Вынужденный брак

Триш МОРИ

ВЫНУЖДЕННЫЙ БРАК

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ее разбудил непонятный грохот. Элен Грэйнджер села в кровати в состоянии легкой паники. Едва взглянув на ярко-красный индикатор часов, она с облегчением рухнула назад. Проспала всего час — до утреннего такси еще полно времени.

Град ударов снова обрушился на дверь. Элен поднялась, накинула шелковый халат, сунула ноги в тапочки. Раз это не водитель, озабоченный перспективой не получить плату за доставку пассажирки в аэропорт Шарля де Голля, то кто? И какого дьявола ему нужно в это время суток? Хотя, может, у Агаты из соседней квартиры снова припадок…

Элен заторопилась. Вдруг она упала? Эжен ее поднять не сможет.

Забыв второпях о мерах предосторожности, Элен широко распахнула дверь и застыла в изумлении.

Кулак, занесенный для очередной серии ударов, неистово горящие глаза, волосы, торчащие во все стороны.

— Паоло! — Его имя вырвалось на одном дыхании — сказались соды безнадежного томления и одиноких ночей. Но сейчас ее охватил холодный ужас. Она не думала, что его появление будет так драматически обставлено. — Что случилось?

Он разжал стиснутый кулак, позволив руке опуститься. Желваки на небритых щеках заиграли, рот растянулся в полугримасе-полуулыбке. До нее донесся слабый запах виски.

— Все кончено. — В глазах, устремленных на нее, читалось отчаяние.

Где-то щелкали отпираемые замки, звякали цепочки, поворачивались дверные ручки. Посторонние звуки отвлекали, но произнесенные Паоло слова холодом легли на сердце.

Что, собственно, ее изумляет? Она ждала этого момента половину своей жизни. Но годы ожидания не уменьшили боль, потому что ничего кончать ей не хотелось.

Дверь соседней квартиры со скрипом отворилась на длину натянувшейся цепочки.

— Элен? Вызвать полицию? — прошелестел из-за двери голос Эжена, слабый и ломкий, однозначно сообщающий о преклонном возрасте владельца.

Поздние посетители были для Элен делом неслыханным — неудивительно, что соседи подумали о полиции. Взглянув мимо Паоло в полумрак коридора, она едва различила робко выглядывающего в щелку старика.

— Все в порядке, Эжен. Это мой друг. Извините, пожалуйста.

Эжен насупился. Элен отчетливо представила, как нарастает его удивление — друг, производящий столько шума?

— Ничего, — брюзгливо проворчал старик и, нервно дернув напоследок шеей, исчез в своей квартире, захлопнув дверь и погремев задвижками и замками.

Элен обернулась к Паоло. Их глаза встретились. От его пристального взгляда ей стало неловко.

— Наверное, тебе лучше войти, — сказала она наконец. В голове звенело, сердце билось все чаще. Даже вмешательство Эжена не заставило ее забыть о роковых словах, произнесенных Паоло.

Потому что это отнюдь не визит вежливости.

— Я приду завтра, — произнес он, словно только что осознал, который час. — Я беспокою твоих соседей.

— Ты все равно уже всех обеспокоил, — пожала плечами она. — А я утром уезжаю. Поэтому давай закончим сейчас.

Элен машинально схватила его за руку, собираясь провести внутрь. И дернулась, ощутив под ладонью тугие мускулы, скрывавшиеся под кожаной курткой.

Ей не следует к нему прикасаться. Он чужой. И никогда не будет принадлежать ей.

Паоло повернулся, следя за ней взглядом. Натянута, как струна. Удивляться не приходится. Вероятно, она по мере сил пыталась забыть о нем — обо всем, что связывало их.

Черт, он тоже старался! И по большей части у него это неплохо получалось — до недавнего времени, когда почти забытое прошлое напомнило о себе.

Глаза Паоло продолжали следить за ее перемещениями по квартире. Он все еще может уйти. Подыскать время получше. Возможно, даже послать факс, придать делу более официальный характер. Он же юрист, в конце концов. С чем только ему не приходилось сталкиваться, и практически всегда он держал себя в руках.

