттого, что лицо ее смотрело вниз, кожа на нем обвисла еще сильнее. Желтушные глаза налились кровью.

– Те, которые можно есть, – ответил я. – Варенка, например.

– А тушенка? Тушенка тебе не подойдет? Отдам за полтинник.

И она достала из-за спины пол-литровую банку. Я от природы брезгливый. Боясь, что она предложит мне домашней тушенки, я сказал:

– Да нет, спасибо. Я привык к колбасе. А еще мне и на завтра надо запастись.

– Про завтра будешь говорить завтра, – старуха убрала банку. – Магазин далеко… У нас на весь город два продуктовых магазина. Работяги едят в столовых, остальные жрут, что выросло в огороде. Никому здесь не нужны магазины.

– Ну а хлеб как же?

– Хлеб-то?.. Ну, ты б глаза разул. Напротив дома ларек.

Выйдя во двор, я глянул сквозь виноградную арку на Зоин огород, там росли только лопухи и чистотел. Видно, бабка живет за счет квартирантов, да еще плюс пенсия.

Странно, как я мог не заметить этот киоск? Он был прямо напротив калитки. Я подошел и заглянул в окошко. Спиной ко мне сидела девушка с черными волнистыми волосами и читала книгу.

– Привет! – сказал я. – Буханка белого хлеба найдется?

Девушка обернулась. Взгляд ее голубых глаз был таким ясным, не похожим на мутные взоры жителей этого бескровного города. Но даже на этой ясноглазой красавице лежала все та же тень отрешенности.

– Привозной закончился, только полиуретанский серый остался. – Она говорила с приветливым равнодушием. Ее взгляд скользнул по моему лицу и стал как бы невидящим.

– Давайте!

Я расплатился, но не уходил. Мне хотелось, о чем-нибудь ее спросить. Увидев, что я мешкаю, девушка посмотрела вопросительно.

– Еще что-то?

– Скажите… как вас зовут?

Она на миг застыла, затем ответила с тем же безразличием:

– Меня зовут Эфа.

– Эфа? – повторил я. – Какое необычное имя. Не встречал никогда. А меня – Сергей.

Эфа только пожала плечами, ничего не ответила. Я постоял еще немного, переминаясь с ноги на ногу.

– А я живу как раз напротив лавки.

Девушка посмотрела на меня усталым и немного раздраженным взглядом, будто я сказал жуткую банальщину; в уголках ее губ появились нетерпеливые ямочки: верно, я оторвал ее от какого-то важного занятия.

– Красивое имя, – сказал я, вертя в руках буханку. Ничего не оставалось, как уйти. – До свидания, Эфа.

Она коротко кивнула и даже не улыбнулась.

Я вернулся в дом. Было семь часов вечера.

Хлеб оказался свежим и хрустящим. Я съел почти полбуханки, запивая водой из почерневшей эмалированной кружки. Наевшись, почувствовал, что меня клонит ко сну. Но я таки совершил последний подвиг: выстирал носки и повесил их сушиться на спинке кровати. После этого я лег в постель и сразу провис до самого пола, точно в гамаке. Простыни пахли мышами, сыростью и еще чем-то.

– Спокойной ночи, – сказал я Андриану. Тот не ответил.

4

Никак не могу сообразить, чего хочет от меня Андриан. Он трясет меня за плечо и объясняет, что ко мне пришли какие-то люди. Приподнимаюсь на локте. В комнате стоят двое мужчин в камуфлированной форме. Нет, это не те блюстители порядка, которые были в джипе. Это два близнеца с бесстрастными казенными лицами.

Подойдя, они вежливо объясняют мне, что я немедленно должен покинуть это место. Оказывается, без особого разрешения, выдаваемого в канцелярии завода, в городе никому не разрешается находиться.

– Как же так? – возмущаюсь я. – А туристы?

– Какие такие туристы? – мужчины странно переглядываются. – Здесь их отродясь не бывало. Да и вы, кстати, не турист.

Спорю:

– Завод не может иметь такое влияние на городскую жизнь. Горожане – свободные граждане, как и гости Полиуретана, кем бы они ни были.

– Нет, может, – отвечают они. – Все жители города, равно как и приезжие, являются собственностью завода.

Я не могу с этим согласиться, упираюсь, говорю, что никуда отсюда не уйду. В ответ на это меня предупреждают, что будут вынуждены применить силу. Я смеюсь в лицо этим камуфлированным здоровякам, а они норовят вытащить меня из постели.

В конце концов, дело доходит до потасовки, силы неравны, и я вынужден бежать. Если бы Андриан мне помог, мы бы вышвырнули этих людей из дома, но сосед, кажется, на их стороне. Он поднимает огромные лапы, насупливает брови и медленно идет на меня, раскачиваясь, как медведь.

Я отступаю в коридор. На мне, кроме трусов, ничего нет. Хватаю сапоги, стоящие у стены и забегаю в кухню. Пробую закрыться, но замок не работает.

Надо выбить окно. Бросаю в него огромные тяжелые сапоги, раздается звон битого стекла, слышатся крики хозяйки. Разбежавшись, выпрыгиваю в окно вперед головой…

И в ту же минуту просыпаюсь…

Кажется, будто чей-то дальний крик меня разбудил.

Хочется выйти на свежий воздух. Не спеша натягиваю одежду, выхожу на улицу и бреду куда-то.

Дорога, окруженная деревянными заборами, приводит к лесопарку. К тому самому. Узнаю его высокую металлическую ограду. Подхожу. В этом месте щели между стальными прутьями настолько широки, что без труда удается пролезть сквозь них.

Меня окружают громадные черные деревья. Среди ветвей проглядывает луна. Глядя только себе под ноги, уверенно продвигаюсь вперед. Я охотник. Но меня ведет не тропа и не тайные знаки. Сейчас я полагаюсь только на собственную интуицию.

Неужели нашелся короткий путь?!

Скоро (слишком скоро!) натыкаюсь на высокий заводской забор, нахожу в нем дыру и проникаю на территорию. Прохожу вдоль мрачных, освещенных луной, конструкций. Приближаюсь к железной стене.

Где же дверь? Я должен пробраться в ангар. Двери нет.

Брожу по округе, пока не попадаю на открытую, плохо освещенную территорию. Мне вдруг начинает казаться, что за мной следят. Слышу чей-то шепот. Вижу длинные тени, что мелькают повсюду.

Я уже не рад, что забрался сюда и пытаюсь вернуться обратно. Мне страшно.