Он и сейчас почти справляется. Только есть в ней нечто, от чего замирает сердце: немыслимые завитушки белокурых волос, образовавшиеся от соприкосновения с подушкой, таинственные глаза, затененные ресницами, полные губы с полоской в том месте, где их прикусили нижние зубы…

Все та же девочка, знакомая ему с давних пор. Тот же легкий британский акцент, та же смесь вызова и робости. Но появилось и нечто новое.

Соблазнительные движения ее округлых бедер под шелковым халатом заставляли забыть о боли, приведшей его сюда, и задуматься о куда более приятных вещах.

Вздохнув, Паоло последовал за ней в квартиру.

Была ли Элен такой привлекательной двенадцать лет назад? Неужто проблемы, вставшие тогда перед ними, не позволяли думать ни о чем подобном? Или это время превратило хорошенькую юную студентку в обворожительную женщину?

С усилием он прервал поток мыслей. Заметить привлекательность женщины за десять минут до того, как собираешься с ней развестись, чуток поздновато, не так ли?

Она остановилась в обставленной со вкусом гостиной и зажгла ночник. По комнате разлился мягкий свет, приглушенный вставленными в экран кусочками цветного стекла.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Нечто подобное ему определенно требовалось. Но спросила она не потому. В данный момент ей самой хотелось выгадать время. Несмотря на двенадцать лет ожидания, новости все равно обрушились на нее слишком внезапно. Отвратительные новости.

Пытаясь дышать ровно и не теребить пояс халата, она ждала его ответа. Казалось, он заполнил собой всю комнату, отчего мебель выглядела слишком маленькой, согрел воздух вокруг нее — даже лицо загорелось — и заставил подумать, что не худо было бы надеть под халат что-нибудь посущественнее крошечных розовых трусиков.

Похоже, он раздумывал над ее вопросом целую вечность, потом сказал:

— Кофе.

С облегчением Элен метнулась в кухню. Отыскала банку с кофе, чуть не побила чашки, но никак не могла сосредоточиться на приготовлении напитка.

Двенадцать лет сделали худощавого симпатичного студента мужчиной, словно высеченным из камня. Вопреки отросшей щетине, взлохмаченным волосам и отчаянию, читающемуся в глазах, Паоло прекрасно выглядел. Гораздо лучше, чем его фотографии, на которые она иногда натыкалась в журналах, выложенных в парикмахерской. На них он вечно выходил в той или иной степени разозленным, словно негодуя на заставшего его врасплох фотографа.

Женщина рядом с ним не отличалась подобной ненавистью к камерам, всякий раз сияя радостной улыбкой. Да и ей ли не выглядеть счастливой? У Сапфир Клеменджер есть все. Успешный модельер миланского филиала Дома мод Бацелли, она блистает красотой. И у нее есть Паоло.

Забыть ее имя Элен не представлялось возможным. Согласно светской хронике — невеста, а в скором времени жена Паоло Манчини.

— Не вижу радости по поводу моего появления.

Ее спина напряглась. Пытаясь успокоиться, она принялась возиться с кофеваркой. Паоло стоял в дверях, облокотившись о косяк. Пальто он снял, белая рубашка четко обрисовывала мощный торс. У нее пересохло во рту.

— Так поздно уже, — запинаясь, пробормотала Элен. — Я подумала, что с Агатой, соседкой, что-то случилось — у нее больное сердце. Я волнуюсь за них с Эженом. Если что, они обращаются ко мне…

Бессвязные слова замерли у нее на губах.

— Думаю, ты понимаешь, почему я здесь.

Она кивнула, сопротивляясь стремлению плеч опуститься под навалившейся тяжестью. Не надо показывать ему, как она расстроена.

— Должно быть, Халед женился.

— Да.

Короткое слово полоснуло по ее сердцу.

Знание — не сила. Знание — боль.

Элен надо бы радоваться освобождению от тени Халеда Аль-Атига. Ей не было и семнадцати, когда ее, в рамках сделки, заключенной ее отцом, пообещали Халеду в жены. Тогда она сбежала с Паоло, согласившимся жениться на ней раньше и тем избавить от нежеланного союза.

Их поспешная гражданская церемония стала неодолимым препятствием и для готовящегося бракосочетания, и для совершения сделки. Вероятность преследований со стороны Халеда ужасала Элен, и Паоло поклялся сохранить их брак, пока Халед не найдет себе другую жену.